Глава 9

А граф был просто бессовестно хорош. Высоченный, худощавый, с аккуратно уложенными, как будто бы он не скакал сейчас, догоняя меня, волосами цвета гречишного меда, острыми скулами, волевым подбородком и пронзительно синими глазами под пушистыми, на зависть девушкам, ресницами. Он весь излучал элегантность, уверенность в себе и какое-то заслуженное спокойное высокомерие.

Кажется, я что-то пролепетала в ответ. Что-то вроде «благодарю за любезность», а сама пыталась усмирить сердце, готовое навсегда покинуть меня и отправиться вместе с этим красавчиком.

– Мария Львовна, – произнес он все так же ровно, словно ничего не заметил, – ваш опекун совершенно зря отправил вас на прогулку без сопровождения. Здесь небезопасно, и мой долг проводить вас до дома…

Ах, божечки мои! Если он будет ехать рядом, то у меня может и не хватить разумной выдержки. А влюбляться в соседа в мои планы не входит. Да и не посмотрит он на такую, как я… Не особенно высокую, бледную, худущую, как говорят в нашем мире: «доска – два соска», да еще с полуподвижным лицом и хромоногую. Единственное мое достоинство – густые темно-русые волосы до колен, сейчас спрятанные под теплым чепцом.

Но Бог, видимо, решил проверить меня на прочность по полной программе. Не успели мы проехать и пары сотен метров, как одновременно случились два события: заморосил дождь и сломалась ось у моей телеги.

Я не успела даже прийти в себя, как граф одной рукой рывком выдернул меня с телеги, как пробку из бутылки, и усадил на лошадь впереди себя.

– Вы двое, – он кивнул своим солдатам, – остаетесь с кучером, поможете ему. А я отвезу вас, госпожа баронесса, домой. Наслышан о вашем чудесном исцелении, и будет обидно, если вы заболеете из-за моего равнодушия. Я же не ваш жених и не брошу вас в беде.

– Благодарю вас, граф, – прикрыла я глаза, стараясь унять грохочущее в восторге сердце.

Мне очень нравилось в объятиях графа. Я чувствовала его запах, какой-то одеколон с явным ароматом терпкой цитрусовой горечи… Эрл Грей. Он ведь тоже был графом…

Спокойный и уверенный жар его тренированного, я это чувствовала, тела. Рядом с ним мне не страшны были все разбойники мира. Рядом с ним хотелось расслабиться и просто наслаждаться его присутствием.

Конь под нами заходил ходуном. От неожиданности я пискнула и вцепилась в господина графа.

– Не переживайте, Мария Львовна, – с легкой усмешкой произнес он, – я держу вас крепко. И не уроню. Нет, только не вас…

И заглянул мне в глаза… Моя выдержка улетела, помахивая хвостиком. Как будто бы мне сейчас на самом деле восемнадцать.

До замка мы домчали в считанные минуты. А во дворе уже нарисовался мой опекун собственной персоной. Только что приехал, наверное, даже с лошади слезть не успел.

– Господин граф…

– Господин барон…

Скрестили они шпаги. Но мой опекун отступил. Спешился, молча принял меня у графа, помогая встать на ноги.

– Благодарю, господин граф, что позаботились о моей невесте, – выделил он голосом два последних слова. Кажется, я зря подумала, что он сдался.

– Не стоит благодарностей, – ответил ему с легкой улыбкой граф, – но впредь стоит больше заботиться о своей невесте, – подчеркнул он, – Мария Львовна заслуживает внимания.

– Я учту, – склонил голову, обозначая прощальный поклон, мой опекун.

Граф кивнул ему, улыбнулся мне и, слегка наподдав лошади пятками, умчался со двора в сопровождении своих солдат.

Опекун повернулся ко мне:

– Мария Львовна, – с угрозой произнес он, – вам придется объясниться. Пройдемте в кабинет.

И зашагал в замок не оглядываясь.

Черт возьми, кажется, он страшно зол…

– Мария Львовна, – строго начал отчитывать меня опекун, когда за нашими спинами закрылась дверь кабинета, – ваше поведение недопустимо. Вы отправились в неизвестном направлении, взяв с собой только Трофима. Я даже не говорю о том, что это нарушение приличий, но то, что вы подвергаете опасности свою жизнь, умолчать не могу. На дорогах небезопасно, и вы поступили очень опрометчиво, не взяв с собой стражу. Трофим и те стражники, которые выпустили вас, будут наказаны. Впредь, прошу вас, проявляйте благоразумие…

Он еще не договорил, как я зашипела в ответ:

– Не смейте.

– Что? – опешил мой женишок. Он уже сел за стол и теперь смотрел на меня взглядом директора школы, а я взгромоздилась на свое любимое кресло и должна была, по всей вероятности, быть послушной школьницей. Но сегодня в мои планы это не входило.

– Я говорю, – твердо повторила я, – не смейте наказывать стражников и тем более Трофима. Это я велела ему вывезти меня из замка. Вся поездка целиком и полностью на моей ответственности.

– В таком случае я запрещаю вам покидать территорию замка, – закончил разговор женишок. И добавил, увидев, что я недовольна: – Это для вашего же блага, Мария Львовна.

Он взял со стола какие-то бумаги и начал изучать, всем своим видом показывая, что я могу уходить. Но я была с этим не согласна.

– В таком случае можете прямо сейчас отправить меня на конюшню, – меня трясло от злости, хотелось наорать на этого наглеца. Но я знала, тогда он просто посчитает меня несдержанной истеричкой и велит Евстигнею дать мне успокоительный отвар. – Потому что я не собираюсь больше сидеть в замке. У меня есть неотложные дела за его пределами, и я буду выезжать тогда, когда мне надо, и столько раз, сколько мне надо. И все, что вы можете сделать, это выделить мне пару стражников для сопровождения. Хотя я справлюсь и без них.

– Нет, Мария Львовна, – покачал головой охотник за наследством, – я запрещаю. И это не обсуждается. Еще одна такая поездка, и я переведу Трофима на работу в поля.

– Значит, я обойдусь и без Трофима, – теперь уже я закончила разговор, сползла со стула и направилась к двери, – вам не запереть меня в замке, Михаил Андреевич. С этого дня я буду выезжать с сопровождением или без. И вам придется принять это.

– Прекратите истерику, – поморщился он и отбросил документы, – я, как ваш опекун и жених, не могу позволить вам рисковать жизнью на дорогах. Вы не понимаете, что такое разбойники и что они могут с вами сделать.

– Еще неизвестно, что страшнее, – ответила я, злость прошла, оставив после себя холодную ярость, – попасть в лапы к разбойникам или стать женой охотника за наследством. И вы, кажется, забыли, если меня признают дееспособной, я смогу отказать вам в браке!

Кажется, я наконец-то достала его, вон как заблестели глаза, но выдержке барона можно было только позавидовать. В его голосе не слышалось ни капли тех чувств, которые сверкали в его глазах:

– В таком случае, Мария Львовна, вы потеряете наследство, за которое так яростно боретесь. И не думайте, что граф женится на вас, без приданого вы ему не нужны. Его финансовое положение сейчас весьма затруднительно, и внезапное появление в забытом поместье означает только одно: он решил попробовать завладеть вашими деньгами.

– И что? – приподняла я брови, хотя, конечно, было немного обидно. – Это всего лишь значит, что он ничем не хуже вас. И вообще, я лучше сдохну в канаве от нищеты, чем…

Он перебил меня:

– Вы безобразно выражаетесь. Вам следует с большим вниманием относиться к урокам этикета.

– А не пошли бы вы, – от всей души послала я его в пешее эротическое путешествие.

– Мария Львовна! – вскочил женишок. – Да как вы смеете!

– Очень даже смею, – спокойно ответила я и похромала к двери. Нет, я понимала, что поступила не совсем правильно, но зато на душе у меня было хорошо.

Углежоги привезли золу к вечеру. И на следующий день в мыловарне закипела работа. Вчерашняя злость никуда не делась, но трансформировалась в какую-то решительность. И я решила, что могу попробовать сварить мыло адаптированным к местным условиям горячим способом, чтобы оно не лежало два месяца в отстойнике, а уходило на прилавок через пару дней. Мне нужна была возможность ускорить процесс варки мыла.

Горячий способ, при котором стадия геля, то есть начала реакции омыления, и сама реакция омыления ускорялись во много раз за счет подогрева мыльной массы, не нравился мне и дома. Главным образом потому, что кусочки мыла получались не совсем однородные и ровные.

Готовая мыльная масса гораздо гуще той, что получается при холодном способе, где в форму заливалась мыльная масса до стадии геля. Стадии начала реакции и саму реакцию она медленно проходила почти без подогрева. И на нее как раз уходили те самые два месяца.

Но сейчас мне было плевать на ровные грани кусков и на красивости. Главным стало подать мыло на прилавок как можно быстрее. И что немаловажно, таким способом можно варить мыло даже из тех масел, которые не подходят для холодного способа из-за короткого срока хранения. Из льняного и конопляного… Вряд ли они, конечно, будут твердые, но в качестве полужидкого банного мыла подойдут отлично.

Эксперимент я неожиданно закончила в тот же день. Успешно. Мне пришлось сварить всего четыре небольшие партии мыла на литр масла, чтобы найти нужные пропорции. Мыло получилось скорее жидкое, чем даже полутвердое. И я решила добавить воды и продавать его на разлив. А что? Пусть будет новшество. Зато цена за один черпачок около двадцати пяти миллилитров, которого достаточно помыться один раз, будет настолько низкой, что такое мыло смогут купить даже не очень богатые горожане. Зато это скоропортящееся мыло ни у кого не прогоркнет, ведь будет расходоваться гораздо быстрее.

Еще на сегодня у меня была запланирована поездка. Без особой цели. Мне просто нужно было показать жениху, что я не шутила вчера в кабинете. Неожиданно оказалось, что этот… нехороший человек… распорядился выпускать меня в дневное время в сопровождении пятерки стражников. И вот зачем, спрашивается, вчера пытался посадить меня под замок?! Неужели нельзя было сразу сказать, мол, езди, невестушка, куда тебе нужно. Тогда я, может быть, была бы благодарна ему за участие. Но не сегодня.

Может, я и не права, но ни капли благодарности к жениху я не почувствовала. Жаль только, что уже довольно поздно, и я не успею съездить в город, отвезти Игнату готовое конопляное мыло… Но ничего, завтра отвезу. Заодно проверю, как он там продает мое мыло. Не нарушает ли условия уговора. А то я всегда верила ему на слово.

Покатавшись вокруг замка, я вернулась в мыловарню. Под ворчание мамы-Васки и при свете свечей сварила еще одну партию конопляного мыла. Завтра надо будет купить пятилтровый бочонок масла на кухню, а то этот я весь извела.

Дешевое разливное мыло пошло на ура. Неожиданно оказалось, что оно пришлось по вкусу не только бедным, но и богатым в качестве средства для стирки и уборки. Спрос был так велик, что третий котел, запасной, я отдала под производство конопляного мыла.

Теперь у меня работало уже четыре человека, и Проньку, как самого опытного, я поставила старшим над всей бригадой.

К Игнату я теперь ездила один раз в неделю. По осени дороги развезло, и поездка отнимала целый день. Но я не жаловалась, слишком явно был виден результат этих поездок. Мы с Игнатом сдружились. Его торговый оборот увеличивался, и он готов был носить меня на руках.

К тому же поездки в город позволили держать руку на пульсе покупательского спроса, узнать, как идут продажи, что спрашивают покупатели, на что сделать акцент в производстве на следующей неделе. Я пришла к необходимости планирования выпуска объема и сортов мыла на неделю вперед.

Игнат честно соблюдал наши договоренности. Мне очень повезло с этим купцом, потому что он сам, на добровольных началах, что в принципе не свойственно купцам вообще, стал моим представителем в городе. И именно благодаря ему мне удалось договориться о поставках свиного и говяжьего жира, конопляного масла намного дешевле, чем я закупала у купцов, привозивших продукты в замок.

За работой незаметно промелькнула дата, обозначающая первый год моего пребывания в этом мире.