Глава 3
Война драконов и волков

Подсвечники красовались посередине длинного банкетного стола, рассчитанного на двенадцать человек, не меньше.

Пляшущее мерцание свечей озаряло кувшины и вазы, столовые приборы, многочисленные готовые блюда и живые цветы – чайные розы и лилии. Костомахи – притихшие, склонившие головы, покрытые черными капюшонами – продолжали его сервировать, как вышколенные замковые слуги.

На одном из стульев восседал мужчина средних лет – с длинными, волнистыми, каштаново-рыжими волосами, в шубе, небрежно наброшенной на плечи, распахнутой на груди. Однако оригинальный выбор одеяния был продиктован не холодом (ведь помещение прогрелось благодаря жаркому очагу), а необходимостью не оставаться голым, потому что именно так, по-видимому, и привык бороздить навь, как и многие здешние обитатели. Из-под подола выглядывали покрытые каштановыми волосами икры ног и ступни, на которых не наблюдалось ни сапог, ни другой обуви. На левом плече мужчины сидел мой Кинельган – урчание дракона смешивалось с треском поленьев в печи.

Кинли с жадным удовольствием жевал и проглатывал кусочки пищи, которые Велес протягивал ему со стола.

Да, Велес. Мы виделись совсем недавно – он переправлял нас с Яном в ирий по млечной туманной реке, но казалось, минула вечность. Я не предполагала столкнуться с ним в замке, но обрадовалась, что мой маленький дракон теперь находится в полной безопасности.

Гай пребывал поблизости – ноги его тоже были босы, он ступал по узорчатому паркету, направляясь к отцу, и опустился на соседний стул.

В промежутке между только что поглощенным и очередным кусочком сырого мяса, зажатого между пальцами Велеса, которое Кинли самолично собирался поджарить, мой питомец наконец-то заметил меня и мгновенно спорхнул с плеча своего благодетеля, шумно взмахивая крыльями и пища, ударяясь тельцем в мои ребра.

Прижав дракона к груди, я принимаюсь целовать его мордочку, и он сразу ластится о мой подбородок. С облегчением осознаю, что Кинли не злится – он простил меня, и мы снова друзья.

Слышу поблизости чужое шипение. Поворачиваю голову в поисках источника подозрительного звука, который быстро сменяется фырканьем.

– Хутам не место за столом, – чеканит Валентина. – Я уже молчу о нашем доме и нави в принципе.

С настороженной недоброжелательностью посматриваю на нее, еще крепче прижимая дракона к себе. Я до сих пор не сумела разобраться, как отношусь к сестре Яна, ведь она оказалась довольно противоречивым человеком.

Точнее, не человеком, а цмоком. И она обидела Кинли – я не могла так легко ей этого простить.

– Дорогая сестра, – произносит Ян, – ты сделала из нашего дома приют для скучающих навок всевозможных видов и мастей. Один хут не сыграет роли своим присутствием в бесповоротном осквернении жилища.

Я задумчиво хмурю брови.

Я и не знала, благодарить его за защиту либо расценить неоднозначную фразу как оскорбление питомца. Однако размышления я не высказала вслух – не успела. Звучным голосом и доброй улыбкой Велес поприветствовал меня и широким жестом позвал всех рассаживаться. Ни то обед, ни то ужин дымился на подносах и тарелках. Запах еды пробуждал во мне голод. То было напоминанием о моей человечности, смертности и о моем бесконечном отличии от собравшихся.

Валентина парировала реплику Яна, но из-за нарастающего шума я не расслышала, что конкретно она сказала.

Чуть помедлив, я проследила, куда двинулась Валентина, и, не желая сидеть рядом с ней, подступила к другой стороне стола. А затем опустилась на свободный стул, расположившись лицом к Велесу и Гаю.

Возле Гая, кстати, Валентина и устроилась.

По правую руку от меня мелькнул бордовый всполох – бархатное платье Барбары. Костомаха услужливо отодвигала ей стул, и пока Черная дама усаживалась рядом со мной – практически вплотную, – мое нутро сжималось от подобной опасной близости и в то же время – от благоговения к призрачной персоне.

Я испытывала двойственные чувства из-за того, что Барбара выбрала это место, и спокойствия мне придавала лишь мысль, что по левую руку сядет Ян. Конечно, мне ничего не угрожает – пускай королева и является навкой, вряд ли она начнет на глазах у всех высасывать мою энергию – тем не менее соседство Яна облегчит мою тревогу и надуманные переживания.

Однако в последний момент я замечаю, что Константин внезапно преграждает ему путь, и, увы, теперь этот мрачный дух возвышается надо мной.

Скрежет ножек о паркет неприятно режет слух, и я озадаченно понимаю, что сейчас окажусь зажатой между Черной дамой – призраком почившей королевы, гнавшей меня по замку через пустые коридоры, и черным же духом – Кощеем Бессмертным, сковавшим меня в цепи, похитившим, пробовавшим на вкус мою кровь и желавшим употребить в пищу.

Меня начинает бить озноб, дрожь никак не получалось унять, невидимые иголки пронзали тело. От призрака (хоть Барбара и приняла телесный облик) веяло холодом, а от Константина – теплом, как от настоящего дракона. И я была готова придвинуться к нему поближе, если бы он не был тем, кем являлся.

Не представляю, в курсе ли он, что пугает меня до чертиков, имел ли определенный мотив быть возле меня, но скрип зубов Яна уже свидетельствовал о том, что ответ на мои рассуждения – утвердительный.

Сжав челюсть, играя желваками, с недобрым блеском в глазах, Ян обходит стол и садится прямо напротив меня, а я все еще думаю: зачем Константину так поступать?

А потом, вспоминая повелительный, поддевающий тон Яна, каким он говорил с братом, зарождающиеся нотки раздражения и злости в голосе Константина, догадываюсь: должно быть, Ян сейчас не рад, что раззадорил его.

Ну а Константин включился в предлагаемую игру.

Ян улыбнулся мне подбадривающе, и я уцепилась за улыбку, как за якорь, не позволяющий мне действительно кануть в Лету, благодаря нахождению между двумя темными сверхъестественными созданиями. Приподнимаясь с моих колен, к столу льнет Кинли, но не рискует на него забраться – и ему не по душе соседство потусторонних духов. Тянусь за кусочком порезанной груши и скармливаю питомцу.

– Есть какие-то новости, Барбара? – спрашивает Ян деловито и дружелюбно.

Барбара тонкими пальцами, унизанными сверкающими кольцами, держит столовое серебро и намеревается приступить к трапезе, словно пища имеет для призрака хоть какое-то значение.

– Там по-прежнему царит ночь, как и здесь, – напевно отвечает Барбара голосом, почти лишенным эмоций. – На сей раз я видела несколько железных птиц в небе и огромных мух, жужжащих невыносимо громко. Люди прячутся в темноте. А голоса в мелких странных светящихся кирпичиках сообщают, что волки пока не показываются.

Ян и Валентина тотчас усмехаются, переглядываясь, как будто у них самые теплые в мире отношения.

– Они ждут нас! – весело восклицает Валентина с неким куражом. – Они знают, что мы придем!

– И собирают армию, рассчитывая позиции, – добавляет Ян без особого восторга.

«А наша армия? – подумала я. – Мы торчим здесь в прекрасном уютном замке, сидим за богатым столом. И просто собираемся пировать, ничего толком не предпринимая. Что же мы противопоставим в ответ?»

– Пока что люди в безопасности, – вещает Барбара.

Значит, волки напали, но теперь затаились. Сначала они хотели напугать людей. Очереди из душ на рубеже, о которых предупреждал Велес… мы что, больше ничего такого не увидим?

Драконы и медведи, духи, призраки и кощеи – стали разом браться за вилки и ножи.

Но как-то странно, что мы – хоть я и не в счет – спокойно трапезничаем и не волнуемся после услышанного.

– Вы уже поговорили с Трояном, пока я спала? – спрашиваю я, игнорируя голод.

Перед тем как Дивия вторглась в усыпальницу, где мы беседовали с ее братом – богом солнечного диска – Хоросом, он успел рассказать нам о том, что Троян сперва очаровал властительницу луны, а затем отверг ее чувства, из-за чего она воспользовалась его уязвимым местом – наложенным на него проклятием – и убила.

И теперь, подобно смертному, он заточен в аду.

– Еще нет, – коротко откликается Ян.

– Когда вы туда пойдете? – интересуюсь я.

Он не вдается в подробности:

– Попозже.

Вероятно, я ничего не добьюсь, прибегая к расспросам.

То ли Ян сейчас находился не в духе из-за слегка уловимой, но явственной стычки с Константином, ни то он не желал посвящать меня в стратегические моменты.

Удивительно, но я даже разозлилась. Ничего не могла с собой поделать, но неприятные ощущения и гнев не покидали меня. Обуреваемая эмоциями, я принялась за еду, не обращая внимания, что попадается мне под руку. Естественно, все блюда были несолеными, но я заметила это не сразу.

Однако неподалеку от моей тарелки стояла наполненная солонка, предусмотрительно принесенная костомахой.

Я гадала, почему же вместо того, чтобы спасать Хороса и идти за Трояном, мы проводим время тут, праздно обедая. Но никто об этом не заикался, а я не могла лезть в… не в свое дело. Ведь бессмертным существам виднее. В итоге я была вынуждена вслушиваться в светский разговор Валентины и Барбары, которые, несомненно, являлись подругами, поскольку много лет жили в замке.

Остальные хранили молчание. Через несколько минут, немного наполнив желудок горячей пищей, я ощутила себя более расслабленной, и мне кое-что взбрело на ум – несоленая приготовленная еда.

Откуда она могла здесь быть? Из яви? Получается, костомахи притащили ее сюда, как и мой ужин накануне. Далеко ли отсюда до рубежей?

И кто в яви готовил – для них – несоленую пищу? А может, все обстоит иначе? Допустим, они где-то украли еду. Но если так, то при готовке люди обычно приправляют блюда…

Голоса Барбары и Валентины заполняли собой пространство, к ним присоединился и Велес, принявшись время от времени шутить. Обращаясь к Барбаре, он взирал на нее отнюдь не равнодушным взглядом. Да, она оказалась удивительно красива.

В принципе была самой красивой женщиной, которую я встречала за все свои восемнадцать лет, и я сама не смогла бы оторваться от нее, если бы не страшилась вообще смотреть в ее сторону.

Поэтому, не нарушая их беседы, я тихонько уточнила у Яна:

– Где вы взяли столько несоленой еды?

Мне ответили с такой же тихой и непринужденной интонацией:

– Одна щепотка магии решает проблему.

Сказанные слова не принадлежали Яну. В наш диалог успел вклиниться Константин.

Было проще забыть, сделать вид, что он не сидит рядом со мной. Но он умело напомнил о своем присутствии.

И снова в глазах Яна промелькнуло нечто более темное, чем привычный ультрамариновый цвет.

Я нервничала, когда Константин вторгался в мое личное пространство, говорил со мной или прикасался ко мне. И уже не понимала, как реагировать на очередное навязчивое проявление внимания. Правильнее всего притвориться, что я воспринимаю ситуацию спокойно. Возможно, тем самым я даже ослаблю свое напряжение и перестану дергаться.

Я опять обратилась к Яну:

– И ты отправлял меня на кухню заново готовить яичницу всякий раз, когда я по забывчивости ее солила? Разве ты не мог воспользоваться крохой магии?

Ян поддержал мою попытку пойти на сближение, влиться в его семью, помогая мне почувствовать себя в непринужденной обстановке. Однако он проявил не самую желанную реакцию и повел себя как настоящий цмок. Но я уже приноровилась к этому. Мы словно очутились на ферме, дома, на кухне.

Он фыркнул, будто я спросила нечто невообразимо глупое. Возмутительное.

– С какой стати я должен был это делать? – с глубочайшим удивлением осведомился он, дескать, он оскорбился.

Затем Ян как ни в чем не бывало переглянулся с Константином, а Валентина, которая прислушивалась к нашему разговор, тоже перехватила их взгляды и многозначительно качнула головой, разделяя мнение брата.

Я изогнула бровь и неожиданно поймала на себе взор Велеса.

– Человеческие легенды гласят, – пророкотал он низким басом, включаясь в нашу беседу, – что цмоки доброжелательны к людям и любят их. Не так ли, девочка?

Я кивнула, недоумевая, к чему он клонит.

– Так люди – ваши друзья или нет? – спросил он у Яна с задорным, язвительным подтекстом, бросая словесный вызов.

– Друзья, – согласился Ян и добавил: – но нужно понимать и принимать, что цмоки…

– Лучше всех, – дерзко перебив, закончил за него Велес.

Древний бог явно пытался поддеть Яна и, возможно, не только его. Что это: давняя претензия или дружеский игривый укол? Либо желание повеселиться за счет красноречивого гнева, вспыхнувшего на лице Яна?

– Не обращай внимания, девочка. Сжалься – не рушь их иллюзии собственной значимости, – обратился Велес ко мне.

Ян ухмыльнулся и закатил глаза.

И, шумно выдохнув, заявил абсолютно непоколебимым тоном:

– Велес, тебе прекрасно известно, что цмоки не равны ни людям, ни волкам. И не равны навкам. – Он на миг прервался и повел рукой в сторону королевы, то ли извинившись, поскольку она была навкой, то ли оказав ей очередной знак уважения и почтения, и продолжил: – Мы все разные. И очень отличаемся.

Глаза Велеса еще раз вперились в меня, по ним я буквально читала: дурацкие спесивые цмоки. Считают себя лучше остальных.

Отлично. Хоть кто-то меня здесь понимал.

Древний бог отметил:

– Когда ты говоришь подобное, я слышу речи вашего отца.

Ухмылка резко пропала с лица Яна. Нет, он не был зол. Он погрузился в молчаливую тихую ярость. Валентина и Константин одновременно повернулись к Велесу, молниеносно переняв настроение брата.

Теперь, когда они сплотились против Велеса, я впервые по-настоящему ощутила, что они – семья. Довольно странная, но семья. И почему их задело замечание об отце – оставалось загадкой в бесконечной череде других.

Велес поднял руки, как будто сдавался. Мне стало любопытно, что ему знаком жест, расхожий среди людей. Хотя, согласно поверьям, Велес как раз проводил много времени среди смертных.

– Цмоки и люди просто не могут быть равными. Это очевидно, как и то, что мы не равны хутам. Или как то, что мир создала Тьма, – подытожила Валентина.

«Отлично, – подумала я, – теперь она сравнила меня с домашним драконом».

– Ава, ты особенный человек, – утешил меня Ян. – Не подумай ничего плохого, мы с тобой равны.

Велес расхохотался:

– Но ты все равно повелеваешь ей заново готовить тебе яичницу.

Закипая, Ян крепко стиснул челюсть в попытке скрыть гнев.

Я ощутила раздражение. Меня задело, что Велес в какой-то степени прав, однако даже было по душе, что он критиковал Яна.

Ян действительно вел себя высокомерно. Вот прямо сейчас. Были и другие моменты в наших жизнях, когда это проявлялось. Но чаще всего я не воспринимала его гордыню всерьез.

То было игрой, частью нашего поддразнивания. Дружеского. Однако мы сталкивались и с ситуациями, когда цмок перегибал палку и, возможно, не осознавал, что делает нечто предосудительное, подстегиваемый цмоковским самомнением. Этого было у него не отнять.

Да, он имел недостатки. Сто процентов. Хотела бы я, чтобы он менялся? Если честно, нет. В этом же весь Ян. Он нравится мне таким. Он не повелевал мной.

Я не была в его власти. Он никогда не проникал в мой разум, дабы заставить что-либо сделать – я не могла знать наверняка, но верила, что он никогда так не поступал. У него есть честь и совесть. И я всегда могла ему возразить и защититься. По крайней мере, словесно. Возможно, характер являлся главным его недостатком, но я любила Яна.

Мне ничего не мешало – я любила Яна с этим изъяном. У него как минимум имелись правила, хоть и свои собственные, подчиненные его личной морали, позволяющие ему порой делать что-то неправильное, но с его точки зрения – оправдываемое.

Я поглядела на Велеса в упор.

Он тоже на меня смотрел.

«Не рушь их иллюзии значимости».

Довольно дельный совет.

Велес широко и довольно улыбался, он не соблюдал приличий в разговоре, как и в одежде, поднимал неудобные темы, и как я рассудила теперь – ему было наплевать, обидятся на него, разозлятся или что-либо подумают про его божественную персону. Он был прямолинеен и уверен в себе. Достаточно смел, чтобы поучать самых высокомерных созданий в мире, точнее, во всех мирах, о которых мне ведомо.

И это качество казалось притягательным.

– И как вы вообще переносите в своем обществе полудраконов? Допускаете их в свой избранный круг? – сказал он, и вдруг улыбка на его лице померкла. – Кто-нибудь вообще произнесет наконец имя погибшей и почтет ее память? Или она не имела для вас, избранных, никакого значения?

Вот за это его можно было невольно начать уважать прямо сейчас.

Легкость непринужденной беседы разбилась о скалы реальности.

Я нахмурилась, Ян и все остальные резко помрачнели.

Но такая честность мне импонировала. Незачем продолжать замалчивать произошедшее с Роксоланой.

Велес начинал мне нравиться все больше и больше.