Хотя на Руси «всегда было веселие пити, но русские не курили вина, они варили хмельную бражку, пиво, стоялые меды и квасы» 20 градусов.

Вино в этом первом кабаке опричники могли пить бесплатно. Это вызвало протест народа, так как опричники, напиваясь, производили много буйства. Царь Федор Иванович, сын Ивана Грозного, по вступлении на престол приказал закрыть кабак, но Борис Годунов, который, кстати сказать, сам не пил, для увеличения государственных доходов приказал вновь открыть кабак. Царь Алексей Михайлович Романов разрешил иметь в каждом городе один кабак, а в Москве – три, но их скоро стало больше. Народ входил во вкус. Сын Алексея Михайловича – Петр I возложил продажу водки на ратуши, и поэтому при нем государство уже ощутило верный доход.

Итак, со времен Петра I брага, водка стали неизменными спутниками всех пиршеств. Питейный дом с 1779 года стал называться кабаком. Кабаки заменяли люду клубы, где велись задушевные беседы, и появилось много пословиц: «Людей повидать, в кабаках побывать», «Где хотите, там и бранитесь, а в кабаке помиритесь», «Где кабачок, там и мой дружок». Было много пословиц, предупреждавших о вреде зеленого змия: «Пьяницы Царствия Божия не наследуют», «Первая чарка крепит, вторая веселит, третья морит», «Чару пити – здраву быти, другую пити – ум обвеселити, утроите – ум устроити, учетверити – ум погубити, много пити – без ума быти». Разумным пределом считались три чарки. Петр I мог выпить 34 чарки за раз.

Привычка занюхивать водку рукавом пошла от того, что напитки в кабаках были бесплатны, а за закуску надо было платить, а это было дорого. По преданию, при Николае I у ангела на храме Петра и Павла в Петербурге отвалилось крыло. Нашли мастера, который поднялся на веревке и восстановил фигуру ангела. Мастера спросили, что он хочет за свою работу. «Грамоту на получение в кабаке бесплатной водки» – был его ответ. Но вскоре мастер потерял грамоту, и ему на шею поставили клеймо, показывая которое рукой, горемыка бесплатно получал в кабаках горячительное.

Иностранный путешественник Олеарий, неоднократно приезжавший в Москву в 17 веке, признавал, что проживавшие в Москве иноземцы были «преданы пьянству еще более москвитян». Это признавал и итальянец Гваньини, посетивший Москву в 1560 году. Описывая быт служивших в Москве иноземных солдат: поляков, немцев, литовцев, он отмечал, что они «по природе своей любят пьянствовать». Один из исследователей написал о том, как много употребляют крепких вин англичане, как французы «пьют вино заместо воды с утра до ночи». А о немцах в Европе даже была сложена поговорка: «Для немцев жить – значит пить»: «Germanis vivere et bibere».

  Храм Святителя Николы в Пыжах.

А. Толстой в романе «Петр Первый» напишет: «Полковник Пыжов гоняет стрельцов на свои подмосковные вотчины, и там они работают как холопы. А пошли жаловаться – челобитчиков били кнутом перед съезжей избой»^[15].

Не лучшими человеческими качествами обладал полковник Пыжов. Стрельцы знали, что он 1/3 их жалования оставлял себе, но мирились с этим, так как знали, что другой на его месте удержит еще больше. Но военачальником Пыжов был превосходным. Под его командованием полк принимал участие в самых опасных походах против запорожских черкас гетмана Брюховского в 1688 г. В полк Пыжова набирали стрельцов из вольных людей, называвшихся «гулящими», то есть не прикрепленных к тяглу – налогу, которым облагали посадское и торгово-ремесленное население города. Вероятно, что храм был построен в память стрельцов, павших в походе против мятежника Степана Разина. В 1692 году стрельцы построили колокольню и трапезную с приделом Святителя Николы. А через шесть лет случился бунт стрельцов, который жесточайшим образом подавил Петр I, собственноручно отрубивший пяти стрельцам головы. В картине Сурикова «Утро стрелецкой казни» показан смертельный поединок двух волевых начал. После разграбления храма в 1812 году он был отреставрирован на средства купца И. Лямина, который был долгие годы старостой церкви.

Изготовленный новый иконостас до наших дней не сохранился, так как в 1922 году храм был разорен советской властью: из храма было вывезено 240 кг золотых и серебряных изделий. Главный колокол отправили в Большой театр, сопровождая колокольным звоном действие оперы «Борис Годунов». Ныне этот колокол – в звоннице Богоявленского храма в Елохове.

Часть икон храма с 1934 года в Третьяковской галерее. Среди них «Спас Вседержитель» 17 века, «Троица» и «Смоленская Одигитрия».

Храм – прекрасный образец русского узорочья, свидетельствующий о мастерстве каменщиков, создавших удивительный по красоте живописный декор фасада: наличники окон и порталы входа в храм. Белокаменные кокошники напоминают бегущие вспененные волны, по которым мирно плывут купола. Храм создает впечатление не архитектурного, а скульптурного произведения. В стройной шатровой колокольне 16 слуховых окон в два ряда, дабы колокольный звон храма был слышен издалека.

Храм Святителя Николы в Пыжах.

Ограда со стальной решеткой относится к 19 веку. В середине 1940 года здесь находилась акустическая лаборатория Наркомата среднего машиностроения, в 60-е годы – мастерская по изготовлению уличных витрин для газет, в 1970-е общежитие – НИИ стройматериалов; здесь работали и швейные мастерские Росмонументискусства.

В 1990 году храм вернули Русской Православной Церкви. Служба идет с 1991 года. Новые иконостасы выполнены И. Клименко в 2003 году. Настоятелем храма является протоиерей Александр Шаргунов – глава комитета «За нравственное возрождение Отечества», созданного для борьбы с пропагандой разврата и сатанизма в России.

Святыней церкви является крест-мощевик с мощами 72 святых, в том числе апостолов Марка, Луки и Андрея Первозванного, святителя Николы и равноапостольной княгини Ольги. Особо чтима икона – мироточивый образ царя-мученика Николая II. Почитаема и икона св. Царской Семьи с частицей святых мощей – молочным зубом наследника Алексея.

Интересна и икона бессменного духовника Марфо-Мариинской обители – протоиерея Митрофана Сребрянского, принявшего в 1919 году монашество под именем Сергий. В 2000 году он был канонизирован в лике святых новомучеников и исповедников Российских.

Храм построен перед самым началом царствования Петра Великого и является одним из типично русских храмов, так как вскоре стали возводиться храмы с заметным западным влиянием.

Купцы Замоскворечья жили по своим особым законам, основательно и добротно ставили здесь свои дома, приспосабливая их и для торгов. Москва благодаря своему географическому положению была общепринятым центром торговли, через нее проходили основные сухопутные, а позднее – водные пути из варяг в греки. Оживленная торговля шла также с Китаем, Персией, Закавказьем, Сибирью. До Петра I богатейшие купцы, торговавшие с иностранцами, назывались «гостями»; в 1720 году был учрежден купеческий магистрат, и купцов разделили на три гильдии – цеха. Человека, не уважавшего и нарушавшего правила гильдии, из нее выгоняли, и такого купца назвали разгильдяем.

В торговых лавках Замоскворечья за чашкой чая решались миллионные дела, там рождались силы, ставшие в начале 20 века ведущими в развитии промышленности Российской империи.

  Дома № 28 и 30 принадлежали купцам Рыбниковым – владельцам сукновальных фабрик. Семья Рыбниковых славилась еще и собирательством русских былин и песен. Дом, стоявший здесь, был деревянным, двухэтажным, в 19 веке надстроенным мезонином. Дочь Рыбниковых, Софья, стала женой купца Андрея Корзинкина. Именно их запечатлел на картине «Неравный брак» художник Пукирев. Невесте – Софье Рыбниковой было 18, жениху – Андрею Корзинкину, «старику» – 31 год. В браке они были очень счастливы. Корзинкины занимались чаеторговлей, а потом и текстилем, имели свои амбары в Гостином дворе и фирменные магазины чая. Дед А. Корзинкина был старостой храма «Трех святителей на Кулишках» в Китай-городе. Венчание, изображенное на полотне «Неравный брак», состоялось именно в той церкви в 1860 году. Брак был по расчету. Жених – Андрей Корзинкин – на нужды неимущих отдал 70 000 рублей. Невеста, Софья Рыбникова, пожертвовала на строительство туберкулезного барака в Бахрушинской больнице свыше 20 000 рублей в память о рано ушедшей дочери Софье.

У них родилось трое детей: дочь Софья умерла в раннем возрасте, сын Александр – умер в 1931 году. Дочь Елена – художник – училась у Поленова, замуж вышла за писателя Телешева. Их дом сохранился на Яузском бульваре, а работы Елены – теперь находятся в Третьяковской галерее.

Особенно интересна судьба их сына Александра Корзинкина: его портрет написал художник А. Головин, который был с ним дружен. Александр родился в 1863 году. Он стал льняным королем – имел хлопковые плантации в Туркестане, 5 домов в Москве и 4 амбара в Старом Гостином дворе, дачу в Сокольниках, имение в Звенигородском уезде. Говорили, что у Корзинкина на фабрике рабочие жили так, как в Англии не живут. В 23 года Александр увлекся нумизматикой. Он имел возможность беседовать с историком Забелиным. Написал статьи и первую книгу о медалях времен Лжедмитрия.

Знал иностранные языки. Увлекался Шишкиным, участвовал в Телешевских средах. У Александра была лучшая библиотека о французской революции.

Он женился на балерине Большого театра итальянке Аделине Джури (сценическое имя Аделаида). Он также стал членом Попечительского совета ГТГ в 1904–1912 годах.

В 1918 году Александр устроился работать в Исторический музей, не уехал из России: «Как же я могу оставить фабрику, ведь они там все разорятся». «Но вас арестуют», – говорили ему, а он отвечал: «Наши рабочие не дадут»…

В 1920 году его арестовали, сидел в Бутырке вместе с коллекционером-меценатом Д. И. Щукиным. Из тюрьмы писал: «Я нахожусь в интеллигентной компании». Жена подрабатывала уроками танца в школе, дочь была больна сердцем… Но Александр не унывал. «Я много лежу, читаю, думаю…». Его выпустили из тюрьмы, но лишили работы, что стало для него равнозначно смерти. Александр Корзинкин прожил жизнь достойную, светлую, наполненную всем…. И Бог шепнул ему на ухо: «Теперь отдохни».

  МАК Минатом – ныне «Росатом» (1957 г., арх. П. Зиновьев и Л. Чериковер). Здесь располагался один из кабинетов академика Игоря Курчатова. 30 лет атомное ведомство возглавлял Ефим Павлович Славский, о чем свидетельствует мемориальная доска. Тогда, ввиду строгой секретности, это ведомство называлось Министерством среднего машиностроения.

Еще с 1824 года на этом месте находилось владение и дом купца первой гильдии – владельца карандашной и булавочной фабрик Г. А. Рубинштейна, чья семья жила здесь примерно до 1840 года. В этом доме родились братья Антон и Николай Рубинштейны. Антон стал основателем Петербургской Консерватории, Николай Рубинштейн закончил юридический факультет Московского университета; увлекшись музыкой, основал Московскую консерваторию. Под его руководством была поставлена в Малом театре опера «Евгений Онегин». На смерть Н. Рубинштейна П. Чайковский написал фортепьянное трио «Памяти великого художника». Возможно, сюда, будучи в Москве, приходил и Ф. Лист, который назвал Николая Рубинштейна лучшим исполнителем его «Пляски смерти», посвятив Рубинштейну «Фантазию на темы афинских развалин».

В середине 19 века этот участок приобрел купец первой гильдии Иван Артемьевич Лямин (1822–1894 гг.). Род Ляминых был известен в Москве с 18 века. «Что ни церковь, то поп, что ни казарма, то клоп, что ни фабрика, то Кнооп». Немец Кнооп заметил Ивана Лямина, занимавшегося торговлей шерстью, хлопчатобумажным и красильным товаром, и Лямин стал его помощником. Роскошный дом Лямина, построенный архитектором Н. И. Чичаговым в 1850 году, дожил до середины 20 века. В 1941 году в особняк попала вражеская бомба, но дом устоял. Лишь в 50-е годы дом был снесен для строительства Минатома. Дом Ляминых стоял почти напротив храма Николы в Пыжах, где И. Лямин был старостой. На его средства также была построена деревянная церковь Святителя Тихона Задонского в Сокольниках, а недалеко сохранилась и дача Ляминых, и проезд Ляминых (на даче Ляминых в Сокольниках дедушка Ленин был на детской елке в 1919 г).

С 1866 года И. Лямин – председатель Совета Московского купеческого банка. В 1871 году Лямин – городской голова, был похоронен на Донском (могила не сохранилась). В 1899 году по завещанию Ивана Лямина на Б. Ордынке от его дома до Серпуховской площади высадили голландские липы. До наших дней эти липы не дожили, но практически все деревья улицы – это липы-преемники ляминских лип. Борис Пастернак, живший рядом, так воспел ордынские липы:

 
Смотрят хмуро по случаю
Своего недосыпа
Вековые, пахучие,
Неотцветшие липы.
 

В 1909 году вдова И. Лямина Елизавета передала городу свой дом и основанную, Ляминым богадельню. С восточной стороны к дому был пристроен храм во имя Спаса Нерукотворного. Приют был рассчитан на 60 детей без разницы происхождения и вероисповедания. Елизавета Лямина отдала на нужды приютов Москвы более миллиона рублей. В конце жизни Елизавета Лямина приняла монашеский постриг. В 1917 году дети Ляминых были вынуждены эмигрировать во Францию – они жили в Париже. Один из внуков, Иван, стал композитором, окончив Парижскую консерваторию.

В 30-е годы власти хотели расширить Ордынку до 60 м, снести все «старое», ведь страна жила под лозунгом: «Мы для новой красоты преступаем все черты». Название улицы Большая Ордынка напоминает о большой дороге из Золотой Орды в Москву.

На этой улице – ее протяженность составляет 1,73 км – образовалась одна из первых иноверческих слобод – татарская. Сюда, в Замоскворечье, татары пригоняли из Орды табуны, насчитывавшие более десяти тысяч лучших степных коней: сильных, быстроногих и очень выносливых. Купить такого коня здесь означало большую удачу. На Ордынку приезжали и с редким товаром, особенно с кожами – отсюда и название бывшего центра кожевенного производства восточной части Замоскворечья – Кожевники. В районе Кожевников была и церковь Флора и Лавра – святых покровителей лошадей.

В начале 14 века татары были еще в массе язычниками. По преданию, многие из них поклонялись идолам – болванам, стоявшим в Замоскворечье на небольших площадях. После принятия татарами магометанства идолы были уничтожены, но о них напоминают Спасоболвановские переулки