– Да, – оживилась Люба. – Мы с тётей Машей у местного фермера молочные продукты покупаем. Хорошая у него продукция, правда? Мне больше всего нравится сыр из козьего молока, особенно копчёный на ольхе. Здорово, когда всё натуральное, правда? Козы здесь здоровые, питаются травой, сеном, никакой химии. И хозяин такой интересный, между прочим, не женатый.

Мысленно застонав, Кира уткнулась в окно. Снаружи простиралось чёрное поле, над которым кружили крикливые тёмные птицы. Дальше виднелся разноцветный городок Растяпинск, в пасмурной дали казавшийся немного выцветшим. За ним поднималась одинокая гора, а поодаль белел монастырь.

Этим видом немногочисленные пассажиры любовались минут десять, пока автобус пробирался сквозь пробку.

– Видишь, пробка не такая уж и длинная, – улыбнулась Люба, когда ремонтные заграждения остались позади.

Кира только хмыкнула в ответ.

Дальше пошла грунтовая дорога. Казалось, каждая деталь автобуса вибрировала, отзываясь на рельеф. От постоянных подпрыгиваний с приземлением на жёсткое продавленное сиденье кружилась голова и возмущался желудок.

На повороте с указателем «Колхоз им. Веры в Светлое Будущее» Кира и сёстры наконец выбрались на воздух. Первым делом Кира упёрлась руками в колени и отдышалась. Мир раскачивался, подступивший к горлу ком мешал нормально дышать.

– Тебе нехорошо? – Лицо Софии расплывалось.

– Нет, что ты. Мне отлично, давно так замечательно не было. – Кира выпрямилась и кивнула в сторону таблички с надписью. – Странновато, а?

– Да, в тридцатые годы монастырь закрыли и передали этому колхозу, а недавно всё вернули, – пояснила Мила. – Правда, там одни развалины остались после Перестройки. Поменять название остановки, наверное, руки не доходят.

– Зато на месте сейчас всё восстанавливается, – встряла Люба. – Кельи, трапезная, даже небольшая гостиница для паломников.

– А удобства есть? – спросила Кира, всё ещё покачиваясь.

– Удобства на улице, – сказала Люба.

– Электричество есть, – одновременно с сестрой произнесла Мила.

– Класс.

– Понести твой рюкзак? – предложила София.

– Да уж сама как-нибудь дотащу, – сказала Кира, закидывая рюкзак на плечи. В этот раз её почти не качнуло. – Далеко идти?

– Нет, здесь рядом. Пара километров. – Люба махнула рукой в сторону мокрой грунтовой дорожки, уходившей в пролесок.

Примерно через полчаса шлёпанья по слякоти под холодной моросью Кира смогла рассмотреть за деревьями светлые постройки. Виднелись несколько невысоких побеленных зданий с новыми крышами, хорошо отреставрированная однокупольная церковь, несколько деревянных строений. Рядом возвышались заново возведённые кирпичные стены с пустыми квадратами окон и высокая пятикупольная церковь с колокольней, окружённой строительными лесами.

Грунтовая дорожка проходила под ржавой металлической аркой. Очевидно, раньше в обе стороны убегал забор, но его выломали, оставив только остов ворот. Название колхоза на металлической табличке почти полностью закрасили, одну букву исправили, так что над аркой осталось лишь слово «Вера».

– А где светлое будущее? – слабо спросила Кира. Плечи и спина ныли из-за тяжёлого рюкзака, вся одежда вымокла.

– Скоро наступит, – улыбнулась София, шагавшая так бодро, будто ни капельки не устала.

Сёстры уверенно направились в одно из невысоких зданий, навстречу им выплыла монахиня в тёмной одежде. Люба её представила, но имя тут же вылетело из памяти Киры. Монахиня что-то записала в тетрадь, и все последовали наверх по крутой деревянной лестнице, пахнущей масляной краской.

– Переодеваемся и идём в церковь, – сказала София, когда монахиня закрыла за ними дверь одной из комнат в длинном коридоре.

Здесь стояло десять железных коек в два ряда, на каждой лежали матрас и подушка, накрытые покрывалом.

– А отдохнуть? – простонала Кира, усаживаясь на одну из коек. Сетка прогнулась чуть не до пола.

– Отдых потом, – сказала Люба, принимая постельное бельё из рук вернувшейся монахини.

– Зачем вы вообще меня сюда притащили. – Кира повалилась боком на кровать и закрыла глаза.

– Чтобы ты поисповедалась, – произнёс голос кого-то из сестёр.

– Ага, щас.

– Надо покаяться, – снова сказал голос.

– В чём? – спросила Кира, не открывая глаз.

Сёстры молчали. После долгой паузы Кира всё-таки разлепила веки и обнаружила, что сёстры стояли вокруг её койки.

– Вы чего это? – Кира попыталась сесть, но растянутая сетка под ней позволила только принять положение «лягушки» – колени почти на уровне плеч.

– Это же ты сделала. – София скорее утверждала, чем спрашивала.

– Что сделала?

Сёстры помолчали.

– Расправилась с Доминикой, – наконец подала голос Люба.

– Что?! – Кира с трудом выбралась из сетки и натужно хохотнула. – Вам самим-то не смешно?

– Нет, не смешно, – серьёзно сказала София.

– Вы, что, обвиняете меня в… чём, собственно? Что я оборвала тот кабель?

– Нет, но ты очень постаралась, чтобы он оборвался, – глухо произнесла София.

– В нужный момент, – добавила Люба.

– С чего вы вообще взяли, что… – И тут Кира вспомнила, как её криком отбросило Любу. Прокашлявшись, заявила: – Я тут ни при чём. Вам надо, вы и кайтесь, а мне и так хорошо.

Кира наотрез отказалась идти на исповедь. Даже когда во время службы священник сам подошёл и пригласил к аналою, она только помотала головой.

По церкви разливалась тёплая мгла, тёмные силуэты немногочисленных монахинь скользили среди подсвечников и икон в деревянных киотах. Разноцветные лампады мягко подсвечивали лики, женский хор пел по-церковнославянски. Кира не понимала ни слова.

Погас свет, женский голос стал что-то читать. Во тьме храма плавали лишь огоньки лампад, в полной тишине звучал красивый женский голос, разливался сладковатый запах. Пронёсся тихий нежный шорох, похожий на вдох. У ближайшей иконы чуть дрогнули цепи, державшие лампадку, огонёк заплясал, отбрасывая причудливые тени.

Ноги Киры приросли к полу. Лицо на иконе смотрело прямо на неё. Кира через силу сделала шаг в сторону. Взгляд больших тёмных глаз проследил за её движением. Она отступила ещё на шаг. Лицо с иконы по-прежнему смотрело прямо на Киру.

Еле волоча ноги, Кира зашла за большую колонну, икона скрылась из поля зрения. На лбу выступил пот. Подняв голову, встретилась взглядом с другой иконой. Большие сверкающие глаза белобородого старца устремились прямо на Киру. Он как будто собирался что-то сказать.

Кира собралась с силами и выбежала из церкви, громко хлопнув дверью. В лицо летели острые льдинки. Прочь отсюда, куда глаза глядят, лишь бы подальше. Ботинки скользили, длинная юбка намокла и мешала двигаться, платок слетел с головы и исчез в мокром холодном мраке. Ноги намокли по колено. Вокруг виднелись лишь стволы деревьев. Кира отдышалась и обернулась. Вдали расплывались огоньки.

Хотя бы недалеко ушла. Кира прислонилась к дереву. Они ошибаются. Доминика сама виновата в том, что случилось. Здесь не в чем каяться.

Мокрые волосы облепили лицо. Убрать их не получалось, волосы лезли в рот, обдавали шею сырым холодом. Отплёвываясь, Кира резким движением сгребла прядь с лица. Боли не последовало – локон так и остался в руке. Рассмотрев прядь волос, Кира взвизгнула и рванула к монастырю. Но тут же споткнулась, упала, проползла немного, попыталась подняться, опять упала. Руки скользили в жиже, мокрая холодная одежда липла к телу.

Огоньки приближались слишком медленно, ноги то и дело путались в траве, юбка порвалась и хлопала на ветру. Когда в пелене дождя стали проступать очертания построек, в паре метров вдруг вырос тёмный силуэт. Не успев посторониться, Кира налетела прямо на него, вместе они шлёпнулись в жидкую грязь.

Кое-как откатившись в сторону, Кира попыталась подняться. Человек, тихо произнеся что-то женским голосом, тоже встал на ноги.

– Кира, это вы? – спросил женский голос.

– Да, – промямлила Кира.

– Тогда пойдёмте назад, куда же вы убежали.

Кира поплелась вслед за монахиней. В свете фонарей мелькали тени. Навстречу двинулась фигура в длинном одеянии.

– Наконец-то, мы так волновались! – воскликнула Люба. – Куда ты… – Рассмотрев Киру, Люба ахнула. – Идём сушиться.

Вслед за сёстрами Кира поднялась в комнату с койками. Только при ярком свете удалось рассмотреть сбитые в кровь грязные ладони, поцарапанные пальцы, дыры на вымокшей одежде.

– Надо переодеться в сухое, девочки, давайте что-то придумаем. – Люба трещала без умолку, суетливо перемещаясь по комнате.

София копалась в сумках в поисках аптечки. Мила молча смотрела на Киру. Наконец она подошла и что-то сняла с мокрого плеча. В пальцах средней сестры светлела прядь длинных волос.

– Как у Доминики, – тихо произнесла Мила, глядя на волосы.

Её реплика прозвучала в тот редкий момент, когда другие сёстры замолчали.

– Что – как у Доминики? – Люба резко развернулась, увидела волосы и, открыв рот, села на койку.

– Это откуда? – спросила София, подойдя к сестре. Мила молча кивнула на Киру. – Да ты вся в этих волосах. – София тоже сняла прядь с одежды Киры.

Дверь открылась, и в комнату вошла монахиня.

– Вот, платье нашла. – Монахиня остановилась и внимательно посмотрела на Киру. Лицом насельница монастыря чем-то напоминала сестёр.

– Кира, познакомься, – прервала затянувшуюся паузу София. – Это сестра Маргарита, она… в общем, это наша мама.

– Да ладно?! – Кира даже не секунду забыла о своих приключениях. Она внимательно всматривалась в лицо Маргариты. Острый подбородок, как у сестёр, высокие скулы и зелёные миндалевидные глаза – сходство очевидное. Только выглядела монахиня не как мать троих молодых женщин, а… Её можно было бы принять ещё за одну сестру, самую старшую, так как на лице Маргариты пока не появилось ни одной морщинки. Однако в облике монахини сквозило нечто… не старческое, а измотанное или уставшее.

– Вот платье, – повторила монахиня, протягивая свёрток. Оказалось, у Маргариты не хватало зубов, а те, что остались, торчали осколками.

– Спасибо. – Кира приняла одежду и ушла за ширмочку в углу. Пока она переодевалась, в комнате шёл разговор, но все четверо изъяснялись шёпотом, так что расслышать ничего не удалось.

Кира вышла из-за ширмы в длинном цветастом платье. Старое, поношенное и по виду простецкое, оно село идеально, и смотрелось отлично.

– И платочек. – Невесть как оказавшаяся за спиной Мила ловко собрала рыжие волосы под косынку.

– Кира, может, вы хотите с кем-то поговорить? – спросила Маргарита.

– О чём?

– Понимаете, всё это бесследно не проходит.

– Что не проходит? – со вздохом спросила Кира.

– За свои действия приходится нести ответственность. – Монахиня сделала движение рукой, и перед Кирой промелькнули перламутровые белые жемчужины. Запястье Маргариты овивали два ряда чёток.