Цитаты из книг автора «Алёна Долецкая»

прямая спина, кайф от того, что делаешь, внутренний стержень, порядочность, врождённый стиль, любовь ко всему изящному.

И вот уже много лет я ворчу, что маловато мне досталось еврейской крови. С цифрами я на «вы», считаю медленно и плохо, пять шагов наперёд просчитываю с трудом, зато компенсирую мужьями, которые почти все евреи.

постоянно ловил меня на противоречиях

ресторан «отметить это дело». Я получила урок высокого класса по дисциплине «как пить алкоголь» (идём только на повышение градуса и, разумеется, водочка ледяная), как закусывать (язычок с хреном, котлетки пожарские, чуть винегрета и дальше по списку), узнала, какое волшебное чудо итальянский дижестив Fernet Branca – настойка на двадцати семи травах, невыносимая горькая гадость и лучший в мире отрезвитель

раковины, со всего размаха запустила в Борисовну и с изумлением услышала собственный голос: «Да идите вы сами на хуй! Я думала, вы звезда, а вы провинциальная истеричка!» И тут же со страху выскочила, оставив её одну.

Идеальное застолье – это море разговоров, с водочкой, салатом оливье, языком с хреном; и конечно же, с поздними откровениями и выяснениями отношений. И тут как что-нибудь грохнется и протечёт, и гром с молнией, и всех бежишь спасать…» И Шнур: «Ну и с дракой обязательно! Куда ж без неё? Это ж самое прекрасно

Долецкая – это же вся такая сидит леди в платье-карандаш молочного цвета, на каблах, нога на ногу и шелестит в телефон на своём бархатном английском: «Yes, darling. By all means, darling»[5]. Потом кладёт трубку и басом во весь голос: «Да пошли они все на хуй со своими претензиями!!!» Получилось похоже. Все смеялись.

look. А если её материальное положение осталось тем же (и в этом нет ничего стыдного) – она вряд ли одевается на местном черкизоне. Сегодня городская толпа – и столичная, и периферийная – выглядит гораздо элегантней, чем прежде, в девушках все меньше вульгарного, в мужчинах – быковатого жлобства.

и Питера Линдберга до Сольве Сюндбо и Терри Ричардсона

С большим азартом мы ломали московские стереотипы – например, о якобы безнадёжной, дремучей и в целом уёбищной русской провинции.