Цитаты из книги «Острова луны»

– Мне совсем не хочется умирать, но случиться может всякое. Так что извини, если мое «завещание» получилось несерьезным на первый взгляд. Как-то не хочется с умным видом планировать, как оно будет, когда меня не будет. Хорошо все будет. Ты же постараешься?

– Почему он вообще живой?! – заорала она Арнохе. – Как эта мразь еще дышит?

– Вы что там застряли? Что тут могло слу… – Последний из их «отряда», Диймар Шепот ступил на порог кухни. На полуфразе его смел с ног огненный вихрь. Огненный – потому что Каринина коса тут же размоталась из клубка, в который была закручена. А вихрь – потому, что девочка, даже не превращаясь, рванула к Шепоту с таким неслабым ускорением, что снесла парня с ног и вместе с ним кубарем выкатилась на крыльцо и оттуда – в снег перед домом. Арно потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: во-первых, Карина, рухнувшая на грудь Диймара, лупила его совсем не по-девчачьи. На трилунца градом сыпались не пощечины и даже не оплеухи, но короткие, точные и неожиданно сильные удары кулаками в челюсть, в нос, по глазам. Во-вторых, Диймар не только не пытался отбиваться, он даже не защищался, даже минимального сопротивления не оказывал. Худющая Карина оказалась жутким противником, откуда только сила взялась. Без трансформации Арноха не смог в одиночку отодрать ее от Диймара, спасибо Андрею, помог. Надо же, оказывается, Каринка попросту вырубила Шепота. Он так и остался лежать головой в снег. Из разбитого носа или, может, рассеченной губы на снег уже натекла кровь.

– Взять хотя бы эту вашу Карину. Она живет не в стае, значит, о всяких альфа-бета-положениях даже не думает… – Угу, ей, честно говоря, вообще не до этого.

– Отлично… в общем, перерыл весь интернет. Про оборотней там бред и фантазии, поэтому я, чтобы зря время не терять, сразу стал читать про волков. И очень удивился, когда понял, насколько Карина и Заккар… люди. Вы больше похожи на стаю, хоть и с кучей оговорок. Тоня у вас что-то типа альфа-волчицы, как этот мелкий дразнился…

О таких людях я и говорила сначала. Она навыдумывала себе «больших целей» и оправдывает ими свои изъяны. Что-то в ней сломано, давно и бесповоротно. Если вообще когда-то было целым. – И как же быть? Н-ну, пусть не в этом к-к-конкретном случае, а вообще? Алессандра грустно улыбнулась одним краешком рта, посмотрела в окно. Рядом с домом росла очень больная ель, ее лапы чуть скреблись в стекло. – Любовь, – просто сказала она. – Таких людей, и отравленных, и сломанных, надо очень сильно любить. А поскольку не поймешь, кто однажды отравится или сломается, то… любить надо всех. Изначально.

Просто существуют в мире люди, и несть им числа, которые, скажем так, сделаны из не слишком добротного материала. Они чувствительны к отраве – ложным знаниям или пробелам в знаниях истинных. Где кроется изъян в человеке, непонятно, но он есть и заставляет понимать узнанное… трагически ложно. Такие люди несказанно сильно нуждаются в чутких и мудрых учителях, родителях, друзьях. Но по странной иронии Мироздания, именно они чаще всего одиноки. Одиноки и многочисленны, можешь себе представить? Я сама вырастила таких… целых трех. И не перестаю себя корить за это. Но мои переживания сейчас неважны. Просто поверь, таких отравленных я распознаю с первого взгляда. В Диймара Шепота кто-то вложил очень странные знания, с которыми мальчик не справился…

– В книгах как бы не положено писать о… страшном и непоправимом. Поэтому и не пишут. Обозначают коротко: враг повержен, враг убит. – Арноха понял, что голос срывается. Вот только истерики ему не хватало. – А о том, как смерть страшна, не найдешь ни словечка. И в кино показывают не страшно, а красиво. Мое поколение не будет бояться убивать. Никто, кроме психов нервных, вроде меня…

– Знаете, я много читаю. Так вот. В старых книгах пишут о том, что если человек кого-то убил, то это все равно что часть себя убил. И пишут не запросто, как я сейчас сказал, нет. Так, чтобы стало… понятно. Чтобы почувствовать это. Чтобы не захотелось лишить жизни никогда и никого. Как будто… ох, не знаю… вот стал убийцей – и все. Тебе теперь только черное солнце будет светить, причем очень горячее и больное. И даже когда глаза закроешь, сквозь веки пройдет, чтобы ты ни на секунду не забыл о содеянном. Удастся уснуть, – тогда во сне все, кого ты потерял, станут твоими… ну, как будто ты сам их убил. И это правда, чистая правда! На себе убедился…

Знаете, я много читаю. Так вот. В старых книгах пишут о том, что если человек кого-то убил, то это все равно что часть себя убил. И пишут не запросто, как я сейчас сказал, нет. Так, чтобы стало… понятно. Чтобы почувствовать это. Чтобы не захотелось лишить жизни никогда и никого. Как будто… ох, не знаю… вот стал убийцей – и все. Тебе теперь только черное солнце будет светить, причем очень горячее и больное. И даже когда глаза закроешь, сквозь веки пройдет, чтобы ты ни на секунду не забыл о содеянном. Удастся уснуть, – тогда во сне все, кого ты потерял, станут твоими… ну, как будто ты сам их убил. И это правда, чистая правда! На себе убедился…