Глава 2
Макс
(Несколькими неделями ранее)

Бла-бла-бла – примерно так я слышу речь преподавателя, которая вырисовывает на доске мелом десятки каких-то жутких иероглифов.

Мои одногруппники старательно переписывают все себе в тетради – ведь на носу выпускной экзамен, – но только не я. Я занят тем, что сосредоточенно вывожу последние штрихи на плаще супергероя, который улетает в раскрытое окно аудитории, держа на руках того самого преподавателя, Тамару Ивановну, как раз говорящую сейчас с кафедры. На моем рисунке у нее счастливая улыбка, а вокруг порхают цифры с крылышками и сердечки. Жаль, что это всего лишь рисунок…

– О, это Тамара Ивановна? – тихо спрашивает сидящий рядом Антоха и заглядывает мне через плечо.

– Угу, – бурчу себе под нос, старательно закрашивая карандашом край плаща у супергероя.

– Круто. Очень похоже, – хмыкает Тоха и тычет пальцем в мой лист. – А это ее уносит Капитан Математика?

Недовольно отодвигаю ладонь друга. Мешает же.

– И-мен-но, – произношу медленно и по слогам. До завершения рисунка осталось всего несколько движений карандашом. – В край эмпирических функций и полигонов частот.

– Кстати, ты приложение скачал? – Тоха таинственно понижает голос до едва различимого шепота.

Обвожу грифелем крылышки на цифрах. От старания даже кончик языка прикусываю. И только закончив с крыльями, отвечаю тоже шепотом:

– Скачал. Но еще не ничего не искал в нем.

– Крутая штука. Тот, кто придумал «Зачета. нет», просто гений. Жаль, что его запустили всего месяц назад. Я бы все четыре прошедших курса не вылезал бы оттуда. Там есть все. Даже ответы на государственный экзамен. Тебя точно это спасет.

Отодвигаю от себя рисунок. Наклоняю голову и смотрю на него под другим углом. Готово! Так о чем там Антоха? Об экзаменах и приложении?

– Мне не нужны ответы на государственный экзамен. Мне нужна эконометрика, – тоскливо вздыхаю я, косясь на друга. – Если это дело не выгорит, то не видать мне Калифорнии как своих ушей.

А Тоха уже схватил лист с рисунком и толкает в спину впереди сидящего одногруппника. Тот сразу же оборачивается.

– Серый, поржать хочешь? – Антоха машет моим рисунком у него перед лицом.

И через пару минут лист с моим шедевром расходится по рукам. Бубнеж преподавателя теряется в смешках и хихиканье, распространяющихся со скоростью света. Откинувшись на спинку стула, я самодовольно улыбаюсь и скрещиваю на груди руки, наблюдая, как мой рисунок передается от парты к парте. Ну очевидно же, что мое предназначение – дарить людям позитивные эмоции своим творчеством. Улыбаются даже наши заядлые ботанички. Только, как и мой отец, Тамара Ивановна моего мнения не разделяет.

– Я говорю что-то смешное?! – Она повышает голос, а потом замечает кочующий из рук в руки лист. – Это что там у вас? А ну-ка показали мне. Может, я тоже посмеюсь?

Черт! Простите, Тамара Ивановна, но смешно вам не будет. И я оказываюсь прав.

– Ольховский! – Моя фамилия гневно разносится по аудитории, в которой сразу становится тихо. Поморщившись, я медленно сползаю по грудь под парту, прячась за пышной шевелюрой впереди сидящего Сереги. – Опять ты рисуешь на паре! Здесь консультация по государственному экзамену, но никак не творческая мастерская! А ну пошел вон отсюда!

– Но, Тамара Ивановна… – выдавливаю из себя жалобный стон, все еще не рискуя выглянуть из-за одногруппника.

– Вон, я сказала!

Вздохнув, я лениво поднимаюсь на ноги, а Антоха сидит и виду не подает. Уставился в свою тетрадь, будто бы это все не из-за него случилось. Бросив быстрый взгляд на друга, кидаю в него карандаш, забираю висящий на стуле рюкзак и плетусь на выход под рассерженным взором Тамары Ивановны.

– Я тебе такое на экзамене устрою, – говорит она мне в спину. – Готовься лучше, а не каляки свои рисуй!

Каляки?! Я останавливаюсь и оборачиваюсь к Тамаре Ивановне.

– Это у вас на доске каляки, а у меня крутые комиксы! – возмущаюсь на всю аудиторию.

Через секунду мои слова подкрепляются громкими хлопками в ладоши. Это Антоха. Я даже не сомневаюсь. И его дружеский жест подхватывают остальные пацаны. А вот лицо Тамары Ивановны багровеет, но меня это уже не волнует. Улыбнувшись ей, я покидаю аудиторию под аплодисменты одногруппников.

Выйдя в пустой коридор, я закидываю на плечо лямки рюкзака, хотя хочется пнуть его, как футбольный мяч. Как же все бесит! Из-за этих дурацких формул и теорий вероятности одна сплошная головная боль. Но по иронии судьбы именно они мой пропуск в Калифорнийскую студию современного искусства. Мой отец поставил мне условие. Я могу идти на все четыре стороны, когда получу диплом, цитирую дословно: по нормальной специальности. Ведь все, что не касается экономики, цифр и статистики, для моего отца не нормально, а так – черт-те что и сбоку бантик. Но мне не нужны четыре стороны. Мне нужно совершенствоваться в одной.

Я вот-вот вручу документ о своем высшем образовании отцу. И только тогда он поспособствует обучению в той самой студии. Оно-то далеко не бесплатное. Моя дипломная работа уже у меня в кармане. На итоговом экзамене не будет Гольцмана, а значит, как-нибудь да спишу. Только меня тянет на дно этот чертов долг по эконометрике. Надеюсь, совет Антохи про «Зачета. нет» поможет выплыть к берегам Калифорнии.

А раз уж меня выгнали с пары, то расценю это как намек судьбы, что нужно найти тихое и уединенное место, чтобы наконец решить свою остро нарисовавшуюся проблему. И я знаю, куда идти. Это крохотная подсобка на цокольном этаже, заваленная кипами старых журналов и дипломов. Моя личная тайная комната, случайно обнаруженная еще на втором курсе. Там легко вскрывается замок, и на моей памяти ни разу никто не являлся туда, пока я тихо отсиживался, прогуливая какую-нибудь пару. Поправив рюкзак на плече, направляюсь к лестнице по пустому коридору. Поэтому никто не видит, как я, оказавшись на цокольном этаже, закатив рукава толстовки, легким движением руки открываю хлипкий замок и скрываюсь за дверью.

Здесь воняет сыростью и пылью, гнетущий полумрак и десятки захламленных коробками стеллажей, стоящих один к одному. Я кидаю рюкзак на подоконник и пристраиваюсь туда же. Приоткрыв форточку, впускаю свежий воздух и достаю из кармана джинсов телефон. Как только вижу яркий значок приложения «Зачета. нет» на его экране, мысленно прощаюсь со всеми своими проблемами.

Вдруг слышу, как щелкает замок в дверях. Я настороженно замираю. Какого черта? Здесь же никогда никого не бывает. Ну кроме меня и Антохи. Только вот он на консультационной паре. Я сразу же прячу телефон в карман, хватаю рюкзак, за секунду слетаю с подоконника и буквально прилипаю спиной к стеллажам в самом углу.

– Куда поставить коробку? Сюда? – слышу басистый бубнеж.

– Ага, здесь ставь, – вклинивается девчачий голос.

Что-то стукает и брякает, а я так и стою неподвижно, как солдатик. Кто это? И чего они вообще здесь делают? Надеюсь, сейчас эти двое свалят отсюда. Но куда там…

– Готово. Пойдем ко всем в актовый зал? – интересуется парень, его голос мне кажется знакомым.

– Угу, идем, – как-то очень грустно вздыхает девочка. И я готовлюсь мысленно похвалить ее за быструю сообразительность, но… – Леш, подожди. Можно с тобой поговорить? – По интонации девицы мне сразу становится понятно, что она нервничает. А я нетерпеливо закатываю глаза. Да идите уже отсюда!

– Конечно, говори. – Тот самый Леша натянуто вздыхает.

Не знаю почему, но меня вдруг резко одолевает любопытство. Осторожно наклоняю голову к щели между коробками на стеллаже, и мой взгляд попадает ровно на этих двоих незваных болтунов.

Первым я вижу парня. Так вот почему его голос показался мне знакомым. Это же Леха Смирнов. Смазливый второкурсник, блондинчик с экономического факультета. Терпеть его не могу. Доводилось с ним общаться. Строит из себя такого правильного и честного. А-ля типичный сын маминой подруги: отличник, спортсмен и при деньгах. Вечно ходит в наглаженных рубашках и брюках. Сегодня не исключение. При встрече с ним мне так и хочется запихнуть два пальца в рот и сделать «бу-э», ведь я-то лично знаком с его гадкой натурой.

А вот девочка… Высокая, сутулая, одета как с рынка: бесформенные джинсы, рубашка в цветочек и кардиган с рюшами. Темные волосы зализаны в тугой мышиный хвост. Я точно вижу ее в первый раз. Оно и неудивительно. На такое мои глаза бы никогда не глянули. Типичная ботаничка. Но любопытство разыгрывается во мне все сильнее. Что такой сладкий мальчик, как Смирнов, делает здесь с этой мисс посредственность?

– Леша, я просто… Я подумала… – мямлит девчонка. – Может, ты… точнее, мы… Ну… сходим куда-нибудь?

Я округляю глаза и снова прячу свой любопытный нос за коробки. Это весьма неожиданно.

– Синичкина, в каком смысле сходим? Вдвоем? – Смирнов явно ошарашен.

– Да, в кафе, например, – слышу, как голос девочки становится еще тише и неувереннее.

– Слу-ушай, Олесь, – тянет Смирнов, и по его вялой интонации я понимаю, что ни в какое кафе он идти не собирается. Даже становится как-то жалко девчонку. – Ты хорошая. Правда… – Я едва сдерживаю смешок. – Но нет.

– Почему? – шепчет девочка, а мне хочется вздохнуть и покачать головой. Ну вот куда она сунулась, а? Смешно же!

– Потому что я не могу ответить тебе взаимностью. Дело не в тебе, – продолжает Леша, а я не могу удержаться от улыбки. О, ну конечно, куда ж без этой фразы. Сам не раз говорил подобное. – Ты правда хорошая… Как друг. Спасибо тебе, что помогаешь мне с делами студенческого совета. Но… В общем, извини…

В каморке повисает тишина. Не дышу и я. Подглядывать и подслушивать – это, конечно, нехорошо, но, черт возьми, интересно ведь!

– Я поняла. Все нормально, Леш. – Голос девочки дрожит.

– И еще, Лесь… Называй меня Алекс. Я же тебя уже просил. Хорошо?

И я опять беззвучно кривлюсь. Алекс, ну конечно!

– Ну… это… Я пойду? – с надеждой интересуется Смирнов.

– Да, конечно. Я догоню. Мне здесь надо… доделать кое-что, – сдавленно шепчет девчонка.

А во мне гаснет всяческая надежда на то, что меня наконец оставят здесь одного. Потому что блондинчик, пробормотав что-то вежливое про «ты хорошая, но без обид», уходит, а вот Синичкина Олеся остается.

И я остаюсь. Все там же, за стеллажами. Жду, когда и она наконец уйдет. Но я слышу лишь тихие всхлипывания. Сцепляю зубы и зажмуриваюсь. Только не девчачьи истерики! Чувствую себя уже очень глупо, стоя там же, в углу подсобки. Особенно когда всхлипы становятся громче. Похоже, мне придется уйти отсюда самому. Зажав в руке лямку рюкзака, я делаю решительный шаг вперед из своего укрытия…

– Да не реви ты. – Я громко вздыхаю.

– Боже! Господи! – Девочка подпрыгивает на месте, как от разряда тока.

– Нет, всего лишь Максим Ольховский, – тяну широкую улыбку.

Огромные зареванные глаза смотрят на меня с диким испугом.

– К-к-как т-ты здесь оказался?

– Через дверь, – указываю на нее подбородком.

– Ты взломал замок?

– Чего его взламывать? Подергал ручку, и он сам взломался.

– И давно ты здесь? – Синичкина перепуганно засыпает меня вопросами.

– Если тебя интересует, слышал ли я ваш разговор, то да, – хмыкаю я и подпираю плечом стеллаж возле себя, – слышал.

– То есть ты подслушивал все это время? – Девчонка наспех стирает рукавом кардигана слезы.

– Так вы мне выбора не оставили. Пришли сюда, начали болтать…

– Здесь никого не должно было быть, – заявляет эта мадемуазель с укором в голосе.

– Облом, да? – усмехаюсь я.

На несколько секунд наши взгляды пересекаются. Девица с огромными голубыми глазами часто моргает и становится похожа на помидор, покрываясь красными пятнами. М-да, ну и видок…

– Ладно. Я пойду, – отталкиваюсь плечом от стеллажа и, закинув рюкзак на плечо, проскальзываю мимо Синичкиной на выход. Здесь мне уже явно не дадут уединиться.

– Ты же не будешь рассказывать о том, что услышал? – робко раздается за моей спиной.

Торможу у двери. Вздыхаю и все-таки оборачиваюсь.

– Слушай… Олеся, да? – Смотрю в ее зареванные глаза в упор, и, шмыгнув носом, девчонка нервно кивает. – Так вот, мне абсолютно пофиг на вашу со Смирновым мелодраму. Сплетни – чисто бабская прерогатива. Но мужской совет на будущее хочешь?

Она опять согласно трясет головой, а я еще немного сокращаю расстояние между нами и чуть склоняюсь над ней. Чувствую запах чего-то сладкого, и он приятно щекочет мой нос… Малина? Клубника? Всматриваюсь в лицо Олеси: темные бесформенные брови, широко посаженные глаза, вздернутый кончик носа и бледные сухие губы. Она испытующе смотрит на меня снизу вверх.

– Так вот, Олеся Синичкина, когда решишь в следующий раз пригласить кого-то на свидание, то соотнеси себя и объект своего обожания, чтоб потом не было мучительно больно, – подвожу я итог.

– Что ты имеешь в виду? – Девчонка снова хлопает ресницами, и на ее лице без следов какой-либо косметики отражается недоумение.

– Где ты, а где Смирнов? – Я уже не могу скрывать усмешку. – Ты правда рассчитывала, что этот мажорчик ответит тебе взаимностью?

– А что со мной не так?

Вижу, что девчонка совсем не понимает. Окей. Вызываю пояснительную бригаду.

– Честно? Все, – жестко чеканю я. – Лицо блеклое, прическа невзрачная, прилизанный хвостик, ты жутко сутулая и одеваешься как с чужого плеча… – дергаю пальцами ее дурацкие рюши на кардигане.

– То есть я… уродка? – Голос девчонки сипит, а сама она шарахается от меня.

И тут же этот аромат, не то клубники, не то малины, перестает щекотать мне нос.

– Да нет. Ты просто немного стремная, – пожимаю я плечами.

Олеся делает дрожащий вдох, а потом выдох. Глаза заполняются слезами.

– А ты… ты… омерзительный! Гадкий! Жестокий! Зазнавшийся придурок! – Она со всхлипом произносит каждое слово, а в ее широко распахнутых глазах сверкает обида. – Ясно?

– А я-то тут при чем? – удивленно таращусь на Синичкину. – Я здесь лицо вообще незаинтересованное. Просто со стороны ты выглядела жалко и…

Олеся вдруг резко подается вперед и с размаху впечатывает свои ладони в мою грудь. Освобождая себе дорогу к двери, отталкивает меня с такой силой, что я обескураженно отшатываюсь назад, ударяясь спиной о стеллаж. Коробки с грохотом летят вниз, а через секунду плачущей девчонки и этого сладкого запаха уже нет в подсобке.