Цитаты из книг автора «Алёна Черничная»

Неожиданно ладонь Максима тянется к моей голове. Я не успеваю ничего понять и отреагировать, как он стаскивает с хвоста на затылке резинку. Туго собранные пряди тут же рассыпаются у меня за спиной, а через секунду я перестаю дышать… Максим запускает свои ладони мне в волосы. Пройдясь пальцами от шеи к затылку, теребит свободные пряди легким вибрирующим движением. От его рук исходит какой-то нереальный жар. У меня тут же вспыхивают щеки, плывет сознание, а кожа на затылке от чужих прикосновений словно загорается. Мои скрещенные руки безвольно опускаются. Ошарашенно смотрю на крепкую шею Максима. Точнее, в ямку под выступающим кадыком, где виден спокойный пульс в венах, едва просвечивающих через смуглую кожу. – Тебе так лучше, Лесь, – как ни в чем не бывало усмехается Максим, расправляя мне волосы по плечам. – Толстовку оставь пока себе. Мы ж теперь будто бы пара. И если я стою в полном недоумении и с пляшущим сердцем в груди, то Ольховского, похоже, ничего не смущает. Как будто он все уже решил. Вот так сразу и за двоих… Одарив меня белоснежной улыбкой, Максим возвращается в стены университета, оставляя меня одну на его пороге в своей благоухающей парфюмом толстовке.

– А как же твой имидж? Я же стремная и блеклая. – Слушай, – он виновато закусывает нижнюю губу и вздыхает, – я не хотел тебя обидеть. Просто сказал как есть. И я же не назвал тебя уродиной. У тебя вон какие глаза огромные… красивые… Да, кстати, и сегодня ты выглядишь уже не так… – Убого? – не могу сдержать ехидную ухмылку. Глаза, значит, у меня красивые… Господи, какой же Ольховский все-таки балабол. – Не так серо. Волосы не зализала, одежда без этих жутких рюшек – и прям другой человек. – А если тебя засмеют, когда узнают про наши отношения? – Деловито складываю на груди руки и вопрошающе приподнимаю брови. – Лесь, я уже тебе говорил, что мне плевать на сплетни. Постоянной девушки у меня все равно нет. Мне нужно сдать этот чертов экзамен, получить диплом, отдать его предкам, а потом меня ждет моя мечта. Остальное мне неинтересно, – заявляет Максим, и глаза его воодушевленно горят. – Ждет мечта? – удивленно переспрашиваю я. Но Ольховский тут же отмахивается: – Забей. Не важно. Ну так что?

– Ты, Смирнов, еще не дорос мне указывать, – задиристо хмыкает Ольховский. Широко расставив ноги, он, как глыба, фиксируется перед своим собеседником. – Ясно? И я впервые вижу, как всегда спокойное лицо Алекса искажается гневной гримасой. Ой-ой… Бросаю взгляд на сцену в поисках желающих развести этих двоих, но там, в жужжащей толпе под софитами, не хватает лишь попкорна. И чего эти двое так взъелись друг на друга? Буквально заставляю себя влезть в мужскую перепалку. – Максим, уйди, пожалуйста. – Я резко дергаю его за рукав толстовки. Вернув все внимание мне, он шумно вдыхает воздух, видимо собираясь высказаться, но… ничего не происходит. Ольховский как будто зависает, слегка приоткрыв рот. Смотрит то на меня, то на Алекса… То на Алекса, то на меня… А потом, прищурившись, расплывается в загадочной улыбке, а его плечи расслабленно опускаются. Выжидательно замираю и я и смотрю на улыбающегося Максима. И меня это не успокаивает, а, наоборот, пугает. С чего вдруг Ольховскому улыбаться от уха до уха? Он же только что готов был двинуть кому-нибудь кулаком. – Я напишу тебе, Лесь, – вальяжно бросает мне Максим и, подмигнув, разворачивается. Он просто уходит прочь из актового зала, не забыв громко хлопнуть дверью.

– Ну как знаешь… – вздыхает Пахом. Окинув нас, все еще обнимающихся, многозначительным взглядом, морщится. Но с улыбкой. – Фу! Вы такие милые. Чтоб вас куры обосрали.

Но вижу и слышу, как Тим недовольно фыркает. Расплывшись в улыбке, опять отворачиваюсь и поднимаю лицо к солнышку. Несколько месяцев назад я бы ни за что не подумала и не поверила, что этот бритоголовый парень в татуировках умеет переживать и заботиться. Но все так изменилось! И когда я понимаю это, у меня екает сердце.

– Я не про внешность сейчас или одежду. Уж извини, – кривится она. Ее взгляд устремлен перед собой. – Просто… Горин так смотрит на тебя… – с нескрываемой горечью произносит Полина.

Я хочу хотя бы попробовать дышать свободно. Хочу просыпаться и не ждать с опаской того, каким образом меня могут сегодня унизить. Не прятать телефон, не шугаться в сторону, когда увижу разноцветные волосы или розовый пиджак. Не скрывать, что влюблена.

Я решила не ждать, когда меня вызовут забрать документы. Я заберу их сама. По собственному желанию, а не потому, что так захотела звезда соцсетей. Я шла к этой мысли несколько дней. Точнее, ночей, пока Тимур сопел у меня под боком. Спит он, кстати, невероятно забавно. Подкладывает под щеку ладонь и слегка выпячивает нижнюю губу. Всего пару недель назад я и представить не могла, что он может быть таким расслабленным и уязвимым. Такого Тима хочется тискать. От такого Тима не ждешь, что он станет размахивать кулаками и выбивать из противников дух. Но мне уютно с ним, каким бы он ни был. Даже хмурым и слегка отстраненным, потому что знаю: ночью он накроет меня одеялом по самый нос, чтобы я не мерзла. Я знаю, что за его колючками есть душа. Израненная. Больная. Но живая.

– Ты для меня больше чем просто секс, – вдруг резко выдыхает он. Эти слова обжигают мне не только макушку. Жар обрушивается на меня ударной волной. Поднимаю голову и, широко раскрыв глаза, смотрю на Тима – на его раскрасневшееся от смеха и щекотки лицо. Но он лишь удивленно приподнимает брови. – Что? – усмехается он. – Ничего, – шепчу я. Сердце заходится в таких бешеных ударах, что больно в груди. Я обхватываю лицо Тима ладонями и буквально впиваюсь в его улыбающиеся губы поцелуем. Наверное, так ощущается счастье, да? В груди у меня словно миллионы крошечных кристалликов. Они покалывают. Жгут. Щекочут.

В этот раз все по-другому. При дневном свете нет того флера романтики и сладкой эротики. Есть жгучая пошлость и что-то животное. Да и Тим сейчас другой. Откровеннее, напористее… Он целует меня, жадно толкаясь языком в мой рот. Двигается жестче. Обнимает сильнее. Этот дурацкий старый диван скрипит на всю веранду точно