– Отстань с ерундой и не тряси щеками – слюни летят в разные стороны.

– Грешники голодают, – прогнусавил Набуяг.

– Чего?!

– Люди простые, говорю, страдают. Воды во Флегетоне вдоволь, а рационов не хватает. Они ловят рыбу, конечно, жрут ее. Иногда совсем сырую. Лодок нет, чтобы на чистую стремнину выплыть, поэтому таскают снулую из прибрежных масляных потоков. Как погляжу на них – сердце прямо заходится от жалости!

Его бульдожье лицо сложилось в отвратительную двуличную гримасу – так Набуяг, видимо, представлял себе сострадание.

– Хм. Пожалуй, это полностью меняет дело, – я поднялся с места, пошарил по карманам плаща и достал свой усиленный свисток – пластиковую красную пилюлю.

Мой призыв лежал в ультразвуковом диапазоне, поэтому Набуяг ничего не услышал. Зато эдус встрепенулся, оскалил зубастую пасть и даже попытался задать стрекача, но Ом ловко сшиб его подножкой. Я стоял, задрав голову вверх, и глядел в багровые небеса. Не прошло и пару минут, как по воздуху пронесся громкий горловой звук.

– А вот и Хухлик, – сообщил я.

Обычно птицы видят не хуже оптических приборов, но мне достался близорукий питомец. Чтобы привлечь его внимание, я поднял над головой свою трещотку–кротал и принялся ее раскручивать. Разгоняя горячий воздух пышным веером крыльев, к нам сверху спикировал мой воспитанник. Стимфалийским птицам положено выглядеть привлекательно, почти роскошно, но одновременно – хищно и угрожающе. Так оно, в принципе, и вышло, хотя я что–то перемудрил с экстерьером Хухлика, отчего он получился смесью попугая со стервятником.

– Если эту тварь поставить за твоей спиной с раскрытыми крыльями, то получится картинка точь в точь, как на твоей татуировке, – заметил Набуяг, опасливо отодвигаясь подальше.

– Хухлик! Полетишь сначала к Хормусту, потом к братьям–монголам. Скажешь, что Велчер взывает к ним. Встречаемся в Домике. Воспроизведи!

Мое стимфалийское чудо послушно проскрипело текст.

– Отправляйся немедленно! Стой! Пусть захватят с собой чего–нибудь выпить. А пожрать я найду. Уяснил? Хорошо. Лети!

Набуяг удовлетворенно хмыкнул и потер ладони:

– Вот теперь мы южанам точно копчики поломаем!

– Привал окончен, топаем дальше. Ом, ты бы взял свою козочку на привязь, а то впереди столько горюче–смазочных материалов, что она придет к финишу в тушеном виде.

Полчаса мучений спустя мы вступили в Альтамиру. Заметно посвежело – из пурпурной жижи вырывались облачка холодного пара и кондиционировали атмосферу. Еще одна скользкая горка – и вот впереди мой приют, который я по старой памяти окрестил Хибарой. Это был трехметровый курган, покрытый рубиновыми прожилками лавовых ручейков. Из–за влажного конденсата в воздухе вся конструкция постоянно шипела, словно потревоженная гадюка. В среднюю часть холма с претензией на прихотливость была впечатана дверь в виде перевернутого треугольника. Как только мы приблизились на десяток шагов, замогильный голос возопил:

– Остановись, нечестивец! Или продолжи путь, но потом не проси о снисхождении!

Я покосился на Набуяга и вполголоса произнес:

– Черная курица все равно снесет белое яичко!

Дверь в демонское жилище распахнулась с треском, будто ее высадили изнутри. На пороге возник мертвец с окровавленной алебардой. Я прошел прямо сквозь труп, нашарил за дверным косяком переключатель и вырубил голограмму.

– Привел Творец гостя – послал хозяину пир. Заваливайтесь!

Мы протопали два витка широкой каменной лестницы и спустились в мою прихожую. На нашем пути вспыхивали тусклые лампады. Набуяг на ходу умудрился треснуться черепушкой о медную шандалу и теперь озабоченно тер лысину. Я ополоснул ладони в тазике, стоявшем на массивном железном табурете, приглашающе кивнул на него Ому, но пройдоха уже тащил к прямоугольному низкому столу мое единственное мягкое кресло. Угнездившись на шкуре черного козла (искусственной, конечно), мой соратник вывалил на пол из рюкзака эдуса наши пивные запасы.

– Велчер, у тебя органика есть?

Я пинком пододвинул к нему пластиковый бокс с питанием для нелюдей, а сам скинул с плеч пыльный плащ. В моем подземелье царила комфортная для души и тела прохлада, особенно приятная после тяжелого рабочего дня.

Набуяг помахал перед мордой эдуса брикетом органики, но существо и не подумало распахнуть пасть для приема пищи. Его синтетические глаза тупо следили за человеческой рукой без всякого намека на ответные действия.

– Я же говорил – барахлит зверек, – вздохнул Набуяг, с силой разжал эдусу челюсти и запихнул туда порцию.

– Жутко на вас смотреть. Почини его обязательно, – посоветовал я. – Не то хватанет тебя за руку рано или поздно, точно говорю.

Ом вальяжно махнул лапой и распечатал пивную банку.

– Успеется. Ты вроде говорил, что едой богат?

– Вчера сеть выметал. С плота, на середине реки, – поделился я. – Короче, сома будешь жареного? Фунтов под сто вытащил! Еле доволок!

Набуяг довольно осклабился и причмокнул губами.

Мы прикончили первую упаковку пива как раз к моменту, когда раструб одного из воздуховодов проскрежетал ангельским голоском моей стимфалийской пташки:

– Здесь Хухлик! К Домику приближаются четыре объекта. Троих идентифицирую, как теплокровных гуманоидов, четвертый – биоорганическое существо, аналогичное мне. Применить превентивное обгаживание?

– Отставить. Подтверждаю дружеский статус объектов и право доступа гуманоидов внутрь Хибары.

– Они что, знают пароль? – заинтересованно спросил Набуяг. – Ты и впрямь радушный хозяин!

– Нет.

– Тогда как демоны попадут вниз?

– Им неизвестен код, но его знает Хухлик. И Хухлик умеет говорить.

– А–а–а, – разочарованно протянул Ом.

– Да и смысла в знании немного – пароль я меняю каждый день.

– М–м–м, – совсем приуныл мой приятель и, помычав несколько секунд, словно жевал подошву, добавил. – Ловко. Надо Танцору тоже раздобыть речевой блок. Нет. Передумал. Еще скажет чего–нибудь такого, что я сам не обрадуюсь.

Нас, армейцев, в Лавакроне немного, я думал, что будет куда больше. Само собой разумеется, мы стараемся поддерживать связь и вообще помогать друг другу. Трое бывших вояк, которых я сейчас ждал в гости, даже поселились поближе ко мне, чтобы в случае чего сообща противостоять неприятностям. Которые, как мы и предполагали, ждать себя не заставили.

Хормуст – крепкий парень, китаец по национальности. Он признался, что ему стукнуло двадцать пять как раз накануне прайдовской ссылки, хотя для своего здешнего образа он избрал внешность древнего старца. Проявил фантазию, тут такое приветствуется. Не то, что я, который просто взял и скопировал свою татуировку с груди. У Хормуста развевающиеся седые патлы, лицо без единой кровинки, ярко–красные глаза без зрачков и такие же красные губы. Причем, это не силиконовая маска, а натуральная пластика. Парню пришлось пережить несколько операций, чтобы приобрести нынешнее состояние. Красавец получился отменный. Ему даже не нужны в руках устрашающие атрибуты власти, потому что когда эта страхолюдина верхом на верном персекуторе по кличке Лин Ту возникает в зоне видимости, у любого грешника появляется лишь одно единственное страстное желание – бежать!

Своего Лин Ту он выменял с нижнего уровня, с самого ночного Сарвария. Что отдал взамен – не говорит. Когда животину везли через Стимоний, она вырубилась начисто. Саламандрины, что доставляли заказ, признались: были мысли пустить персекутора на корм крокодилам, но стоило им перечесть границу Прайда, как чудище внезапно ожило и с тех пор не зависало. Лин Ту или «Лунный Заяц» с китайского – жутковатая четырехногая скотина величиной с осла. У нее высохшая до состояния пергамента шкура и лицо задушенного праведника. Сначала Лунный Заяц все время падал, поскальзывался на нашей магме, но потом Хормуст раздобыл для него специальные подковы, и теперь боевой загробный иноходец имеет ровный аллюр и без труда берет небольшие препятствия. Я сначала расспрашивал Хормуста за что он сюда загремел, но парень отмалчивался и повторял только одно: «Поимели меня, Велчер. Просто поимели». Видимо, попал в историю, аналогичную моей. Я не стал допытываться – раз человек не хочет откровенничать, значит, лучше оставить его в покое.

Другое дело братья Тенгир и Гэгэн – никаких секретов. Бывшие десантники, оба – мастера–сержанты. Вляпались из–за девчонки Тенгира. Старший брат не поделил какую–то особо знойную красотку с конкурентом из соседнего взвода, младший поддержал родственника, и дело дошло до применения оружия. Обоим светил трибунал, но на горизонте возник всесильный пухлячок Коэн, мой знакомец, так что проблему удалось замять ценой десятилетнего контракта в Лавакрон. Что, в общем, неудивительно – альтернатива была бы намного печальнее. Братья по происхождению – этнические монголы и воспринимают жизнь с похвальной философией спокойствия. Внешне оба крепкие, приземистые, пара настоящих карманных дредноутов, старший чуть массивнее, младший более верткий и поджарый. Когда дело дошло до определения статуса, они выбрали псевдонимами имена каких–то своих национальных страшилок, после чего застолбили пограничную с моими угодьями область. Перед грешниками они появлялись в обличии прямоходящих рыб. И картинка эта не содержала ни унции комизма – во все стороны топорщились иглы плавников, из зубастой пасти торчали острые конические клыки, широкий кожаный пояс оттягивала пара тяжелых клинков в чешуйчатых ножнах. Шмотки, конечно, бутафорские, но внешне смотрелись вполне грозно. Тенгир и Гэгэн твердо намеревались в самое ближайшее время обзавестись приличным гаремом и зажить в свое удовольствие. Десять лет – срок немалый, так что понять их можно. И вот нежданная помеха – на носу война, костлявая старуха пробралась в Лавакрон и взяла нашу маленькую общину на прицел дулами своих пустых глазниц. Что скажут парни? Пошлют подальше – нет сомнений. Зачем им чужие проблемы?

На широком пластиковом подносе громоздилась куча обглоданных рыбьих костей. Набуяг сыто хрюкал, довольно потирая живот. Лжемонах распутал на своей черной рясе вервие пояса и теперь безмятежно крутил его в масляных пальцах. Я в общих словах доложил народу обстановку: южане мутят воду на перевале, начинают открыто хамить, словом, проверяют нас на прочность и выдержку. Не пресечем сразу – обнаглеют и перейдут к более решительным действиям. Грешники тут являются разменной монетой, средством побудить нас к ответным шагам. По сути, мы имеем две возможности – либо молчать и ждать, пока не случится чего похуже, либо чувствительно врезать захребетным демонам по гнилым зубам. Дать понять, что не любим, когда нам, северянам, плюют на ботинки. Я мыслил так: сидеть как белка на дереве и смотреть сверху на пилу дровосека скучно и бесперспективно. Можно слезть и кого–нибудь тяпнуть за палец, например. Ребята ответили сразу, без раздумий. Я ожидал какой угодно реакции, но совсем не той, что последовала. Троица отставных военных переглянулась, потом взоры скрестились на китайце, предоставляя ему право ответного слова. Двадцатипятилетний старик улыбнулся вампирскими губами и произнес:

– Мы ждали, Велчер, когда ты начнешь скликать свою армию. И были готовы. Когда выступаем?

Армию! С ума можно сойти. Творец, это твои штуки?

– Нам всем являлся Покровитель Баалхи, – пояснил Тенгир. – Он так и сказал – будет сбор на грядущую битву. По ее итогам окончательно установится иерархия Лавакрона.

Кряжистый молодец безмятежно почесал ладонью круглый подбородок. На кисти мелькнула синяя татуировка – пара солдатских жетонов на одной цепочке.

– То есть, кому под кем быть, – уточнил его младший брат. – Вот мы с ребятами и решили, что не хотим упустить шанс выбиться в высокие дэвы. Не век же нам тянуть лямку заштатных ракшасов. Ты ведь тоже говорил с Прорицателем? – осторожно поинтересовался он.

Бойцы замерли в ожидании моего ответа. Глаза Набуяга тоже заблестели жадным любопытством.

Баалхи почтил мою персону своим посещением, а то как же! Дело было уже давно. В моем домике высветилась голографическая проекция трона из черепов, на котором восседало разукрашенное чучело. Такие картинки обычно являются малышам из детских интернатов под Рождество, только там к карапузам приходит добрый Санта–Клаус, благодарит за послушание и обещает замечательные подарки. Их потом наутро достают из–под елки воспитательницы. Мой сказочный персонаж, к сожалению, возник без намека на приближение праздника, борода тоже отсутствовала. Я тогда грыз пищевой рацион и чуть не подавился от неожиданности. Покровитель демонов был наряжен в пестрый халат, из коего вываливалось темное брюхо, его босые ступни попирали земной шар, между оскаленных клыков змеился раздвоенный язык. Тварь получилась первостатейная, изо рта даже капала голографическая слюна и истончалась в воздух тонкими струйками дыма. Он дождался, пока я утру слезы от смеха, и начал мне увлеченно втирать о предстоящей войне за влияние, о возможности выдвинуться на первые роли среди всех демонов Лавакрона. Я ответил, что спасибо, дескать, за предложение, но мне довольно отслужить положенные по контракту годы и смотаться из этого балагана куда подальше. А они там, наверху, могут по–прежнему развлекаться новыми игрушками или снимать свое непонятное шоу, я ничего против не имею. Баллхи возвысил голос. Он стал грозить какими–то карами за уклонение от обязанностей демона. «Ты не избегнешь своей участи!» – даже заявил он под конец речи. Я же посоветовал ему захлопнуть хлебало и впредь держаться от меня подальше.

Но люди, которые сейчас сидели напротив, напряженно ждали ответа.

– Был Прорицатель, был, – вздохнул я. – Он сказал, что хорошим парням давно пора объединяться, чтобы сделать плохим парням очень больно.

– Хх–ху–у–у! – заорал свой боевой клич бывший «морской котик» Хормуст.

– Джеронимо! – взревели оба монгольских отставных десантника.

– Хоах! – присоединился я рейнджерской стандартной аббревиатурой: «слышал, понял, действую».

Растроганный паромщик Велчер мгновенно превратился в капитана Слика и на радостях выставил на стол объемистую бутылку мутного пойла, что сменял на две связки вяленой рыбы у проезжего демона. Часто бывавший у меня ранее Набуяг подсуетился со стаканами. Мы торжественно выпили.

– Что это было? – просипел Хормуст.

– Не знаю, – ответил я, проталкивая по пищеводу огненную жидкость.

– Хотим этот сорт виски на постоянной основе, – попросил Гэгэн, когда восстановил способность говорить.

Набуяг невозмутимо хрустел жареным плавником. Этот тертый малый в своей жизни пробовал и не такое. Убедившись, что все