Москва

Ехать на выходные к родителям Роман Лагунов не собирался. В десять утра, выспавшись и позавтракав, он с удовольствием уселся за рабочий стол. Работы было немного, но так повелось, что к любому, даже самому пустячному, делу Роман Лагунов, член Московской окружной коллегии адвокатов, относился со всей серьезностью и ответственностью. Он ни разу не выступил в суде экспромтом. К выступлению он заблаговременно и тщательно готовился, логически выстраивая все факты. Защитную речь он начинал с бесспорных подтвержденных данных, затем шло фактическое описание дела и напоследок – краткая, выразительная заключительная часть.

Лагунов открыл папку с ксерокопиями документов. На строительную компанию его старого друга заказчик подал в суд. Предстоящее дело было интересно Лагунову и тем, что до этого он выступал «по ту сторону баррикад», защищая в суде интересы заказчика. Арбитражные суды он блестяще выигрывал в пользу своего истца еще и потому, что строительные компании всё, как одна, делопроизводство вели из рук вон плохо. Зная все эти «подводные камни», он теперь подготовил мощную доказательную базу качественного проведения работ строительной компанией «Стрела». И все эти документы уже лежали в его папке. И если бы мысли предательски не крутились вокруг отказа от приглашения Татьяны приехать в гости, он бы давно определился с правовой позицией на суде. «Надо было согласиться и пойти в гости. Или придумать весомый отказ. А так получилось, что бумаги важнее всего: и пирогов, и бабушкиной благодарности».

Татьяна его волновала, как ни одна женщина раньше. Было в ней что-то исконно женственное. Она не отличалась вызывающей головокружительной красотой, но в ее облике было столько нежности, доброты и надежности, что рядом с такой женщиной мужчина стремился быть лучше. Он боялся видеть себя рядом с ней. «Ничего из этого не получится», – сказал себе Лагунов и наконец-то принялся за работу.

О том, что между ними ничего не будет, Лагунов знал с того момента, как Андреева сказала, что Татьяна – дочь той погибшей женщины. Он помнил скрип тормозов, тупой удар о бампер, скользкий асфальт и пульсирующую боль в своей голове…

Мать позвонила неожиданно. Он даже сам удивился звонку. Обычно звонил отец, а мать только передавала привет, а теперь в трубке звучал ее взволнованный голос. В кои-то веки мать попросила его приехать к ним на обед. Он уже и не помнил, чтобы мать его о чем-нибудь просила. А может, и вовсе никогда не просила.

Девиз «понять, простить и принять», заложенный однажды профессором Степанковым, начинал срабатывать, и он сразу согласился.

Понять недовольство матери по отношению к себе он никогда не мог. Мать раздражалась постоянно по любому поводу. Его успехи и удачи раздражали ее в той же степени, что и неуспехи и неудачи. Он всегда старался, чтобы в его жизни было только первое. Теперь это выглядело просто смешно.

Заставить мать любить себя было невозможно. Он принял это как должное и простил ее.

Но главное было в том, что он научился самому сложному – принимать себя таким, какой он есть на самом деле, не стараясь подогнать себя под придуманные стандарты.

Случись этот звонок раньше, он бы сослался на срочные дела, и отказался бы от приглашения, и не поехал бы к родителям на обед, зная, что мать найдет любой предлог и начнет на него сердиться. Так было всегда. И он начинал оправдываться и стараться быть лучше, чем был на самом деле. И боялся, что не соответствует образу хорошего сына. Но теперь, когда прокрустово ложе рассыпалось, он наконец-то почувствовал свободу и приехал к родителям.

– Я приехал! Где обещанный сюрприз? – Роман прокричал на весь дом, чтобы родители услышали. Голос завибрировал, долетел до второго этажа, ударился в потолок и растаял.

Он так и стоял посреди холла, прислушиваясь к тишине. Если бы не машины во дворе, можно было подумать, что родители остались в городе, а звонок матери – необдуманный розыгрыш.

Роман вышел на террасу, вдохнул сырой мартовский воздух, а с ним и запах шашлыка. И в этот момент его глаза прикрыли женские руки. Руки были холодные, как несколько дней назад, когда он пожал их на прощание. На мгновение земля качнулась под ногами, в горле пересохло, мысли понеслись одна впереди другой. Он стоял, боясь открыть глаза, до конца не веря в свалившееся на него чудо. Женские руки медленно соскользнули на шею, серое небо ударило в глаза, и он торопливо обернулся.

– Ты?

Ноги обрели почву, мысли остановили бег, и Лагунов судорожно глотнул воздух.

– Я. Здравствуй.

Лера стояла на шаг от него и улыбалась своей волнующей улыбкой. «Сейчас она поправит волосы», – зачем-то подумал Лагунов.

– Я же говорила, что тебя ждет сюрприз! – В голосе и тоне матери звучала хорошо отрепетированная радость. – Проходите в гостиную, шашлык почти готов.

– Ты как здесь?

– Как и ты – заехала в гости.

Лера говорила чистую правду и только правду. Звонок Ольги Эдуардовны для нее был неожиданностью. Она так и не поняла, кто ее больше ждет – Роман или Ольга Эдуардовна.

– Ты не изменился, – Лера поправила волосы и улыбнулась, обнажив белые ровные зубы.

– Ты тоже. Нет, ты стала лучше.

В Лагунове заговорил живущий в душе адвокат, и он быстро исправил допущенную оплошность. Заключительная речь должна засвидетельствовать почтение к суду.

– Ты сердишься на меня?

– Нет. Честно, не сержусь, – Лагунов приложил руку к груди. – Я долго болел, – без стеснения признался Лагунов, – и много думал. Не бери в голову. Не сержусь.

– Чем занимаешься? Все так же успешно оправдываешь виновных? В Интернете о тебе пишут. Над чем сейчас работаешь? – Лера взяла его под руку. – Читала, что ты начал заниматься благотворительностью, даешь бесплатные консультации кому ни попадя. Это правда?

– Правда, – ответил Лагунов. – Консультирую тех, кто не может заплатить. Если ты заметила, мои услуги стоят очень дорого.

Он говорил легко и с улыбкой, так, как разговаривают взрослые с детьми, отвечая на их наивные вопросы.

Лере меньше всего хотелось говорить о его делах. Дела Лагунова ее никогда не интересовали, и сейчас о работе она заговорила, чтобы показать, что ей важно все, что с ним происходит. Ей было без разницы, какими делами он занимается. Главное, чтобы его старания хорошо оплачивались. Судя по тому, как выглядел Роман, дела у него шли ничуть не хуже, чем раньше. Лагунов выглядел все так же дорого и презентабельно, как и положено преуспевающему адвокату. Только что-то изменилось в нем. Лера так и не поняла – то ли дело в одежде, то ли во взгляде, то ли в голосе меньше цинизма. Но что-то, несомненно, изменилось.

– Твоя благотворительность не повлияет на репутацию? Может сложиться неправильное мнение о тебе, как об адвокате. Ты так не думаешь?

– Нет, не думаю, – улыбнулся Лагунов. – Лера, на всех угодить нельзя и под все мнения не подстроишься. А репутация – понятие многогранное.

– И где ты постиг эту философию, если не секрет?

– Да какой там секрет – в больнице и постиг. Ты лучше расскажи, как сама?

– Соскучилась по тебе. Сильно, – Лера сказала и сама поверила сказанному. – Ты думал обо мне?

– Думал.

Роман Лагунов должен был честно признаться, что давно не думал о ней, что в его новой жизни ее место заняла другая женщина: не такая красивая, не такая доступная, и перспективы у него с ней, к сожалению, никакой. Но живший в нем адвокат ответил неопределенно, как и полагается отвечать в ситуации, когда доводы сомнительны своей правдивостью.

– Ты говоришь как-то неуверенно.

– Мужчина думает о женщине каждые полчаса, – добавил Лагунов.

– Я серьезно.

– Я тоже. Ученые эксперимент провели и подсчитали.

– Ты изменился, – заметила Лера.

Этот короткий вывод ее озадачил настолько, что она даже за обеденным столом не села рядом с Романом, как того хотела Ольга Эдуардовна, а заняла место напротив. И теперь внимательно всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что же изменилось. «Постарел, – сделала под конец трапезы заключение Лера». Мысль о возрасте ее немного расстроила. Хотя какое ей дело до этого. Она выглядит ослепительно. Она по-прежнему волнует всех мужчин, за исключением разве что младенцев, и будит в них неиссякаемое желание, если верить Лагунову, каждые полчаса. Лагунов не исключение. Правильно она сделала, что не села рядом. Пусть смотрит и волнуется.

Обед затянулся и грозил плавно перейти в ужин. За столом говорили в основном Ольга Эдуардовна и Лера, вспоминали пролетевшее лето, потом заговорили о Париже, куда Ольга Эдуардовна намеревалась лететь на следующей неделе. Андрей Степанович, чтобы не молчать, справился о здоровье Лериных родителей и попросил передать им привет. А потом ему позвонили из мэрии, и он, сославшись на неотложные дела, покинул застолье. Ольга Эдуардовна слегка посетовала на мужа и переключилась на сына. Стали обсуждать его работу и посмеялись над его блажью, над пресловутыми бесплатными консультациями.

Роман за столом скучал. Если бы не адвокатская привычка, он бы не сдержался и встрял бы в женский разговор, и начал бы оспаривать свою блажь, доказывая, что это нормальная, признанная всем цивилизованным миром, практика. А еще он подумал, что все это представление с обедом мать организовала с одной целью, чтобы он наладил отношения с Лерой. Лагунов улыбнулся своей догадке и стал смотреть на Леру.

Любил ли он эту женщину? Если секс – это и есть любовь, то любил. Если что-то больше, то – нет. Он собирался жениться на ней или она собиралась женить его на себе. Накануне аварии Лера пригласила его на какое-то торжество, чтобы познакомить с родителями. Но случилась авария, и он никуда не поехал. И не женился.

За столом опять заговорили о Париже, и он прикрыл глаза. И только когда тема коснулась погоды, Лера засобиралась домой.

– Ты меня подвезешь? Я приехала на такси.

Лера задала вопрос просто так, зная наперед положительный ответ.

– Извини. Я останусь у родителей.

Лагунов подавил в себе голос адвоката и не пошел на многообещающий компромисс.

– Значит, старой привычке не изменяешь и, выпив, за руль не садишься?

Он все время ждал, когда Лера заденет его за самое больное и напомнит об аварии. От воспоминаний Лагунов поморщился.

– Я вызову тебе такси.

– Не надо. Я сама.

Последнее слово она оставила за собой. И не страшно, что не подвез. Всему свое время. Сам приедет. Не завтра, так послезавтра.

– Лера, вы уезжаете? Так рано! У меня пирог скоро подоспеет.

– Ольга Эдуардовна, пирог у вас, я больше чем уверена, вкусный, но после пирога я завтра полдня проведу в спортзале.

Лера посмотрела на Лагунова и заправила прядь за ухо. Он помнил этот волнующий жест, который открывал длинную красивую шею. Он когда-то любил целовать ее бархатистую кожу.

Машина с желтой «шашечкой» остановилась у кованых ворот. И они втроем направились к такси. Ольга Эдуардовна на прощание поцеловала гостью и легонько подтолкнула ее к Роману. Он, в точности следуя примеру матери, слегка коснулся губами Лериной щеки и прислушался к себе. Никакого трепета не было. Выходит, ученые на его счет ошиблись.

Он помог Лере сесть в такси и смотрел вслед, пока машина не скрылась за поворотом.

– Ты очень холодно простился с Лерой. – Ольга Эдуардовна констатировала свершившийся факт.

– Уж как есть.

– Мне твоя девушка нравится.

«Что поделать – она многим нравится», – подал голос адвокат, живший в душе Лагунова.

– Лера не моя девушка. Ма, оставь ты этот хрестоматийный фантом под названием «счастливый брак». Ничего у нас не будет. Для брака нужна любовь.

Он приобнял мать и поцеловал ее в висок. Ольга Эдуардовна неодобрительно посмотрела на сына и плотнее запахнула пальто. Март в этом году теплом не баловал. Да и устала она изрядно от организации этого званого обеда. Только лучше один раз физически устать, чем каждый раз морально. Все получилось как нельзя лучше. Господи, как хорошо, что она встретила Леру в Пассаже. У них все еще наладится. Она заметила, как Лера смотрела на ее сына. «Слишком откровенно и вызывающе. Стерва. Но лучше такая, чем какая-нибудь тихоня. Когда это кончится? Или дети даются только в наказание?»

– Роман, ты очень изменился. Наверное, есть кому на тебя влиять…

Веселое настроение сына начинало ее раздражать.

– Мать, не сердись.

– На кого? – оторопела Ольга Эдуардовна.

– На меня. На себя. Вообще не сердись. Тебе это не идет.

– Ну, знаешь, – Ольга Эдуардовна не нашлась, что ответить сыну.

Звонок Савицкого раздался в тот момент, когда Саша оплачивала обратный билет до Москвы. От неожиданности она вздрогнула и начала рыться в сумке, боясь пропустить входящий звонок. В окошке кассы застряли билет и сдача. Женщина, стоящая за ней в очереди, недовольно засопела.

– Добрый день, Саша, это…

Она уловила, как на другом конце невидимого провода повисла неловкая пауза. Мужчина искал слова, чтобы представиться.

– Я догадалась, кто вы.

Мужчина зачем-то извинился, и было понятно, что он попросту не знает, что говорить дальше.

– Я остановилась в гостинице «Богданов Яр», в районе железнодорожного вокзала, – пришла на помощь Саша.

– Найду. Я заеду через час-полтора. Я сейчас на другом конце города, – объяснил Иван Андреевич и, не прощаясь, отключил телефон.

После звонка Савицкого Саша вдруг разволновалась так, что пальцы стали непослушными. Она никак не могла отделить билет от купюр и сгребла все вместе, зацепив сжатым кулаком о край пластикового окошка. Кассир неодобрительно посмотрела на Сашу.

– Аккуратней надо, – не удержалась от замечания стоявшая позади женщина.

Саша направилась обратно к гостинице, на ходу отметив свою сообразительность – найти отель недалеко от вокзала. Но стоило только выйти на улицу, как холод моментально забрался под тонкую, не по погоде куртку. Надо было послушать Стрельникова и взять в дорогу теплые вещи, но для этого понадобилась бы другая сумка – большая и неудобная. Да разве она могла предположить, что ее тур выходного дня захватит еще понедельник. И все от того, что она многого не предвидела. Не получив ответа на телефонный звонок, пришлось самой ехать на квартиру отца. Она была готова услышать любой ответ, кроме того, что Савицкий давно там не живет. А где именно живет теперь, добродушная соседка не знала, хорошо, что хотя бы вспомнила, что он владеет какой-то компанией, которая занимается очищением то ли воды, то ли воздуха. После такого ответа впору было ехать обратно. Помощь пришла от Стрельникова, а вернее, от его системного администратора, который и нашел ей адрес главного офиса холдинга «Инвест-Север».