Ольга Бурыгина

Родилась и живёт в Республике Карелия (РФ).

Член Российского союза писателей. Неоднократно публиковалась в коллективных поэтических сборниках.

Автор пяти книг: «И к закатам сердцем припадаем» (2017), «Над Белым морем летом ночь бела» (2018, Санкт-Петербург, «БизнесОстров»), «Из ладоней любви радость пить» (2019, Москва, изд. дом «Дементьева Алла – ДА»); «Бегут, бегут вагончики…» (2019, Москва, изд. группа «Возрождению – ДА»); «Смена времён» (2020, Москва, издательский и книготорговый холдинг «Новая Страна»).

Здравствуй, белая ночка-душа!

 
Май прошёл. Окунаюсь в лето.
Здравствуй, белая ночка-душа!
Тосковала зиму, согрета,
Наконец, тобой – хороша!
 
 
Растворяюсь в тепле объятий,
Разнотравья ловлю аромат,
Тихий рокот волн благодатен
Моря Белого. Нарасхват
 
 
Каждый всплеск и миг совершенства,
Бело-розовый сладок туман,
Пью по каплям свет, чтоб с блаженством
Вспоминать зимним днём, и дань
 
 
Белой ночи отдать, свиданья
Снова ждать с нетерпеньем. Люблю
Край суровый, скал очертанья,
Мачты-сосны и ветра блюз.
 

К счастью

 
Разлила судьба на холст краску бирюзовую —
Это к счастью. Много вёрст шла тропой бедовою.
Наконец-то в руку сон. Благостно видение,
И качаюсь на волнах – сердцу наслаждение.
 
 
А по небу облака золотисто-пряные,
Льёт в бокалы мёд сполна солнце лучезарное.
Брезжит утро. Сон долой, послевкусье сладостно,
Счастье ласковое льнёт гармонично, радостно.
 
 
То ли крылья, то ли нет, но парю я птицею,
Окропляет жизнь мазком холст святой водицею.
Пара белых лебедей и луга лоскутные…
Сердце в нежную любовь бережно закутаю.
 

В тёплых ладонях июля

 
В тёплых ладонях июля
Мы обрели наше счастье,
Ветер шальной, балагуря,
Тучи разнёс в одночасье.
 
 
Вслед за дождями печали
По волшебству испарились,
Пылкое солнце лучами
Щедро на землю пролилось
 
 
В тёплых ладонях июля.
Трепетны в поле ромашки,
Дарит цветам поцелуи
Шмель в золотистой тельняшке.
 
 
В красном наряде в горошек
Божья коровка – к удаче.
Благостный месяц роскошен,
Воздух душист и прозрачен.
 
 
В тёплых ладонях июля
Ластятся к берегу волны.
Тихая радость прильнула,
Сердце любовью наполнив.
 
 
И судьбоносные спицы
Вяжут узор притяженья.
В небе парим, словно птицы.
Чувство умиротворенья.
 

Серебристою лентой Нева

 
Вновь свиданье с тобой, Питер милый,
Серебристою лентой Нева,
Отдают честь мосты разводные,
Небо куполом – синева.
 
 
Облака кораблями белыми
Вдаль плывут, отражаясь в реке,
Проспект Невский, и мы счастливые,
Рады встрече. В твоей руке
 
 
Васильки. Не забыл – любимые
Мною с детства. Галантен, пригож.
До чего же трепетно-дивные
Слова слышу – сладкая дрожь.
 
 
Грусть разлуки на станции дальней
Затерялась, сгинула прочь,
И не сон ты, а близкий, реальный,
Из руин восстала любовь.
 

Таю льдинкой

 
Околдована и завьюжена
Твоим именем…
Вновь простужена
Вихрем чувств,
Где танцуют метели,
А в душе поют
Менестрели.
 
 
Обжигает озноб
Подкожно…
Взгляд украдкой ловлю.
Безнадёжна…
Пропадаю, сгораю в простуде.
И о встрече мечтаю,
О чуде…
 
 
Таю льдинкой, к чему лекарства?
И не надо даже
Полцарства.
Ток несётся, бежит
По венам.
Я нектаром любви
Вдохновенна…
 

Наш роман – недопетая песня

 
Наш роман – недопетая песня,
И не сыграна роль до конца
У любви. Не дописана пьеса
Оказалась для нас у Творца.
 
 
Что задумано – мы не ведаем,
Почему разделила судьба.
По дорогам, землям неведанным
Бродят души. И где та тропа,
 
 
Что смогла бы свести, пусть временно, —
Вновь обнять, заглянуть в глаза?
Но гудит ночью ветер демоном,
Свет скорбящей луны – слеза
 
 
Пронзит сердце, вскрыв одиночество,
Половодьем нахлынет тоска,
И ночами бессонница топчется
На пороге, всегда – не легка.
 
 
Встрепенутся воспоминания,
К небу вольными птицами взмыв,
И застынет немой крик отчаянья
Перед Господом боль обнажив.
 

Вад. Пан

С 1998 года – активный участник Р. Ж. и прочих форумов (понятия «блогер» еще не было).

С 2007-го – автор портала «Проза. ру», публикации в журнале «Край городов».

2008 г. – первая версия повести, издание книги «Дети питерских улиц».

2010 г. – диплом конкурса «Белая скрижаль».

2011 г. – лауреат конкурса «Лито. ру», призовая публикация в журнале «Контрабанда».

2019 г. – вторая версия повести, издание книги «Дети гранитных улиц».

2020 г. – лауреат Московской литературной премии.

Стерва

Многие состояния души имеют свои логичные определения.

Стервозность не из их числа. Это проявление слишком неоднозначно, даже двойственно. Подобная двойственность знакома входящему в класс учителю, которому возвышенные гуманистические принципы так же близки, как приемы дрессуры, и так же далеки, как идеи эпохи Просвещения, возносящие эго встречающих его чад в центр мироздания!

Двойственность – самое сложное, с чем приходится примирять сознание.

Покинувшей высокий начальственный кабинет женщине это было известно лучше многих. Легкой походкой миновала она приемную. Свое сознание Марине приходилось примирять не только с этим!

– Сука! – сдавленным рокотом извергался избыток чувств за оставленной за спиной дверью. Эмоции хозяина кабинета резко контрастировали с образом ответственного работника.

Впорхнувшая вслед за посетительницей секретарша остановилась перед руководителем как вкопанная, опешив, потеребила пальцами принесенные листы и предпочла ретироваться обратно. Ей еще не доводилось видеть начальника в таком состоянии. Тот и сам уже не помнил, что еще может так раздражать, как собственная жена!

– Сволочь, змея!.. Точно змея! – продолжал бушевать он наедине с собой. – Ну за что мне такое?! В чем я так нагрешил?! – взмолился, наконец, мужчина, воздев руки к потолку.

– Это кто у Сивкова был? Я тут с распечатками бегала, прихожу, а он там сам не свой… – затараторила молодая секретарша в ухо сидящей рядом даме.

– Это его жена приходила! – фыркнула в ответ соседка. – Знаешь ведь, Цой погиб? Совещание собирали, они там, в Ленинграде, к похоронам готовятся… Тоже мне семейка! Муж в Москве, жена в Ленинграде…

– А жена-то здесь при чем?! – удивилась секретарша. – Говорили же, она в Питере литературу в старших классах преподает?!

– Ну, понимаешь… училка училкой, но, во-первых, она жена Сивкова… и в Питере, в комитете по законности и правопорядку… А организацию похорон Ленсовет спихнул на ее комитет, так что и Цоя ей хоронить!

– М-да… не повезло бабе, – сочувственно протянула секретарша.

– …Этой?! Эта кого хочешь похоронит!

– Меня ни для кого нет! – раздался в трансляторе знакомый голос начальника.

Сивков откинулся в кресле, разминая отходящие от дрожи руки.

– …Да! Нервишки ни к черту! И как ей это удается?! Нет, давно с этим надо кончать! Бывают же и нормальные жены… – рассуждал он, доставая бутылку.

– А не боишься?! – всплыла в памяти сквозь коньячный янтарь наполненного бокала дерзкая усмешка Марины. – Я же змея… Сможешь жить со змеей?.. Я кусаюсь! – так когда-то ответила юная кокетка на предложение мажора. Но Сивков ни черта не боялся. Он вообще не видел особой разницы в представительницах прекрасного пола. По его теории, с тем же успехом он мог встать у метро и делать предложение руки и сердца каждой встречной, до первой согласившейся… лишь бы угодить отцу, имевшему на него свои планы.

…Но угодить отцу с «первой встречной» было нереально. Его и отправили в ленинградскую «ссылку» потому, что отцу не нравилось московское окружение отпрыска. Возвращение на предначертанный путь Сивкова-младшего пролегало лишь через подтверждение собственной серьезности и состоятельности, и вступить на него он мог только под руку с достойной женой из приличной семьи…

И Марина для этого вполне подходила! Профессорская дочь, филолог, из семьи потомственных искусствоведов… Это должно было удовлетворить папашу. А сын в качестве бонуса получал еще и миниатюрную очаровашку с чудной фигуркой и милой мордочкой, чего тут было думать?!!

Марина приняла предложенную ей сделку. Только привычного Сивковым почтения к фамилии сталинского героя, легендарного координатора «рельсовой войны» от этой семейки ждать не стоило.

– Надо же было за кого-то выходить?! – без обиняков пожимала плечами Марина на укоры мужа: «Зачем она вообще согласилась на этот брак?!!». Того раздражала не в меру активная общественная деятельность, развернутая супругой в Ленсовете.

– Нет, я многое могу понять, хочешь жить на помойке – черт с тобой, живи! Ползай по бомжатням, возись со своими сирыми да убогими… Я уже ко всему привык. Но объясни, что у тебя с этой поэтессой Татьяной Ёж?! Почему каждая собака с ехидной рожей лезет ко мне выяснять, правда ли, что моя жена – лесбиянка?!!

– Мне еще и сыну героя СМЕРШа объяснять, что «так надо»?! – издевалась супруга. – У папы спроси: что такое оперативная работа?! Пойми, что профиль моей работы – это поэты, художники и прочие неформалы… А посмотри на меня… – Марина вытянулась, выпятив полуобнаженную грудь, соблазнительно приглаживая обтягивающее стройное тело облачение. – Неужели не ясно, где приходится бывать, с какими людьми общаться… и не то чтобы не совсем нормальными, а иногда просто чокнутыми!

…Там быть лесбиянкой безопасней!

Стремительно теряющая авторитет власть искала альтернативные способы контакта с населением. Одним из таких «продуктов перестройки» стал организованный в структурах Ленсовета комитет по охране законности гласности и правопорядка, призванный в том числе обеспечить связь и контроль городских властей над бурно развивающимися «неформальными движениями». Жену Сивкова эта новая работа увлекала куда больше, чем убогая гламурная стезя советской номенклатурщицы.

– Нашла себя! – изливал душу несчастный муж перед случайным собутыльником. – …Нет, ты скажи! У всех есть жены… все разные… кто-то тортики печет, кто-то крестиком вышивает или цветочки выращивает! Но ты когда-нибудь слышал, чтоб бомжи и наркоманы были чьим-то хобби?!!

– …А ведь она ему предана не только всей душой, но и телом!!! – орал Сивков, вломив кулаком по столу.

Открытие, что все люди разные, как и неведомое прежде чувство ревности, было не единственным, чем обогатила Марина внутренний мир бывшего мажора. Со своей стороны она считала, что сделала все возможное для создания нормальной семьи: она родила ему дочь, как могла пыталась обустроить быт и достаточно долго жила надеждой, что не все безнадежно…

Но, видимо, природа создала их из слишком разных тканей Вселенной.

Однако о разводе не могло быть и речи. Это похоронило бы карьеру Сивкова-младшего!

Папа принял поумневшего «блудного сына», и тому предстояло вступить на предначертанную карьерную лестницу с поста в управлении фельдъегерской службы. С мечтами о будущей стезе дипломата Сивков уехал в Москву один. Жить со змеей оказалось ему не по силам.

Марина горевала не сильно. В ее жизни муж занимал уже не так много места. Только Богу известно, как ей удавалось совмещать роль матери, преподавание литературы в школе и свою нестандартную деятельность в Ленсовете.

Впрочем, Марина никогда не занималась тем, что ей не нравится. В конце концов, жена Сивкова могла себе это позволить.

А если тот и надеялся позабыть о своей семейной жизни как о страшном сне, то явно недооценил свою профессорскую семейку!

Сначала родители Марины отбыли в США на постоянное место жительства, а затем туда же отправилась и его подросшая дочь!

…Мечты о дипломатической карьере растаяли, как предрассветный сон. Сивкову-старшему не без труда удалось пристроить отпрыска руководителем одного из смежных отделов управления МВД…

И теперь, в этом самом кабинете, тот перебирал в памяти свою поруганную жизнь, созерцая опустевшую бутылку столь же пустым взглядом, после чего вновь потянулся к кнопке селектора:

– Маша, узнай, улетела ли в Ленинград Сивкова Марина Анатольевна?

Отчего-то ему было важно убедиться, что ее больше нет в городе.

Петляющее по дворам такси доставило Марину домой уже глубокой ночью.

– Привет! – устало улыбалась она в узком пространстве коридорчика.

– Привет, Ёжик! Привет, Талмуд!

– Ну как Москва?! Стоит?

– А куда она денется?

– Как съездила?

– Да никак…

В пятикомнатной профессорской хрущёвке Марину встречали вечно взлохмаченная Татьяна (за что и называлась Ёж) да дремавший в кресле кучерявый юнец в буржуйской жилетке с часовой цепочкой на пузе.