Глава 4. Забавное

Как ни странно, но я скучала по работе в баре и тем временам. Моя молодость пролетела незаметно и осталась здесь. Вернувшись за стойку, я вспомнила все пропорции коктейлей, названия вин и какая водка самая популярная.

В воскресный вечер посетителей было немного. Я скорее бездельничала, чем работала. На мне был расчет и выпивка – легкотня. От нечего делать я натерла до блеска бокалы и отполировала столешницу.

Время пролетело незаметно. Но вместо Карины бармена вернул на смену ее муж Леша.

– Привет, Ева. Как жизнь? – поздоровался он, чмокнул меня в щеку.

– Потихоньку. Мы с Кариной выпить собирались, – напомнила я. – Она подъедет?

– Не, осталась дома с Милой. Температура и кашляет, как шахтер. Похоже, опять бронхит. Откуда только он взялся среди лета.

Я сникла, но разговор поддержала.

– Из сада, наверное.

– Наверняка. Дался Каринке этот сад. Как будто она на заводе работает.

Леша глянул на батарею бутылок за стойкой и печально вздохнул.

– Я бы тебе составил компанию, но лучше к девочкам поеду. Сашка сейчас пиво выгрузит и сменит тебя. Спасибо, что подстраховала, Ев.

– Не за что.

Я улыбнулась ему и подставила другую щеку, прощаясь. Каринка, конечно, коза. Напоминала мне про работу, но ничего не сказала о больном ребенке. Обидно, блин.

Видимо, придется подвести отца, который настойчиво выставил меня из дома до полуночи. Если честно, мне совсем не хотелось уходить из бара. Я знала, что с Митькой все будет хорошо. Папа включит какой-нибудь трешовый боевик и обязательно позвонит, если ребенку станет хуже.

А я точно не смогу никуда выбраться в ближайшие лет пятнадцать.

Ладно. В школе точно будет полегче с личным временем, но до нее надо дожить.

– Чего грустишь, Данилова? – громко проговорил Сашка.

Он напугал меня внезапным появлением. Я подпрыгнула и шлепнула его по плечу.

– Сволочь! Ты откуда взялся?

– Из подсобки, – ответил он невозмутимо с наглой улыбочкой, довольный что застал меня врасплох.

Саша работал у Карины сто лет. Он уже был здесь, когда я пришла официанткой, и оставался бессменным барменом все пять лет. Старше меня на непонятно сколько лет, всегда веселый, всегда с похмелья. Иногда он уходил в запойный штопор, но всегда возвращался. Карина принимала его, потому что особо никто и не рвался работать за стойкой. Саша хотя бы не воровал внаглую и знал барменскую науку как свои родинки.

– Так чего грустишь, женщина? – повторил он вопрос, выгоняя меня на другую сторону стойки.

Я вернула ему фартук и присела на высокий стул.

– Выпить хотела с твоей шефиней, а она болеет с ребенком, – пожаловалась я.

– Тоже мне проблема. Выпей со мной – сразу решил Саня мою дилемму.

Я не могла не поддеть его.

– Ты же на работе.

Он фыркнул.

– И что? Я всегда на работе. Теперь не пить, что ли? Давай побалую тебя, как столичную чиксу.

И он принялся обрамлять краешек рюмки солью, как в лучших домах. Сделав белый кантик, Саша налил текилы и повесил на край дольку лайма. У меня рот наполнился слюной. Не столько мне хотелось напиться, сколько вернуть себе эту эстетику.

– Давай, – подбодрил меня бармен и налил себе тоже.

С соленым краешком он больше не заморачивался, а по-простому макнул палец в солонку. Саша дождался, пока я возьму рюмку, стукнул о нее своей.

– Твое здоровье, Ев, – бросил он и опрокинул шот в рот.

Я облизала рюмку, выпила половинку и втянула в рот сок лайма. Ностальгия по старым недобрым временам окончательно завладела мной.

Мне нравится моя жизнь. Я обожаю Митьку. У меня все хорошо складывается на работе. Я не покорила пока Москву, но точно прижилась там. Однако мое сердце осталось здесь. Я точно не стану напиваться, как в восемнадцать, и вряд ли подцеплю смазливого парня, но выпить с Сашкой – это особенный кайф из той свободной бесшабашной жизни.

Саша заметил, что я не допила свой шот, и поддразнил:

– Ты все еще пьешь, как девчонка, Данилова.

– Я и есть девчонка, придурок, – не осталась я в долгу.

– А еще ты стерва.

– А ты алкаш.

– Так выпьем за это.

Я захохотала, а Саша налил себе вторую. Мы чокнулись и выпили. Бармен мельком сгонял на кухню и притащил оттуда вазочку с гуакамоле и хлебные палочки.

– Это идеальная закусь к текилосу, – сказал он. – Поешь, а то окосеешь. За счет заведения.

– Спасибо.

Я оценила его заботу. Сашка – бестолочь, но человек хороший.

Я макнула хлеб в гуакамоле, откусила и одобрительно покивала.

– Народу сегодня почти нет, – то ли пожаловался, то ли порадовался Саша, наливая себе третью, а мне вторую.

Он больше не баловал красивой подачей, но я и не капризничала. Макнуть палец в соль я не брезговала.

Мы выпили еще раз. Я щедро выпачкала палочку в гуакамоле и откусила.

– О, знакомые лица, – радостно воскликнул Саша, глядя мне за плечо.

Я обернулась и увидела… Илью.

Он стоял в дверях как призрак из прошлого. Высокий, красивый, немного потерянный. Илья оглядывался по сторонам. Похоже, искал знакомых.

Я замерла, окаменела и изо всех сил пыталась открыть портал домой или в ад. Хоть куда-нибудь. Главное, подальше от него. Нужно незаметно ускользнуть, пока он меня не увидел. Но бармен порушил мои планы.

– Эй, Раевский, – крикнул Саша и замахал руками. – Илья Раевский! Иди к нам.

Я отвернулась, собираясь избить бармена, или заклеить ему рот, или избить с заклеенным ртом. Но мои реакции безбожно тормозили. Я никогда не отличалась мгновенной сообразительностью. В стрессовой ситуации я замираю, думаю, а потом только делаю. Это помогает, когда ребенок болеет, например. Но совершенно неуместно, когда отец этого самого ребенка идет к тебе и садится рядом за стойку.

Илья ворвался в мое личное пространство своим запахом, и я окончательно обомлела.

– Саша, – весело выпалил Раевский, протягивая руку бармену. – Рад видеть.

– Взаимно, бро. Какими судьбами?

Илья покачал головой и нейтрально ответил:

– По работе. – Он повернулся ко мне и склонил голову, приветствуя. – Ева…

– О, а вы знакомы, да? – припомнил Саша. – Ты чего не здороваешься, Данилова?

– Мы сегодня виделись, – выдавила я, едва шевеля непослушными губами.

Илья улыбался широко и радостного. Мне захотелось выбить его идеальные зубы.

– И снова встретились. Как раньше. Забавно, да? – проговорил Раевский.

Сжав кулаки, я пыталась понять, чего хочу сильнее: ударить Илью или убежать прочь. Кажется, оба варианта неприемлемы. Поэтому я допила свою текилу и проскрипела:

– Ничего забавного я не вижу.

– Ты офигела одна пить? – возмутился Саша. – Илюха! Ты будешь?

Он показал ему бутылку.

– Зачем я тогда сюда пришёл, – рассмеялся Раевский.

Саша достал еще одну рюмку и разлил. Я злорадно отметила про себя, что выпендрежного соленого бортика Илье бармен делать не стал. Скорее всего, потому что спешил выпить.

Раевский по-свойски залез пальцем в общую солонку, чокнулся с Сашей и опрокинул шот.

– Саша, блин. Ты опять бухаешь? – заныла официантка Лена, которая подошла к стойке с заказом. – Мне нужны прямо сейчас три Маргариты и Лонг-Айленд.

– Сделаем, кисуль. Хотя бухать мне нравится больше.

– Не смешно, – огрызнулась Лена.

Она взглянула на Илью и мгновенно изменилась в лице.

– Могу я что-то сделать для вас?

Ладно, теперь захотелось избить Елену. Это текила или со мной что-то не так? Я в жизни никого пальцем не трогала.

– Нет, спасибо, – отказался Илья. – Саша с Евой уже все делают для меня.

Не знаю, зачем он приплел меня, но Лене это не очень понравилось. Она сморщила нос и ушла на кухню.

Сашка временно нас покинул, чтобы смешать коктейли.

– Как дела у Мити? – спросил Илья, воспользовавшись нашим своеобразным уединением.

– Все хорошо. Он с папой, – зачем-то сообщила я, как бы оправдывая свое пребывание в баре, пока больной ребенок дома.

Но Илья понял мои слова иначе.

– С папой? – переспросил он. – Ты замужем?

– Да, – соврала я, не моргнув глазом.

– Странно.

Я возмутилась.

– Что странного? Я не могу быть замужем?

Раевский указал на мои пальцы, заметил:

– Кольцо не носишь.

Я не сдержала издевательского смеха, сказала:

– Поверь моему паршивому опыту, Илья. Отсутствие кольца не гарантирует отсутствие брака.

Раевский дернул уголком губ, изображая усмешку.

– Не поспоришь, – буркнул он и сам плеснул нам в рюмки текилы.

Я выпила, снова не дожидаясь ни тоста, ни товарищей по бутылке. Илья тоже не стал дожидаться Сашу и выпил со мной.

Он поставил рюмку и посмотрел на меня внимательно, протянул руку. Прежде чем я поняла, что он собирается меня коснуться, Раевский провел пальцем по моей верхней губе.

– Гуакамоле, – сказал он и облизал палец.

Меня как кипятком окатило. Я вспыхнула, моментально покраснела.

«Текила. Это все текила», – трусливо объяснила я сама себе колкое возбуждение.

И все же это Илья снова действовал на меня всеми своими афродизиаками. Его взгляд, его голос, его запах, небрежные прикосновения. Даже просто сидеть с ним рядом было запретно, остро, сладко и горячо.

Голова кружилась.

Это текила. Все текила.

– Значит, ты замужем. У тебя сын, – проговорил Илья голосом диктора из новостей. – Ты счастлива?

– Вполне, – не соврала я, отвечая лишь на последний вопрос.

Я взяла еще одну палочку, пытаясь успокоиться и не вызвать у Ильи никаких подозрений. Кажется, он настроен мирно и ничего не подозревает.

Илья поймал мою палочку и надломил, забирая себе половину. Он зачерпнул гуакамоле.

– Кажется, у тебя тоже жена и ребенок, – напомнила я.

Илья поморщился и ничего не ответил, а бесконечно долго жевал.

– Ты счастлив? – вернула я ему вопрос.

– Не уверен.

Он налил себе и выпил один, оттолкнул пустую рюмку.

– Кажется, я был счастлив здесь пять лет назад. Все, что случилось со мной после, не очень похоже на счастье.

Он накрыл мою руку своей, и я выдрала ее яростно, чуть не упав со стула. Илье пришлось поймать меня.

Я забилась в его объятиях, вырываясь.

– Не смей меня трогать, Раевский, – зашипела я на него. – Никогда. Понял?

Он убрал руки, но не отстал.

– Я надеялся встретить тебя здесь, Ева, – сказал он.

Я слишком громко засмеялась.

– Забавно. А я вот надеялась с тобой никогда больше не встречаться. Ни здесь, ни где-нибудь еще.

– Значит, теперь ты видишь забавное в этой встрече, да? – Илья приподнял бровь.

Он ослеплял меня своими наглыми глазами и усмешкой, от которой мои трусики буквально сгорели под джинсами.

Разве можно одновременно ненавидеть и желать человека? Оказывается, да.

За стойку вернулся Саша. Я собралась попрощаться и уйти, слезла со стула. Илья закрыл мне дорогу.

– Ева, нам надо поговорить. Давай пересядем за столик или пройдёмся? – настойчиво предложил он.

Если я сейчас уйду, он точно последует за мной. Я начала выдумывать на ходу.

– Нет, у меня дела. Я должна пиво проверить… И вообще.

– Какое еще пиво? – крикнул мне вслед Илья.

Обернувшись, я увидела, как Саша пожимает плечами.

Надеясь укрыться от всех своих тревог, я промчалась через кухню в подсобку. Прижавшись к стене, я пыталась заново научиться дышать. Сейчас переведу дух и ускользну через служебный выход.

Я не успела сделать ни того, ни другого. Дверь открылась, и в полоске света я увидела Илью. Он вошел и заполнил собой почти все пространство. Я оказалась прижата к нему.

– Ты зря прячешься от меня там, где мы столько раз занимались сексом, Ева, – заметил Илья. – Я знаю этот бар лучше собственного дома. Думала, я не пойду за тобой? Зря.

Я сама себя привела в ловушку, оказалась заперта с Раевским в темной тесной подсобке без свидетелей. Боже, какая дура. Это не кабинет в клинике и даже не полупустой бар. Здесь нет Мити или Сашки, перед которыми Илья должен вести себя прилично. Тут только мы.

Мое сердце билось одновременно во рту, в горле, колотилось пульсом в висках, в животе, в пятках. Я была на грани панической атаки. Илья припер меня к стенке во всех смыслах, но при этом зачем-то продолжал вести со мной светские беседы.

– Я слышал, твоя тетя умерла. Соболезную, – проговорил он, почти касаясь моих губ.

Я опустила голову, чтобы он никаким образом не смог меня поцеловать.

У меня не было никакого желания любезничать.

– Поздновато соболезнуешь, Илья. Ее полгода как нет.

Я попыталась оттолкнуть его, но он продолжал стоять каменной глыбой, нависать надо мной скалой. От собственной беспомощности впору было разрыдаться. Я сдерживала слезы, но голос дрожал, когда я потребовала:

– Уйди. Не хочу тебя видеть.

Он снова никуда не собирался, продолжал болтать.

– Ева, я знаю, что обидел тебя. Прости. Мне жаль.

Я рассмеялась.

– Жаль? Тебе жаль, Раевский? Твои сраные извинения опоздали на пять гребаных лет. Отстань, Илья!

– Нет! – Илья положил руки мне на талию. Они сдавили меня, заключая в кольцо его власти. Я до сих пор вся дрожу от его прикосновений.

Ладони Ильи заскользили по моим бокам, по спине. Он погладил мою шею, запустил пальцы в волосы, заставляя запрокинуть голову и смотреть на него. Второй рукой он сжал мою попку.

Предательский стон вырвался из моего рта. Колени подогнулись. Я была на грани, но все еще могла сопротивляться. Оттолкнуть его опять не вышло, и я просто била его кулаками по груди.

– Хватит. Прекрати! – скулила я, стараясь не стонать. – Убери от меня свои мерзкие женатые лапы.

– Не могу, – выдохнул Илья мне в шею. Его губы заскользили по чувствительной коже к ушку. Он куснул меня за мочку.

Я всхлипывала, продолжая бить его.

– Не смей, нет. Уходи к жене. Иди Таню свою целуй.

Илья неожиданно послушался и прекратил целовать меня. Я теперь была готова завыть от потери и разочарования.

– Я не могу пойти к жене, потому что ее нет, – сказала Илья.

Прозвучало ужасно.

– Она умерла? – предположила я самое плохое.

Илья нервно усмехнулся.

– Нет, слава богу. Я развелся, Ева.

Глупая радость пронзила меня в самое сердце. Я разозлилась, потому что не имела права радоваться.

– Я развелся, – повторил Илья, потому что я никак не реагировала.

– И что ты за это хочешь? Медаль? – едко поинтересовалась я.

– Нет. Тебя.

Он держал мое лицо в ладонях. Наши глаза привыкли к темноте, и я могла видеть его лицо. Не так хорошо, как в баре или утром на приеме. Но мне и не нужен свет, чтобы помнить его потрясающие скулы, волевой подбородок и пронзительный взгляд.

Время остановилось, реальность рассыпалась. Мне как будто снова восемнадцать, и все, что я хочу – забываться в объятиях этого мужчины. Так сложно сопротивляться своим желаниям, когда он хочет того же.

– Хочу тебя, Ева, – вторил Илья моим мыслям.

Он склонился, погладил пальцами мои щеки, но не спешил поцеловать.

– Видит бог, как я хочу тебя, девочка, – выдохнул он. – Но нам лучше сначала поговорить…

– Нет, – выпалила я и сократила расстояние между нашими губами.

Никаких разговоров. Я должна заткнуть ему рот и заставить забыться. Раньше у меня прекрасно получалось. Посмотрим, есть ли у меня власть над Ильёй теперь.

Я только коснулась его губ, и хватка Раевского усилилась. Он сжал меня в объятиях, почти причиняя боль. Но я не возражала. Мне нравилось чувствовать его страсть и неистовую потребность во мне. Илья смял, сокрушил мои губы. Он не тратил время на нежные уговоры, как раньше. Его голодный жадный рот терзал меня. Щетина царапала мне губы и щеки, но я снова была не против. Эти колкие болезненные поцелуи желаннее любой нежности.

– Ева, Ева, Ева, – бормотал Илья, жаля меня губами. – Хочу тебя. Как же я скучал, малышка. Ты такая…

Я укусила его за губу, чтобы заткнуть рот. Не хочу ничего слышать. Все вранье. Его слова – сплошная ложь. Только губы и руки говорят правду.

Илья потерся пахом о мое бедро, намекая, что и его член готов искренне высказаться. В нем я тоже не сомневалась, но так далеко точно не буду заходить.

– Я не буду трахаться с тобой в подсобке, – заявила я, задыхаясь от желания.

– Серьезно?

– Да.

– Ну ладно, – быстро согласился Илья и снова стал целовать меня.

Он потянул меня за волосы, заставляя повернуть голову. Так ему было удобнее покрывать поцелуями шею. Илья провел языком до ключицы, прикусил кожу груди. Его пальцы ловко расстегнули рубашку до пояса и отодвинули в сторону чашечку лифчика.

Я извивалась и постанывала, пока он водил языкам по соску, посасывал его, сдавливал губами.

Моя грудь изменилась после кормления, но Илью это, кажется, не беспокоило. Он измучил один сосок и переключился на другой. Его руки колдовали теперь с моими джинсами. Пальцы разделались с пуговицей, проникли под трусики. Он безошибочно нашел самое чувствительно место, там, где билось одно из моих маленьких сердец.

Илья поглаживал и надавливал, водил пальцем по кругу и чуть пощипывал мега чувствительную плоть. Теперь была моя очередь вцепиться в его волосы.

Я ненавидела себя за слабость, но не могла отказаться от волшебства его рук и губ. Старые, давно забытые инстинкты взяли надо мной верх. Я была на грани и точно знала, что не сдержу ненавистного восторга.

– Илья, я не выдержу, – предупредила я его. – Я закричу.

Он пришел мне на помощь и накрыл мой рот поцелуем. Его губы заглушили мои громкие бесстыжие крики и стоны. Я крупно вздрагивала в его руках, раздираемая удовольствием и ненавистью.

Позволив мне кончить, Илья потянул джинсы ниже.

– Ты бесподобна, малышка, – бормотал он мне в губы. – Хочу почувствовать тебя такую горячую…

– Нет, – выпалила я, останавливая его. – Я не буду здесь!

– Ладно, – тут же согласился Раевский. – Поехали ко мне.

На одну безумную секунду я позволила себе представить, что действительно поеду и займусь сексом с Ильёй в его кровати. В кровати, которую он не делит с женой. Это очень соблазнительно.

Но я кончила, и кровь вернулась обратно в голову. Мозги начали соображать.

– Я выйду первая. Потом ты, – предупредила я, делая вид, что на все согласна.

– Как в старые добры вре…– начал Илья, но осёкся.

Времена, когда я тайком выскальзывала из подсобки, нельзя назвать добрыми. Раевский понял свою ошибку и сказал:

– Да, я за тобой через минуту. Жди на углу.

Кивнув в темноту, я застегнула пуговицу на джинсах, запахнула рубашку и вышла тихонько на свет. Но я не пошла ждать Илью, а проскользнула через служебный выход, оттуда переулком на другую улицу и бегом мчалась два квартала.

Когда начала задыхаться, вызвала такси и уехала домой.