Но оказалось, мы зря боялись рассвета. Очень быстро выяснилось, что в доме мы… одни. Записка на столе: «Уехали. Сначала поедем на рынок рано утром, потом – в гости. Не ждите нас. Будем только завтра».

Самое забавное, что мы так и не сказали друг другу ни слова. Все пронеслось как в немом кино… Я ушла в ванную, включила душ и просто наслаждалась струями тёплой воды, пока не пришёл Тёма. Мы стояли под душем вместе, обнявшись.

Голова совершенно пустая.

Завтрак из бутербродов с икрой и кофе.

Выйдя покурить во двор, заметила одну особенность – туман. Питерский туман. Как же я его ненавижу сейчас, и как же я его полюбила в то самое невероятное утро.

Вот, сквозь, казалось бы, беспросветную дымку начали прорываться лучики солнца. Мне почему-то стало так весело… Я вскочила с крыльца и побежала прямо босиком по траве. Кружилась и ощущала прохладу росы, а потом упала на траву и смотрела в небо… Тёма наблюдал за мной молча, и только улыбка на его губах была такой же совершенной, как и блестящие капельки на тонких травинках.

Я поманила его к себе, и он, покрутив пальцем у виска, бросился навстречу, а потом упал рядом. Думала, что он вновь набросится на меня, но Тёма тихо лежал и глядел ввысь.

Нет, я не могла больше ждать.

Мы перекатывались по газону, сменяя друг друга сверху. Вряд ли в моей жизни повторится тот восторг, который я испытывала там, на траве, в росе, в его объятиях.

– Замёрзла?

– Нет, не замёрзла, просто продрогла.

– Марш домой!

– И это всё, что ты мне можешь сказать? – деланно надуваю губы.

Он целует их и шлепком по моей околевшей заднице направляет в дом.

Греюсь на кухне горячим кофе. Вторая чашка ждёт своего хозяина, но он не спешит.

Кофе почти остыл, и тут заходит Тёма. Волнистые волосы растрёпаны, на теле прилипшие травинки.

Прихлёбывает кофе.

– Пойдём в баню греться! – предлагает спонтанно.

Это был один из самых счастливейших дней в моей жизни. Мы бесились, словно дети. Стегали друг друга вениками, хохотали, обливались шампанским, дурачились, как только могли.

Мы прыгали в прудик с мостика «бомбочками». Наконец, мы любили друг друга там, где хотели. И в прудике тоже.

Мы бегали вокруг дома, играли в прятки с такими интимными правилами, что краска заливает лицо даже при воспоминании о них.

Тот день стал апогеем нашей любви. Мы превратились в один организм, в котором не приходилось договариваться о чём-либо. Если проголодались, то оба, если хотели друг друга, то это тоже оказывалось взаимно.

День сменил вечер. Уставшие, мы сидели, укатавшись в тёплые покрывала на берегу прудика и пытались выудить себе ужин. Холодильник ломился от еды, но так ведь интереснее, правда? Я пребывала в полном восторге от пойманного Тёмой карпа – вкуснее ничего и никогда не ела. Потом снова пили шампанское, сидя на больших садовых качелях, и курили кальян. А после просто встали и пошли спать. В эту ночь мы лежали рядом, плечом к плечу, и смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока сон, наконец, не вступил в свои права.

***

13 АВГУСТА

Утром я осторожно встала с кровати, чтобы не разбудить Тёму, привела себя в порядок и спустилась вниз, сварить бодрящий кофе. На кухне ждал, мягко говоря, сюрприз. За столом сидели родители моей тайной любви, какой-то мужчина, судя по возрасту, их ровесник, а также молодой человек лет двадцати. Машенька тоже присутствовала.

Упс!

– Доброе утро. А я только кофе хотела сварить…

Господи, неудобно-то как.

– Доброе утро, Танечка. Как вчера день провели? Тёма дома был?

– Да, Тёма был дома, а что?

– Ничего-ничего! У вас всё хорошо прошло?

Вообще кошмар! Хоть проваливайся сквозь землю…

– Не поняла, простите…

– Я имела в виду, общались ли вы друг с другом?

Сразу несколько пар глаз буравят меня.

– Ну общались, конечно. Он же дома был.

Замешательство.

Я мысленно молю Тёму, чтобы он проснулся и поскорее спустился ко мне. Тёма-а-а-а, спаси меня!

– Понятно. А давайте-ка мы с вами, Танечка, по магазинам пройдёмся. Я тут просто уникальные места знаю – в Москве таких вещей не найдёшь.

Ну что я могла ответить? Отказываться некрасиво с моей стороны. Я поднялась наверх, чтобы одеться. Тёма спал как убитый и улыбался во сне.

Тихонько прикрыла за собой дверь, вышла во двор.

Машина его мамы уже заведена.

Едем. Тоска смертная. Она молчит, как будто с какими-то мыслями никак собраться не может.

– Простите, может, мне кажется, но вы со мной поговорить о чём-то наедине хотели?

– Да, милая…

– Давайте просто попьём где-нибудь кофе. Мне магазины абсолютно не интересны.

Остановились где-то на Невском. Милая маленькая кофейня. Ещё лишь ранее утро, но петербуржцы, насколько мне известно, народ активный, поэтому посетителей немало.

Находим укромный столик у окна.

Задумчиво мешаю ложечкой сахар в чашке, стараюсь не мешать Тёминой маме сформулировать вопрос.

– Таня, я могу рассчитывать на вашу честность и конфиденциальность нашего разговора?

– Конфиденциальность гарантирую, а вот честность обещаю только в пределах разумного.

– Скажите мне, Таня… Вы любите Тёму?

Молчу. Пью кофе. Закуриваю сигарету.

– Извините, что отвечу вопросом на вопрос, но почему вам это так важно знать?

– Я хочу понять, на что вы готовы ради моего сына.

– Вы меня пугаете… Откровенно говоря, я уже поняла, что меня сюда не долг возвращать позвали. Скажите, в чём дело?

– Я хочу знать, не играетесь ли вы с ним: он не переживёт ещё одного разрыва с вами.

– Я никогда не игралась и была предельно честна с ним. Если уж на то пошло, то всё это время единственными людьми, которым приходилось врать были я и мой бывший муж.

– У Тёмы проблемы…

– Что с ним?

– У него зависимость от алкоголя…

– Не заметила.

– Самая большая беда – это его окружение. Оно тянет его вниз. Эти его друзья… как прилипалы, он тратит на них деньги и не понимает, что если у него этих самых денег не станет, то и «друзья» исчезнут. Они буквально спаивают его. Мы не знаем, что делать… А недавно я нашла у него в кармане кокаин…

– Это уже серьёзней… Вы видели его под кайфом?

– Нет, но у него же своя квартира, он с нами почти не живёт. Нам всеми правдами и неправдами еле-еле удалось сделать так, чтобы он пришёл домой той ночью…

– Некрасиво как-то получилось… Стало быть, и комнату вы мне отвели не абы какую гостевую, да? – Полная женщина молчит и не смотрит мне в глаза. – Теперь мне всё ясно… Вы буквально подложили меня под него в надежде, что я смогу его уберечь от всяких глупостей? Так? И после этого вы спросили, игралась ли я с ним? Честно говоря, у меня сейчас больше оснований чувствовать себя игрушкой в чужих руках. Я уезжаю домой.

Она поднимает на меня свои глаза, полные слёз.

– Танечка! Я умоляю, не уезжайте. Всё, что у меня есть, отдам, только не уезжайте! Ну вы же тоже мать. Мне надо спасать сына любой ценой! Поймите меня, простите… Помогите нам, Христом Богом молю!

Ну как я могла проявить принципиальность, видя искренние страдания несчастной женщины?

– Хорошо, я не уеду… и… вы правы: для своего сына я бы тоже сделала всё что угодно, лишь бы уберечь.

– Спасибо вам, Таня.

– Не надо «вы», ко мне можно на «ты».

– Хорошо. Так что же делать? Мне муж сказал, что у вас… у тебя работа, тебе скоро уезжать – как же быть?

– Я возьму отпуск за свой счёт.

– Ну почему же за свой? Ведь это мы виноваты, мы всё оплатим.

– Прекратите. Немедленно.

Молчание. Я пытаюсь понять, как поступить. Ничего не приходит в голову, а потому решаю просто пока плыть по течению.

***

Мы вышли из кофейни, зашли в ближайший бутик, и я купила себе какой-то дурацкий шарфик. После этого поехали обратно. Дома бы наверняка сильно удивились столь скорому возвращению, и я подумала, что лучше по приезде притворюсь, будто бы у меня сильно разболелась голова. Это будет правдоподобно для Тёмы, потому что он-то точно знает, как я намёрзлась вчера – могла и простудиться. Но, возвратившись, всё же обнаружила довольно приятную картину: Андрей Витальевич ловил и тут же отпускал обратно в пруд рыбок. Сам Тёма возился у мангала и, заметив нас, весело замахал рукой. Я жестом показала на «больную» голову, нахмурилась и ушла наверх.

В комнате легла на кровать и, глядя на потолок, силилась придумать какой-то план действий, но это казалось невозможным, ведь трудно себе представить, с кем и с чем будешь иметь дело, и даже ничуть не удивилась тому, что через пару минут дверь открылась, и в комнату зашёл Тёма. Он присел рядом, протянув полный стакан воды стакан с шипящей в нём таблеткой аспирина.

Я просто смотрела на его лицо, пытаясь понять, что же с ним случилось? Почему он попал в такую ситуацию? Как такое вообще могло произойти с цветущим, успешным мужчиной? Попасть в компанию, тянущую деньги, – это как-то… совсем по-детски, что ли… Но ничто в его лице не вызывало тревогу, хотя сам он тоже пытался (или мне так показалось) что-то разгадать по моим глазам.

– Как съездили? – Улыбнувшись, в ответ поболтала в воздухе шарфиком. – Невелик улов!

– Да уж! С твоим карпом не сравнится!

Он наклонился и поцеловал меня в губы. Я привлекла его к себе ближе и зарылась носом в волнистые, цвета льна волосы. Боже! Ну как же так? Должна ли я себя винить за что-то? Неужели я действительно играла с Тёмой, и это как-то могло повлиять на его жизнь? На его отношения с девушками, с друзьями?

Отпустить этого мужчину выглядело невозможной задачей. Оказывается, у таких сильных людей может быть столько слабостей… И вдруг на меня нахлынуло сильное желание позаботиться о нём. Но любовь ли это? Любовь к мужчине? Не могу честно ответить: ни его маме не смогла, ни себе.

– Вставай, больной! Пойдём шашлыки есть!

– Не хочется есть совсем…

– Ну не капризничай. Пойдём. Нас там уже заждались, наверное…

Остаток дня прошёл по-семейному. Андрей Витальевич оказался просто кладезем анекдотов и смешных историй – я смеялась как на юмористическом шоу. Мы сидели в беседке, Тёма обнимал меня, грея своим большим телом, и это было так прекрасно. Иногда встречались глазами с его мамой, и, казалось, она была счастлива, глядя на нас.

Наше с Тёмой совместное пребывание в одной комнате никого не смущало, так же, как и я перестала чувствовать себя неудобно. Вот только Машенькиного доверия пока не удалось завоевать. Она время от времени косилась на меня, и взгляд этот был такой колкий, что хотелось сразу отвести глаза.

– Ну что? Пойдём спать, больной?

– Не называй меня так – у меня давно всё прошло.

– А как тебя называть?

– Ну… не знаю…

– Хорошо. Пойдём в кроватку, я потом придумаю, как тебя назвать.

Мы легли в свежую постель, замененную сегодня Машенькой, и я инстинктивно потянулась к Тёме, но он меня резко отстранил.

– А теперь скажи честно: зачем ты приехала?

Вот чёрт.

Не знаю… Чёрт, чёрт, чёрт!

– Ответ «Питер посмотреть» прокатит?

– Не-а! Ты тут уже два дня, а из всех достопримечательностей тебе моя мамаша только бутики показала.

– А какой ответ ты от меня ждёшь?

– Любой, кроме вопроса на вопрос.

– Ну мне же надо было деньги тёть Нинины передать, и потом – откуда мне было знать, что ты вломишься ко мне в комнату посреди ночи?

– Ну и как? Передала деньги?

– Да, конечно.

– А билет обратный на завтрашнее утро взят, да?

– Да.

– Уедешь?

– Ты меня прогоняешь?

– Я уже ничего не знаю… Сколько не пытался разгадать, что за тараканы бегают в твоей голове, но так и не смог. Я не буду тебя больше уговаривать: устал. У меня нет сил отказаться от тебя, но и удерживать не стану. Ты как с другой планеты. Ты вода: вот она у меня в руках, а вот её уже нет – утекла куда-то… Но как без воды-то? Вот и радуюсь как дурак каждой встрече.

Плачу, слыша его монолог.

– Ты что?

– Ничего… просто иногда я себя ненавижу.

– Тебе-то за что себя ненавидеть?

– За то, что не знаю, что мне нужно от этой жизни. Я боюсь будущего, понимаешь? Боюсь того, что имеет начало, но не имеет конца.

– А кто-то знает, что ему нужно от этой жизни?

– Почему ты столько лет терпел меня?

– Я тебя терпел? Да если бы ты знала, сколько раз я себе клялся никогда о тебе не вспоминать… Не могу. Но и помнить тебя тоже невыносимо. Ты инфекция, гуляющая по моему организму. Тут вроде залечил болячку, а она раз – и в другом месте вылезла. Ты манишь сильнее магнита, у меня к тебе какая-то физическая тяга. То, что чувствую с тобой, не может идти ни в какое сравнение с тем, что чувствую с кем-то другим. Секс, отличный секс… Да, был. И не раз. Я радовался, что, может быть, вот в этот раз у меня всё получится. Но проходило время, и мне снова нужно было получить тебя.

– Я всё думала, как же описать то, что испытываю к тебе… Тёма… ты всё сказал. Так и есть. Выходит, мы просто больны друг другом? Инфицированы неизлечимым вирусом?

– Вот говорю же: ты мой больной, а ты ещё споришь.

– Не буду больше спорить.

– Иди ко мне. Иди ко мне, мой самый ласковый, сладкий вирус во всём мире…

В эту ночь мы впервые любили друг друга осознанно, понимая, что с нами происходит, не противясь этому. Мы больны. Больны друг другом.