Глава 2

Нургх

Мы растерянно уставились на сапфировоглазого, не зная, как реагировать на эту новость. Убийцы своих братьев? Изгнанники?

– Когда твой отец сказал о дневнике последней женщины-шаенги, найденном им, я испугался, что на него тоже было оказано соматическое воздействие, побудившее напасть на тебя – поднять руку с оружием на собственного сына. Ведь они именно так и поступали в том мире: отец шел против своих детей или дети нападали на родителей. Наши древние предки обладали этим очень сильным даром – способностью влиять и даже подчинять себе чужое сознание. Сейчас такая сила проявляется, но гораздо слабее, только у целителей. Что странно… – На миг хранитель замер, обдумывая свои слова.

– Наши предки, представлявшие четыре рода, которые так и сохранились у нас, постарались с фанатичной гарантией закрепить все свои способности и навыки в потомках. Не понимаю, почему они вообще так стремились обязательно закрепиться в этом мире, получить шанс для нас вырасти в полноценный народ и стать частью Ниара. Лучше бы они тихо дождались своей смерти. – Нитрок закончил свою речь полным горечи голосом и перевел дыхание.

– А родов в том мире больше? И что это за мир?

Ригард был в своем репертуаре – любопытство расходилось от него волнами. Мы же с Киеном терпеливо дожидались продолжения.

– Точно больше, известно даже, что там были темноволосые шаенги. Мир, из которого они пришли, назывался Варлей.

– Это все очень познавательно, но ничем не поможет нам, – оборвал я готовый сорваться следующий вопрос Ригарда.

– Я объясняю, чтобы вы были готовы и понимали, с кем общаетесь, знали, чего ожидать, – тихо ответил Нитрок.

Мы недоуменно уставились на него. Хранитель пытается сказать, что кто-то там, в месте перехода, остался, пережив века нашего существования? Это невозможно! Но тут мне вспомнились собственные ощущения чужого присутствия и опасности в подземелье. Поэтому продолжение рассказа я слушал уже со всем вниманием, запоминая каждую деталь.

– Нам неизвестно, каким образом строились у них в мире семейные отношения, но вряд ли так, как они организовали для нас. Но из пятидесяти пришедших на Ниар шаенгов только восемь были парами. Всего четыре женщины пришли в этот мир. А ведь именно женщины народа шаенгов обладали самой большой магической силой. Они могли наравне с мужчинами возглавлять род. – Нитрок замолчал, давая нам возможность вдуматься в его слова. – Так вот, все женщины на Ниаре погибли в первый же год. Никто из мужчин не умер. И нам совершенно непонятно, в чем причина этого несоответствия. Но, полагаю, причину знали древние. Именно поэтому они так стремились скорее вернуться в родной мир, а после неудачи разработали Обряд, Зов, связующие браслеты и… уничтожили всю информацию о себе и своих разработках. Мы даже не знаем, в чем причина неудачи. Хотел бы я знать, где сейчас этот дневник, найденный твоим отцом, и что в нем за информация. Как вообще возможно, что он не был обнаружен за прошедшие века, когда абсолютно все оставшееся от древних изучали множество раз!

Хранитель снова замолчал и задумчиво прошелся вдоль стены, касаясь ее кончиками пальцев.

– Это то, что касается общей информации, которой мы обладаем. Теперь поясню, в чем риск. Наш род изначально был оставлен в Оайзире для присмотра за местом прибытия древних, для охраны пещеры. Мы обязаны никого не пропускать внутрь. Но шаенги нашего рода, понятно, такой доступ имеют. И вот за всю историю нашего рода было несколько таких случаев. Молодые, стремящиеся к славе и желающие приключений сапфировоглазые решали, что именно они смогут разгадать все секреты наших предков, и тайно уходили в подземелье. Нормальным не вернулся никто… Они были безумны и страшно напуганы. Все наши усилия вернуть им здравый рассудок не приносили результата. Порой результат был даже обратный – они, находясь под явным соматическим воздействием, пытались совершить жуткие поступки. Но большая часть была мертва, когда мы обнаруживали их в подземелье. Причем погибли они явно мучительной смертью. – Нитрок многозначительно умолк, оценивая нашу реакцию.

– Вот тебе и детские страшилки, – рассеянно протянул Киен, словно прислушиваясь к чему-то.

– Когда мы были там, я ощущал опасность, – согласился я с хранителем. – Но если это единственная возможность вернуть Дину, я рискну, не задумываясь, и отправлюсь туда снова. Но – один!

– Мы идем с тобой, и больше этот вопрос не обсуждается, – спокойно и уверенно возразил Ригард.

Нитрок недовольно мотнул головой в ответ на наши слова.

– Как же вы не понимаете, мы не знаем, как древние пытались совершить переход в другой мир, не знаем об этой возможности вообще ничего. Даже предположить не можем, как это работает, не говоря уже о том, чтобы вернуть конкретную девушку из определенного мира! В подземелье много всего, но все, что там находится, нам незнакомо, и навыками использования этого оборудования мы не владеем, а записей и инструкций нет.

– Значит, мы должны найти того, кто там обитает, и спросить его.

Это казалось мне самым верным вариантом. Почему хранитель так и не сказал нам о причине загадочной угрозы?

Нитрок отправил мне взгляд, каким смотрят на неизлечимо больных.

– Подозреваю, что оно само вас найдет, и вряд ли с горячим желанием пообщаться на научные темы.

Я пожал плечами. Это шанс вернуть мою семью, остальное меня не волновало.

– Нитрок, в прошлый раз мы провели в вашем подземелье минимум двое суток, четверть этого времени Дина отсутствовала, исчезнув, пока мы спали. И она вернулась. Живой! Все мы благополучно вернулись.

Сапфировоглазый впился в меня раздраженным взглядом.

– Так и знал, что вы там вляпались во что-то! Я же спрашивал! Возможно, именно поэтому Дина сейчас в своем мире, она вполне могла все последующее время находиться под воздействием. Она же вам ничего не рассказала? Никто из них ничего не помнит…

– Уж лучше в своем мире, но живая! – отрубил Ригард, тоже не особо дружелюбно буравя взглядом хранителя. – После применения старейшиной Вихардом своих способностей у нее не было шанса выжить, и у Нургха, получается, тоже. Это перемещение, чем или кем оно бы ни было спровоцировано, спасло их жизни. Их и… ребенка.

– Нитрок, – внезапно перебил Киен, – а ты планировал нам все это рассказывать?

Мы с Ригардом с недоумением уставились на целителя – что за странный вопрос? Но сапфировоглазый совсем не удивился, он задумался, прикрыв глаза.

– Ты что-то чувствуешь? – пытливо глядя на Киена, спросил он. – Нет, наверняка не планировал. Я ни при каких обстоятельствах не должен об этом сообщать посторонним. Получается, это не мое решение? На меня оно тоже воздействует?

Как-то нервно озираясь, Нитрок подошел к целителю.

– За нашей беседой наблюдают? – обреченно проговорил он. – Проклятое место!

– Мне кажется – да. Хотя, как и в прошлый раз в подземелье, очень сложно почувствовать что-то конкретно. Но у меня ощущение, что нас там… ждут.

Мы все ошарашенно замерли при его словах, но эмоции нас охватили разные. Киен был глубоко задумчив, хранитель откровенно обеспокоен, Ригард ожидаемо пылал любопытством, а я… У меня появилось ощущение уверенности. Правильности наших действий. Мои инстинкты твердили мне, что надо идти в подземелье!

– Нитрок, – позвал я, привлекая внимание главы рода, – выбор очевиден: мы идем туда! Даем тебе немного времени, чтобы снабдить нас продовольствием на неделю, и потом уходим. Отправляйся, не будем терять времени!

Недавний соперник, опешив от моего властного тона, несколько растерялся.

– Может быть, стоит еще раз все обсудить, – как-то неуверенно начал он.

– Нет! Иди, не задерживай нас.

Едва глава рода спешно выскочил из зала, стремясь выполнить мое пожелание, я позвал друзей:

– Скорее!

Действуя по наитию, я подошел к той части стены, сквозь которую Дина вывела нас сюда в прошлый раз.

– Но… – вопросительно начал Ригард.

– Если идем, то только мы! У него Связанная, Нитрок не может рисковать ею, – отрезал я. – Даже без связующих браслетов!

– А как мы выберемся оттуда и без Дины, и без Нитрока?

– Если нам суждено вернуться, мы выйдем и сами. Снесем эту стену в крайнем случае. А лучше всего, чтобы обратно нас проводила уже Дина, – отмахнулся я от вопроса, уже касаясь рукой холодной каменной кладки стены, стремясь нащупать контур невидимой двери.

Не понадобилось ничего искать – дверь, словно только этого и ждала, беззвучно отъехала в сторону. Мы, не задумываясь о причинах подобного радушия, стремительно шагнули в подземелье. Втроем. Стена за нашими спинами снова сомкнулась, лишив всякой связи с внешним миром и погрузив в темноту. Хотя…

Пока мы, замерев, прислушивались и принюхивались к застоялому воздуху, пытаясь распознать чье-то возможное присутствие, я попытался настроиться на общий внешний энергетический купол Ниара. И… у меня получилось!

Теперь, шагнув на новый уровень взаимодействия с силами нашего мира, я стал его совершенно органичной частью, получив возможность обращаться к его энергии и ресурсам в любом месте мира. У меня еще не было времени разобраться в возможностях и механизмах действия этих сил, поэтому я решил поэкспериментировать.

Позволив сознанию раствориться в потоке энергии, омывающем планету, я устремился в стремительный бег по энергетическим «венам мира», в доли секунды обегая континенты. Внезапно я замер, достигнув интересующей меня точки мира. Разделившись на множество тоненьких ручейков энергии, которые устремились вперед, растекаясь во всех направлениях и охватывая пространство вокруг. Еще миг, и в моей голове появилась четкая картина-схема всего подземелья. Мы на ней отображались яркими теплыми сгустками энергии, близко прижавшимися друг к другу. А вокруг нас клубилась другая энергия – чужая, неживая, холодная. Она полностью окутывала нас, отрезая от всех информационных потоков Ниара, искажая не только наше чувственное, но и визуальное, и физическое восприятие. Мы стояли вовсе не в узком коридоре. Вокруг нас – огромное пространство, лишенное перегородок! Я был потрясен. И почему я не предпринял подобной попытки раньше, еще в большом зале?

– Нургх! – Внезапно вырванный из энергетической колыбели мира, я с трудом реагировал на внешний раздражитель. – Что с тобой? Кто-то воздействует?

Киен обеспокоенно тряс меня за руку, пытаясь привести в чувство.

Высвободив ладонь, вместо ответа шагнул к ближайшей металлической стене, медленно коснулся ее, принюхался. Обычная стена – все мои органы чувств твердили об этом. Решив рискнуть и довериться новообретенным возможностям, я закрыл глаза и стремительно шагнул вперед. Ничего! Еще шаг… и только потрясенные вздохи друзей позади, на глазах которых я исчез, пройдя сквозь стену!

Дина

– Рыба! – довольно вскрикнула я, обрывая доминошную ветку.

– Да, тебе снова везет! – возмущенный крик Лео в ответ.

Парень, недовольно сопя, принялся собирать костяшки домино в коробку. А я, откинувшись спиной на плед, уставилась в небо. Наше родное голубое-голубое небо. На душе стало легко и спокойно, захотелось верить, что все будет хорошо. Так и раскинуть бы руки, и полететь в это безграничное голубое море. Я живу, я дышу, я радуюсь каждому мгновению, каждому дню, запретив себе бояться, думать о плохом и разочаровываться. Я решила просто верить и ждать. Верить в то, что любимый найдет меня, а я дождусь его.

– Дина, ты опять мечтаешь? – Лео, задумчиво вертел стебелек клевера и сквозь свои забавные очки внимательно смотрел на меня.

– Ага, – довольно жмурясь, подтвердила я.

– А о чем? – как-то неуверенно спросил он.

– Мм… о мире во всем мире! – смеясь, я прокричала ответ.

Отдыхающие неподалеку на одной с нами полянке в ботаническом саду с усмешками покосились в нашу сторону.

– Дурачишься, – обреченно вздохнул парень, но глаза его при этом улыбались. – Хотя так значительно лучше, чем тосковать в одиночестве в комнате.

Лео часто тактично пытался выяснить причины моего подавленного состояния, стремясь облегчить мое горе и понять, чем можно помочь. Понятно, какое впечатление я произвожу – одинокая, беременная и брошенная, изводящаяся от тоски по любимому. Но расскажи я ему свою истинную историю, впечатление, надо думать, усугубится. Поэтому я всячески старалась избегать разговоров на эту тему.

– Ну что, по мороженому – и домой?

Поедание мороженого стало нашей приятной традицией. Гуляя каждый вечер, мы обязательно или покупали по рожку в киоске, или заходили в кафешку, чтобы заказать по порции.

– Ты устала?

Явная обеспокоенность Лео на мгновение напомнила мне другого заботливого мужчину, моего шаенга.

– Нет. Но детки маме упорно подпирают диафрагму и дышать немножко трудно, поэтому хочу пройтись, – легко успокоила я спутника.

– Да, не обижайся, Дина, но живот у тебя огро-о-омный! – рассмеялся парень. – Как вы с этим справляетесь, не представляю.

– Вот такие мы, хрупкие, слабые женщины, – ехидно хмыкнув, поддразнила его в ответ.

Приподнявшись, стала натягивать легкие балетки, а Лео, выждав, когда я встану, быстро свернул и убрал плед в рюкзак. Мы неспешно отправились по дорожке к выходу, уступая дорогу виртуозным велосипедистам и стремительным подросткам на роликах.

– Ты уже думала об именах? – внезапно разорвал приятную тишину мой спутник.

Как ни странно, но нет. На эту тему я как-то не задумывалась. Со всей этой круговертью с переносами из мира в мир совсем не до этого было. Да и скоротечная ниарская беременность была чужда моему менталитету, мне все казалось, что до придумывания имен времени еще вагон и маленькая тележка. Но темпы расширения талии негласно, но абсолютно категорично утверждали об обратном.

А я сейчас единственный присутствующий родитель, и действительно, пора уже задуматься о таком важном вопросе.

Мне всегда нравились имена простые, без вычурности и иностранной надуманности. Вроде Тани и Маши. Но для Ниара – а наши девочки все же часть того мира, эти имена звучат как-то… по-деревянному.

Поняв, что озадачил меня не на шутку, Лео тихо присвистнул:

– Дина, ты что, серьезно, еще имена не придумала?

– Да вот как-то… не собралась.

И тут снизошло озарение. Тания и Мариэ! А что? И нашим, и вашим! Что-то мое, исконное присутствует, но и дух волшебного мира их отца ощущается тоже. Да, именно так и назовем. В поддержке Нургха я не сомневалась. Просто чувствовала, что он поймет, сможет уловить то очарование, которое в этих именах ощущаю я.

– Мариэ и Тания, – мечтательно протянула я вслух.

Лео удивленно моргнул:

– Как необычно! Как-то уж совсем непривычно, неповторимо даже, – изумился он.

– А они у меня такие! Особенные и неповторимые и есть, – мягко улыбнулась я в ответ, – единственные в своем роде.

Парень смутился от моего столь очевидного родительского фанатизма. Замолчав, он долго, пристально всматривался в мое лицо, не мешая предаваться фантазиям на тему исключительности и неповторимости моих детей. Внезапно остановившись, взял за руку и, взволнованно дыша, сказал поразительную вещь:

– Дина, ты… очень нравишься мне! И если ты дашь нам шанс узнать друг друга лучше, я надеюсь, что ты тоже… – Парень смущенно умолк, подбирая слова. – Я хотел бы быть рядом с вами, заботиться, помогать.

Впервые в моей жизни я была потрясена настолько, что лишилась дара речи.