Но как человек, умеющий производить радость и управлять ею, я знаю, как обращаться со своими тягостными, страшными фильмами. После «дурного кино» я утром бегу в ванную, включаю холодную воду и первым делом долго мою запястья.
Как же можно спустить в унитаз мои двенадцать лет преданной и успешной работы этим «мы решили»?
Как можно было хотя бы не сказать мне «спасибо» за всё?
Как же ты, сука, можешь втыкать нож в спину? Что это, месть за благодеяния? За наставничество?
Как я могла не посмотреть пресс-релиз?!
Блять, за что уволили-то?
Что я скажу своим ребятам? Мы как раз такой кутюр отсняли!
Я, значит, свободна? А что мне делать с этой свободой?
Как держать лицо? Как держать спину?
Почему я не услышала своего друга Полину десять лет назад?
ведёшь редколлегии, читаешь тексты, отсматриваешь фотографии, а после работы, на встречах с рекламодателями, размахиваешь полупрозрачными крыльями всех цветов радуги, вращаешь цветным брюшком и стрекочешь про потрясающий продукт этого самого рекламодателя.
мне нравится Восток – особым чувством соразмерности и уместности. У каждой вещи и поступка должно быть своё время и свой порядок, который возникает из собственного представления, как всё должно быть устроено. Мы, русские, можем скинуть каблуки в окно и: «А теперь – ванна шампанского!» Не мудро, может, зато мило. Восток же всё взвесит точно, на ювелирных весах.
В конечном итоге несговорчивость приводит к тому, что начальству непонятно, кто же это такой под ним работает. Никто не любит неуправляемых подчинённых.
Гулять умела от души. И всё легко – есть, пить, рожать детей. Через два месяца после родов – такая же стройная, как прежде, – идёт на показы и на съёмки.