Глава третья
Переход

Троя

Хлюп-хлюп… Чавк-чавк… Хлюп…

Мерные звуки, рождающиеся под ногами бредущего сквозь болото амиота, меня одновременно радовали и тревожили. Радовали – потому что это был практически единственный источник шума в давящей тишине раскинувшегося вокруг болота. Тревожили – из-за того, что Седьмой по колено, а иногда и по бедра проваливался в топь.

Воняло нестерпимо. С момента, как он стянул ненавистный уже шлем, а я наконец-то сделав первые глотки местного воздуха, почувствовала прохладу и – адову вонь, от которой начали слезиться глаза и засвербело в пересохшем горле.

Обессиленная, давясь источаемым болотом смрадом, я болталась на плече Седьмого, то щурясь из-за страха ослепнуть от капель гнилой жижи, что в изобилии разлетались от рассекающего топь амиота, то судорожно сглатывая комки грозящего выплеснуться наружу содержимого желудка. Но готова была терпеть любые неудобства, несравнимые с вызванной тем кошмарным звуком мукой, что я испытала, очнувшись на этой планете.

Взгляд вновь и вновь возвращался к чернеющей мутными разводами, пугающей жиже. Нечто похожее имелось на Земле, хоть и отличалось в деталях. И мои знания подсказывали: сама я не отважилась бы сунуться в это гиблое место. А амиоты о подобном не тревожились…

Как Седьмой вообще движется в этой вязкой топи, которая наверняка затягивает в себя не хуже земной трясины?! Идет размеренно, дышит ровно, при этом на себе тащит немалых размеров контейнер и придерживает меня.

Лежать, то есть свисать с мужского плеча, было не слишком комфортно. Оно, конечно, широкое, и ноги мои Седьмой обхватил своей немалой лапищей, чтобы не свалилась. Но никак не получалось пристроить куда-то руки. Держать на весу, силясь прикрыть ими лицо, сил не хватало. Оставить безвольно болтаться, по локоть проваливаясь в грязь, было жутко – не покидало ощущение, что там, под темной пеленой, притаилось что-то невидимое, но страшное! Вопьется в пальцы и… Отринув сомнения, попробовала обхватить руками торс мужчины, удобно разместив их на покатой спине, но… Бугрящиеся мышцы его обнаженного тела постоянно были в движении, и скользкие от грязи руки срывались, лишая меня опоры. Всякий раз пугалась, что лишь мешаю Седьмому своим ерзаньем, и не сразу решалась вновь обхватить его. Болото есть болото. Топь. Трясина. Отвлеку, оступится и…

Представив страшную перспективу, зажмурилась. Погибнуть, захлебнувшись гнилистой грязью… От одной мысли стало тяжело дышать.

– Я все контролирую. Трое не о чем беспокоиться.

Безэмоциональный голос, такой же спокойный и ровный, как и дыхание мужчины. Никакого напряжения и признаков усталости. И это учитывая, что он уже в третий раз пересекает болото! Вновь осознав собственную немощность в сравнении с ним, я инстинктивно вздрогнула. Облегчения не добавила и его способность читать мои мысли.

Силясь переключиться на что-то, не связанное с амиотом, я невольно прогнулась, приподнимая голову и отыскивая глазами ставшее почти незаметным желтоватое пятно относительно плотного, чуть возвышающегося среди бескрайнего болота участка суши, который мы покинули.

Дым от горящих останков транспортника окончательно растворился в белесом небе, а сам корабль, доставивший нас сюда, полностью исчез в мутной топи. И если в розовых сумерках болото казалось мрачным и неживым, то сейчас, в более ярком голубом свете, ожило. Оно нагрелось и стало парить, насыщая воздух душной влагой. С его поверхности срывались, устремляясь ввысь, плотные белые пузырьки, образуя сгустки туманной взвеси. Вслед за ними, подобно юрким насекомым, из болотных недр будто выпрыгивали серые кляксы-мушки, охотившиеся за каплями. Поймав, падали обратно, беззвучно шлепая по вязкой топи.

И все это в абсолютной тишине, вызывая у меня лишь слепоту от мельтешащего перед глазами туманного роя. Единственными звуками были чавканья, с которыми трясина неохотно отпускала ноги идущих по ней амиотов, и мое тяжелое дыхание.

Седьмой неумолимо форсировал трясину, используя тело на манер тарана. Следом пробирались его спутники, по пояс проваливаясь в грязь. Они с той же легкостью тащили на себе груз. Контейнеры, какие-то непонятные тюки, не способных самостоятельно передвигаться себе подобных – видимо, тех, кто до сих пор не освоился с телами.

Перекинутые через плечо одного из амиотов, в той же позе, что и я, болтались Игерь и мужчина, имя которого я так и не узнала. Еще один из выживших пленников – он хоть и пришел в себя, но сознание его оставалось спутанным.

Сглотнула наполнившую рот обильную слюну, мысли вдруг утратили четкость. В растерянности испугалась, осознав – не помню, о чем только что размышляла!

Неведомая цель, к которой стремились амиоты? Куда несет меня Седьмой? Об этом, да? Или о надежде, что путь скоро завершится, а место, в котором мы окажемся, не станет причиной нашей гибели?

Почему я не помню? Снова сглотнула, едва не захлебываясь от нестерпимой потребности насытиться. Там можно будет поесть?

Вот оно! То, что взбудоражило, захватив все мысли и ощущения, отодвинув на задний план… Что? Я и этого не могла сообразить. Лишь вновь и вновь сглатывала слюну, умирая от вожделения, дурея от желания испытать столь знакомое ощущение вкуса…

Жареного мяса? И кусочков картофеля, запеченных в масле? Все это я обожала есть на Земле и не пробовала с самого начала вахты.

Перед мысленным взором неожиданно возник образ любимой еды, в нос ударил умопомрачительный аромат, вытеснив преследующую по пятам вонь. Сумасшествие! Не в силах себя контролировать, забыв о слабости и риске, яростно уперлась ладонями в поясницу Седьмого и потянулась… К чему?

К еде, что ощущалась совсем рядом. Такая доступная, сочная, свежая… В отчаянной жажде добраться до вожделенного блюда я забилась, впиваясь ногтями в тело амиота, грубо лупя кулаками его бока и спину. Я зубами готова была в него вцепиться, без страха и сомнения рвать его плоть на куски, лишь бы освободиться и… сожрать наконец до боли родную жареную картошку с куском мяса!

Забилась и с удесятерившимися силами рванула из безжалостных тисков рук Седьмого. Голова крутилась как лопасть вентилятора, взгляд слепо шарил по округе, отыскивая источник пробудившего голод аромата. Лишь краем сознания отметила, что топь закончилась и ноги амиота ступали по пористой серой поверхности, похожей на вулканический туф.

Но все это мало занимало. Надо мной довлело единственное желание: вырваться и устремиться навстречу еде. Голод ошеломил, ослепил и разъярил, превратив из жалкой немощной землянки в алчущую добычи неустрашимую хищницу.

Мое тело жило собственной жизнью, используя все прежние навыки, опыт и рефлексы в этой борьбе. Сейчас амиот не был для меня сверхъестественным неодолимым противником, да я едва ли вообще осознавала его конкретное присутствие. Просто билась отчаянно и яростно, используя какие-то неведомые резервы тела.

– Терпи. – Словно и не ушами слышала амиота. Настолько одержима была борьбой, что и досады не ощутила: он легко справлялся с моей дикой активностью. Седьмой так сильно стиснул мои бедра и ноги, что возможности вывернуться или ударить не осталось. Я дышала-то с трудом! – Скоро наваждение исчезнет. Мы пройдем мимо.

Смысл слов я воспринимала ничуть не менее абстрактно. О чем он? Все, кроме осознания близости вожделенной пищи, сейчас раздражало. Больше того – провоцировало неконтролируемый гнев и злобу.

Какое наваждение?! Я продолжала биться, не понимая и толком ничего не слыша. И так до момента, когда не смогла пошевелиться. Резко – как рухнуть в бездну, окаменев за секунды в параличе онемения, – застыла от бессилия. И, почувствовав усталость, накрывшую неподъемной плитой, осознав все противоречие недавно сводящего с ума ощущения голода, я наконец услышала:

– Закончилось.

Что бы ни подразумевал амиот, прочувствовала истину его утверждения на собственной шкуре: меня стошнило. Подобного упадка сил мое тело еще не знало.

– Плохо, – снова озвучил он мою мысль. Впрочем, даже на раздумья сил не осталось. Глаза закрылись. Что бы ни происходило вокруг, я не способна была реагировать. А амиот не унимался: – Нужна энергия… пища. Трое.

– Мысль о еде отозвалась реальной болью – за время недавнего помешательства на мясе и картошке я столько раз сглатывала слюну, что нижнюю челюсть свело судорогой.

– Картошка и мясо? – безжалостно повторил Седьмой.

Если б могла пошевелить хоть пальцем, треснула бы! К чему этот мучитель бормочет все, что – и это несомненно – берет из моих мыслей? Изверг!

– Здесь этого нет. Я проанализировал состав и компоненты.

Ненависть затопила сердце. Что я сейчас ненавидела больше, и сама не понимала. этого бесчувственного монстра? Или жареную картошку с мясом? Кажется, отныне, случись чудо и повстречайся мне они, – съесть не смогу. Стошнит от одного вида и запаха. Сразу вспомню это омерзительное, сравнимое разве что с каннибализмом ощущение голода.

– З-заткнись…

Титаническим усилием открыв рот, прошлепала пересохшими губами всего лишь одно слово, но после этого минут пять дышала как марафонец по завершении дистанции. Руки, повиснув безвольными плетями, болтались подо мной.

Что удивительно, амиот послушался и больше не доводил до исступления своими заявлениями. Наступившая тишина принесла облегчение, через какое-то время я совладала с накатывающей слабостью и смогла открыть глаза. Мысль о насыщении уже не довлела надо мной с прежней неотвратимостью, но еще присутствовала на задворках сознания, отступая с неохотой.

Болото? С запозданием поняла: мы выбрались. Конечно, все лавры в очередном чуде положены амиоту, а я с приступом голода еще и доставила хлопот, но… Широко распахнув глаза от любопытства и напрочь забыв о смущении при необходимости хвататься за тело своего пленителя, уперлась локтями в поясницу Седьмого, с невообразимым упорством продолжавшего шагать вперед. Куда? Что там, за границей болота?

Едва голодное безумие развеялось, я задалась естественным вопросом – что будет дальше? Повиснув вниз головой на плече амиота, многого не выяснишь. Сейчас же, извиваясь ужом и выгибая шею, я принялась целенаправленно озираться, осматривая неведомые территории опасной планеты. Местный световой день продолжался, в ярких лучах голубого светила все было хорошо видно.

Возвышенность, усыпанная серым пористым камнем и ведущая к туфовой горе, граничившей с топкой низиной, осталась в стороне. Окончательно рассеялась болотная вонь, воздух наполнился куда более приятным запахом озона. Теперь мы двигались по сухой желтоватой поверхности, схожей с песчаной. Взгляд сразу приковали к себе рассыпанные на ней образования, похожие на кустики, внешне напоминающие небольшие кристаллы – тот идеальный вариант, что часто изображают в земных визофильмах. Вот только мне никогда не приходилось видеть разноцветные прозрачные кристаллы, ощерившиеся острыми гранями и торчащие на поверхности земли, словно кусты черники. Впрочем, с безобидными растениями родной планеты у этих кристаллических образований было мало общего. Скорее уж они устрашали на манер зубастых щеток, грозя неизбежным ранением при малейшем соприкосновении.

Однако впечатление оказалось обманчивым. Наблюдая, как босые ступни Седьмого легко приминают «кристаллики» при каждом шаге, поняла – они мягкие! Как жевательный мармелад. Или губка… Они не крошились, а сплющивались, чтобы, избавившись от давления немалого веса амиота в довесок со мной, медленно распрямиться вновь.

Неужели живые? Отсутствие жесткости, свойственной истинным камням, навело меня на это предположение, а ассоциация с мармеладом потянула мысль еще дальше. Возможно… Возможно, эти кристаллы съедобны? Вроде желе?

Желе… Сладкое, апельсиновое, ароматное, с кусочками фрукта! Хочу-у-у… Безмолвный вопль стал ответом пережитому стрессу, не иначе.

Подумала и вздрогнула от ужаса – опять начинается?! Но нет, мысли о еде не стали навязчивым кошмаром, заставляющим вновь слететь с катушек. Просто есть уже хотелось. И пить!

– Скоро привал. Желе?.. Не знаю. Но отдых – да. И… все другие потребности.

Смотри я на лицо мужчины, при слове «потребности» точно рухнула бы замертво. Вот зачем Седьмой снова заговорил, если я ничего не спрашивала? Почему вообще снисходит до общения, при том, что иногда ему сложно подбирать нужные слова? И он в принципе единственный из них общается со мной. Больше того – единственный, кто интересуется мной. Вон про потребности уразумел! Каково?

Зажмурилась и потрясла головой, силясь прогнать ворох неуместных и дурных мыслишек – от воспоминаний о расправе, учиненной этим заботливым сейчас монстром на станции, до… парочки тел, сплетенных в страстных объятиях. Б-р-р… жуть какая. И почему я вдруг подумала о сексе? Не об угрозе помочиться в штаны или о риске прозаично сдохнуть от жажды, а о… Нет! Стоп! Только не это! Не думать, не думать! Не хватало еще навести его на мысли о… Нет!

Что за наваждение? Фактически находясь на грани жизни и смерти, думаю о всякой бредятине, схожу с ума по земной картошке или, того хуже, начинаю видеть в Седьмом муж… Ох, нет, об этом даже думать жутко!

Содрогнувшись всем телом, закрыла лицо руками. Доран оценил бы, вакуум ему пухом! Видно, правду рарк говорил: воздержание – это проблема. Во всех смыслах! Такими темпами скоро оправдаю нападки капитана Жьерка.

Нет, нет! Что с моей головой? Может, я просто брежу, и амиоты мне просто пригрезились в кошмаре? Эх, если бы… Пришлось ущипнуть себя за щеки, возвращая ясность мыслей.

Так, что там бормотал Седьмой? Привал? Отдых? Счастье-то какое! Висеть вниз головой, еще и с регулярной опасностью вывернуть шею, отыскивая положение для лучшего обзора, оказалось сложно – начало ломить виски. На миг с усилием зажмурив веки, я собралась было с облегчением вздохнуть, и…

Ой!

Падение с высоты, пусть и смягченное перехватившей меня мужской рукой, стало неожиданным. Поперхнувшись воздухом, в инстинктивном стремлении избежать удара невольно схватилась за амиота. Вцепилась, как детеныш мартышки в мать. Впрочем, в моем случае причина была схожей – в паническом страхе остаться один на один с окружающим миром, без защиты от множества угроз. Один ультразвук чего стоит! При мысли о разрывающем голову вое горло сдавил сухой спазм.

– Звука сейчас нет, – ровным голосом пояснил Седьмой, не отводя руки, за которую я держалась. Чуть помолчал и добавил: – Звезда другая.

Скажи это кто-то иной, не монстр-амиот, приняла бы за слова поддержки. Но в случае с этим конкретным субъектом испытала очередной прилив раздражения: мы прямо на одной волне! Мысли для каждого из мне подобных – извечно сокровенный дар, на который ни у кого не было возможности посягнуть. Прежде…

Сейчас же, всякий раз натыкаясь на очевидное их чтение, ощущала себя использованной. Словно меня обокрали, вероломно и насильно лишив единственной оставшейся ценности – свободы духа.

Проклятие! Стоило подумать об этом, как вспомнилась лаборатория, где я впервые соприкоснулась с фиолетовым туманом, которым по своей сути и был амиот. Тот самый «дух», отныне и по воле мне подобных обманом, насильно заточенный в тело, что сейчас служит мне же единственной опорой.

Это было бы смешно, если б не было так грустно! Даже обреченно.

«Вон из моей головы!» – не сдержав эмоций, мысленно завопила, адресуя посыл Седьмому. Одновременно страшась и желая, чтобы он его получил. Безумно страшно было осознать, что я обречена понять мотивы его жестокости. Их мотивы!

Нет! Мы разные! Надо помнить об этом. Разные в самой сути существования.

С нахлынувшей решительностью я оттолкнула руку амиота, заставила себя разжать почти сведенные судорогой пальцы и окончательно рухнула, медленно съехав по его телу на упругие «кристаллы» рядом с грязными ногами мужчины.

На фоне желтоватой песочной поверхности и разноцветных кустиков босые широкие ступни с довольно узкими для такого исполина длинными пальцами смотрелись дико. Неестественно. Этим своим бессознательным вызовом всему цивилизованному, близкому и понятному мне амиот тоже раздражал.

«Словно дикарь», – мелькнула удивленно-презрительная мысль, которую я, вспомнив, о ком подумала, спешно постаралась прогнать.

Этому чудовищу не пришло в голову, что небезопасно шлепать босиком по неизвестной поверхности? Разумеется, трусливые мыслишки для таких, как я. Ну и бездна с ним! Наши «смертные» проблемы этим «новосозданным» не понять.