Город уже зажег огни. Сентябрьские вечера обычно прохладны и пахнут влажным асфальтом, но длинные, как летом. Матвеев проехал дамбу, влился в поток машин на проспекте, потом свернул на бульвар и, проехав мимо ряда кафе и ресторанчиков, затормозил у дома с башенкой, въехал во двор и припарковался. Фонари желто-оранжевыми огнями освещали тротуар и машины, стоявшие рядом.

– Ну, идем.

Майя потянула с сиденья свой рюкзак, Матвеев взял корзину со снедью, закрыл машину и посмотрел на Майю. Она молча зашагала вперед. Они прошли под окнами высокого первого этажа, и Максим отметил, что его спутница старается держаться поближе к стене.

– Сейчас открою…

Она достала из кармана куртки связку ключей, пискнул, открываясь, электронный замок, и они вошли в освещенный подъезд. Майя стала очень быстро подниматься по лестнице, и Матвеев понял, что она спешит, чтобы не попасться на глаза соседям. Он молча стал подниматься за ней, отметив про себя чистоту подъезда и цветы на подоконниках.

К ее двери вела узкая лестница, и, ступив на нее, Макс почувствовал, как Майя расслабилась. Он молча удивился тому, насколько пребывание во дворе и на лестнице напрягает ее. Словно она чего-то боится. Но спросить он не мог, ему не хотелось показаться назойливым. Захочет – расскажет сама.

– Вот, проходи, пожалуйста.

Он переступил порог квартиры, где Майя уже зажгла свет. Ему еще днем было любопытно, какое же помещение может быть в этой странной башенке, но то, что он увидел, поразило его.

Квартира сияла. Передняя, довольно просторная, выкрашена в цвет слоновой кости, точечные светильники, расположенные по периметру потолка, дают уютный свет. На небольшом полукруглом столике у стены – букет каких-то желтых цветов, Матвеев не сразу понял, что цветы ненастоящие, настолько искусно они сделаны.

– Проходи в комнату, садись.

Майя говорит это из кухни, куда она унесла корзину. Матвеев снимает обувь и проходит. Ему интересна и сама комната, и то, как хозяйка ее обустроила. Многое можно сказать о человеке, просто посмотрев, в какой квартире он живет. Матвееву интерьер всегда говорил о незнакомцах больше, чем внешность, одежда или слова.

Комната большая, с альковом, куда поместилась двуспальная кровать, застланная белым покрывалом, затканным золотистыми цветами, поверх которого таращится стеклянными глазами забавный ягуарчик. То, что это именно котенок, а не взрослый зверь, заметно сразу.

Сияющий паркет тоже явно старый, но отреставрирован идеально. На полу белый ковер с желтыми цветами, в кресле у стены сидит большая фарфоровая кукла в кружевном белом платье с золотистым пояском и золотистой сумочкой, привязанной к руке. Простенок занимают полки с книгами, и книги эти частично написаны по-английски, а те, что по-русски – старые детские, или еще советские – Матвеев с удовольствием заметил среди них трехтомник Марка Твена и «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека. Здесь же новое издание «Мастера и Маргариты» Булгакова. Остальные авторы ему ничего не сказали – Теккерей, Эмерсон, Китс, Рекс Стаут, Энн Райс, Лоуренс, Шолом Алейхем. Впрочем, о последнем он что-то слышал… Матвеев, читающий много специальной литературы, вдруг почувствовал себя необразованным дикарем.

– Ты все эти книги читаешь?

– Да. Эти книги я хочу иметь дома. – Майя вышла из кухни, неся в руках опустевшую корзинку. – Вот, заберешь сразу, чтоб потом не забыть.

– Майя, это мелочи. А вот квартира отличная. – Он рассматривает комнату. – Красиво у тебя.

– Спасибо, я старалась.

У стены стоит горка с посудой, тоже белая. Матвеев с удивлением рассматривал отлично сохранившийся чайный сервиз выпуска сороковых годов прошлого века, фарфоровые статуэтки советских времен, все в идеальном состоянии, несколько явно антикварных шкатулок, старинное Евангелие. Подойдя ближе и присмотревшись, он понял, что горка с полками – самодельная, и цвет ее подобран хозяйкой идеально.

– Это же…

– Я же говорила, что сделала все сама. – Майя вздохнула. – Если покупать или нанимать мастера, дорого получается, а если в Интернете посмотреть, то можно и самой научиться. Здесь только сантехнику и электропроводку делали специалисты, остальное моих рук дело.

– Все?!

– Да. – Майя улыбнулась, и Матвеева бросило в жар от ее улыбки. – Ничего сложного в этом нет, я в Интернете посмотрела, там много разных роликов, что и как делать. Хочешь, кухню покажу?

– Конечно.

Кухня выдержана в том же стиле, что и вся квартира – никакого модерна, только классика. Белый кафель с кантом из маков, белая занавеска, украшенная воланом из белого в маках шелка, белый эмалированный чайник, тоже в маках, и мебель цвета топленых сливок.

– Красиво. Очень стильно, и вообще… Ты любишь маки?

– Люблю. – Майя тронула пальцем округлый бок чайника. – Это цветы, которые вянут практически сразу, как только их сорвали. Нет, есть более стойкие сорта, но они искусственно выведенные, а дикий мак, самый простой, – завянет у тебя в руке, только сорви его. Свободный цветок. Понимаешь? Не живет в неволе, не тешит взгляд своего убийцы. Хочешь им любоваться – дай ему расти на свободе, сорвал – все, красоту свою он тебе не отдаст. Ты понимаешь?

– Да.

Матвеев смотрит на тонкий профиль Майи, на ее длинную шею и понимает, что пропал – эта женщина, такая нежная и вместе с тем твердая, нравится ему, нравится настолько, что он сам себя боится. После смерти жены он никогда не смотрел ни на кого так. Случались краткосрочные романы, начиная которые Матвеев уже заранее знал, что закончатся они ничем, и никогда не знакомил своих любовниц ни с Панфиловым, ни тем более с Димкой. И вот – Майя. Случайная знакомая, встреченная на стоянке супермаркета, а он не хочет уходить от нее, не хочет отпускать. Но и давить нельзя. Она, как дикий мак, не выживет в неволе.

– Очень красивая квартира. Просто не верится, что ты все сама! Ты молодчина, Майя! Это я тебе говорю как архитектор и как человек, разбирающийся в таких делах. Ты не пробовала учиться на дизайнера интерьеров?

– Я думала об этом. Вот парикмахерские курсы окончу и, наверное, пойду на дизайнерские.

– Обязательно! У тебя талант.

– Да ну… – Майя смутилась. – Скажешь тоже.

– Я талант вижу сразу. – Матвеев едва удержался, чтобы не дотронуться до ее щеки. – Я в этом бизнесе не последний человек и совершенно определенно говорю: у тебя есть и талант, и творческая жилка, и отменный вкус. Тебе не стоит тратить свое время, таская тележки в супермаркете.

– Да? – Майя усмехнулась. – Ты не все знаешь. Ладно, идем на чердак, если хочешь посмотреть. Я же вижу, что тебе любопытно.

– Конечно, любопытно. – Он вздохнул. – Я еще днем рассматривал твой дом и удивлялся, до чего странная конструкция. Ума не приложу, зачем надо было такое чудо сооружать.

– Тогда погоди, я фонарь достану.

Майя взяла небольшой фонарик, щелкнула кнопкой, проверяя, исправен ли, – конечно же, он оказался в полной исправности. И проверяла она больше для порядка, к которому у нее, похоже, была просто маниакальная страсть.

– А ключи от чердака?

– Ключи у меня. – Майя открыла дверь и выскользнула на лестницу. – Погоди, дверь закрою.

Заперев дверь, она двинулась к пролету лестницы, ведущей на чердак. На двери висел старый замок, и были врезаны еще два, современных. Зачем навешивать огромный амбарный замок поверх двух врезных, непонятно.

– Эти два я врезала сама. – Майя сняла замок и положила его на пол. – Чтоб дать понять здешним обитателям, что на чердаке им больше нечего ловить – у них есть общий, вход туда в соседнем подъезде.

– Так здесь всего четыре квартиры.

– Да. – Майя вздохнула. – И четыре старухи, которым сутки напролет нечего делать. Дети-внуки кто на работе, кто на учебе, сходятся под вечер, а эти целыми днями дома. Вот они и маются дурью между просмотрами сериалов. Уж ты поверь, я у них как под микроскопом. Входи. Пыльно тут, правда…

Скрипнув, дверь подалась, и Матвеев вошел. Свет фонарика выхватил из темноты какие-то ящики, подшивки старых журналов, сломанные стулья, в углу – шкаф с треснувшим зеркалом. Пыльно, душно, как и полагается быть на чердаке, старые балки, еще вполне крепкие, в паутине, но, даже несмотря на хлам, Матвеев понял – отличное помещение, и его можно соединить с квартирой внутренней винтовой лестницей.

– Если все это выбросить, поменять черепицу, вот здесь сделать окно, то получится отличная мансарда. – Матвеев с интересом рассматривает старый сундук. – Что там, внутри?

– Тряпки какие-то. – Майя вздохнула. – Я боюсь, что старухи заявят на все это права, и как тогда?

– Если заявят – отдадим, пусть забирают. – Матвеев взял у нее фонарик и навел на балки. – Крепкие, хоть и дерево… а здесь можно укрепить, и потолок если подвесной… а можно и так оставить, сделать в стиле старинного замка… нет, плохо, не будет сочетаться с помещением внизу, надо закрывать.

– Макс?

– В общем, я так это вижу. – Матвеев снова оглядел помещение. – Хлам выбросим, это дело недолгое. Черепицу надо менять, коммуникации протянем, не проблема. Можем сделать что-то типа будуара, а внизу будет гостиная: вместо кровати поставишь стол, например, шкафы для книг или же обеденный стол и стулья… в общем, что-то такое. А здесь будет спальня, большая. А можем оборудовать что-то типа спортивного зала, если хочешь.

– Нет, не хочу.

– Тогда однозначно спальня с ванной. Лестницу подведем снизу, из квартиры, а эту дверь уберем совсем. Потолок будет чуть ниже, чем внизу, но не особенно. Окна сделаем по типу мансарды – с двух сторон. Посмотрим, как лучше.

– Звучит отлично. – Майя вздохнула. – Только…

– Все, детали обсудим не здесь. Душно, давай спустимся, я увидел все, что хотел.

– Ага. Идем, надо руки вымыть, пылища.

Она открывает дверь, Матвеев выходит и наблюдает, как Майя тщательно запирает чердак.

– Замок-то огромный…

– Старый потому что. – Она запирает замок. – Но от него ключи есть у всех жильцов, а вот от этих двух ключи только у меня. Идем, грязно здесь и вообще…

Майя открывает дверь в квартиру и идет в кладовую – возвращает на место фонарь и оставляет где-то там связку с ключами.

– Хочешь чаю?

– Чаю? – Матвееву просто очень не хочется уходить. – Да, пожалуй что, и чаю.

– Ванная – там.

Ванная комната большая и чистая, как стерильная. Стены выложены кафелем, цветные вставки с тропическими рыбками и камышом создают ощущение простора. Белоснежная ванна, зеркало сияет, отражая свет.

– Красиво.

– Я старалась. – Майя улыбается. – Пришлось потрудиться, конечно, но результат того стоил.

– Ты и это сделала сама?!

– Конечно. – Майя улыбнулась. – Ты так смешно удивляешься. Идем чай пить, там торт Ника положила очень кстати.

– Нет, уволь, я обойдусь без сладкого. – Матвеев входит в комнату. – Вот, смотри: здесь можно пробить потолок и соорудить винтовую лестницу наверх. Декоративные кованые элементы, деревянные перила – будет красиво. А там, где сейчас кровать, можно сделать еще одно окно и поставить обеденный стол, стулья, буфет уголком, в том же стиле, что и…

Внизу слышится дикий крик – кричит женщина так, словно ее жизни лишают.

– Это кто-то из старух. – Майя смотрит на Матвеева округлившимися от страха глазами. – Надо посмотреть.

Она шепчет, ухватив его за руку, и он инстинктивно обнимает ее за плечи.

– Надо.

Слышно, как в подъезде захлопали двери, крик прервался, слышны голоса, шаги, в дверь Майи кто-то громко стучит, и Матвеев чувствует, как ей не хочется открывать, впускать в свой мирок то, что ломится в него извне. Он отчего-то понял только сейчас: вот эта башенка – ее крепость, ее мир, который она сама создала для себя, чтобы отгородиться от всего, что снаружи.

– Я открою. – Максим решительно отстранил ее от двери. – Майя, что бы там ни было, я не оставлю тебя наедине с этим. Я не уйду.

– Почему? – Она шепчет, глядя на него потемневшими глазами. – Ты ничего мне не должен.

– А просто так. Стой здесь, я сам открою.

Матвеев щелкнул замком, и стук прекратился. В открытую дверь видна сухонькая старушка с растрепанными волосами, одетая в синие тренировочные брюки и голубую футболку. Увидев его, она отшатнулась и прикрыла рот ладонью.

– Что случилось?

Матвеев закрыл собой дверной проем, отгораживая Майю от старухи.

– А… – Бабка от неожиданности попятилась. – А хозяйка где?

– Подожди, Макс. – Майя протиснулась мимо него и вышла на лестничную клетку. – Маргарита Леонидовна, что случилось?

– Раиса труп нашла в подвале.

– Труп?

– Ну, да, спустилась вниз, говорит – хотела банку варенья из своей секции достать, а она и лежит там…

– Кто?

– Женщина. Дворничиха, что соседний двор прибирает. Ты ее знаешь.

– Светка?

– Ну, да, Светка. Лежит, значит, прямо там. Вот я и…

– Так полицию надо вызывать, а не в чужие двери ломиться. – Матвеев возмущенно фыркнул и, взяв Майю за плечи, подтолкнул ее в квартиру. – Идем, малыш. Вы полицию вызвали?

– Вызвали. Но я же должна всех оповестить. А то ведь скоро полиция прибудет, а жильцы спать улягутся.

– Майя пока спать не собирается.

– Конечно, нет. Ведь вы, молодой человек, с ней пришли. – Соседка внимательно оглядела его. – Вот я и подумала, что…

– Напрасно. – Он в упор посмотрел на старуху, и она отвела глаза. – Полицию вызвали – и все, больше никаких телодвижений. Всего хорошего, мадам.

Конечно же, старуха придумала удобный повод, чтобы получше его разглядеть. Матвеев понимает это, как понял и то, отчего Майя так торопилась подняться по лестнице. Скучающие бабки кого угодно доведут до состояния перманентной паранойи.

– Идем, чай допьем – остыл уж небось. – Матвеев подтолкнул Майю в кухню. – Сейчас только Нике позвоню, а то они с Лехой меня уже потеряли, поди.

Но телефон ожил сам, и из него послышался звонкий возмущенный голос:

– Никуша, ну дай же мне сказать…

Матвеев кратко описывает случившееся, а Майя думает о том, что вся эта шумиха очень опасна для нее. И мужчина, который вот так просто закрыл ее собой от опасности, пришедшей извне, опаснее втройне. Потому что он очень ей нравится.

Слишком близко. Слишком опасно.