VI

Самолет, на борту которого кроме пилота находились Генрих и Вендлер, был в полете уже два часа. Вендлер смотрел в иллюминатор и, восторгаясь буйным великолепием, которое было вокруг и под ними, без умолку болтал. Он был в прекрасном расположении духа, и даже мрачный вид сидевшего рядом с ним Генриха не мог испортить его.

– Генрих, ты только посмотри, какое яркое солнце, а белые облака точно пушистая вата совсем близко от нас, и, кажется, протяни руку – и ты коснешься их ладонью.

Генрих молчал. Он, прикрыв глаза, старался собраться с мыслями, сосредоточиться и, по возможности, не думать о том, что ждало его впереди и к чему он внутренне был уже готов. Перебирая в памяти события последних дней, он думал о Гансе и о том, как тот, должно быть, удивится, когда, не дождавшись от него звонка, позвонит ему сам, а в ответ услышит, что Генрих уехал и неизвестно когда вернется. Генрих невольно представил себе выражение лица Ганса, и ему в глубине души стало стыдно. Он забыл обо всем на свете, даже о друге, как только узнал о коварных замыслах Вендлера в отношении Ольги. Впрочем, Ганс не маленький и сам разберется со своими проблемами. Генрих гнал от себя мрачные мысли и убеждал себя, что все пройдет гладко. Но на душе была смутная тревога, которая не только не оставляла его, но и, по мере того как их полет приближался к концу, все усиливалась. Вилли Вендлер… Что, собственно говоря, он знает о нем? В 1941 году они общались всего месяц. Как командир, Вендлер показался Генриху опытным и знающим офицером, с подчиненными держался ровно, не заносился и никогда понапрасну никого не обижал. Вот, пожалуй, и все, что он мог сказать о нем. Теперь, когда их интересы пересеклись, Генрих пожалел, что в свое время недостаточно изучил характер и повадки своего бывшего полкового командира. Оказывается, за холеной внешностью Вендлера и его благородными манерами скрывается жестокая и коварная натура, способная на все ради собственных корыстных целей. Как только Генрих поможет Вендлеру переправить картины в Западную Германию, тот постарается избавиться от опасного свидетеля своих преступных дел. И если бы не Ольга, Генрих никогда бы не связался с такой сволочью, как Вендлер. Воспоминания о девушке заставили вновь болезненно сжаться его сердце, а страх – нет не за себя, а за любимую – постепенно вытеснил в нем все другие чувства. Именно этот страх делал Генриха уступчивым и более сговорчивым, и это, безусловно, было на руку Вендлеру.

– Генрих, а почему ты не спрашиваешь, каким образом я намерен переправить ценности в Германию? – вдруг спросил Вилли и тем самым прервал ход его мыслей.

– Меня это не интересует. Это твои проблемы, и как ты их решишь, мне безразлично.

– Ты прав. Но я все-таки по этому поводу кое-что скажу. Твой непосредственный начальник Фишер очень глупый и амбициозный человек. Мне не составило труда сыграть на этом и тем самым склонить его на свою сторону. Фишер благодаря своим связям и знакомствам получил разрешение у греческих властей на вывоз старой военной техники, оставленной на острове нашими войсками еще во время войны. Вот здесь, – Вендлер любовно погладил кожаный портфель, – лежат документы, которые гарантируют нам свободу действий и передвижений по острову, – Вендлер оскалил зубы в самодовольной ухмылке. – Генрих, ты даже не представляешь себе, как велика сила денег. Кто сможет устоять против соблазна получить их? Тем более для этого необходимо лишь немного поступиться своими служебными обязанностями и не обратить внимания во время таможенной проверки на металлические ящики, которые мы будем грузить в самолет. За свою временную слепоту в этот момент служащий будет обеспечен на всю оставшуюся жизнь. И такой человек нашелся. Его даже не интересовало содержимое ящиков, которые мы будем вывозить с острова. Вид зелененьких куда больше занимал его воображение, чем личное оружие старого образца, находившееся, по моим словам, в ящиках.

В это время к ним повернулся пилот и сообщил:

– Мы уже на месте. Иду на посадку.

Пилот сбросил высоту, и самолет стремительно понесся вниз к зеленому полю, оставив слева серое одноэтажное здание и высокую белую башню, над которой развевался большой оранжевый сачок, указывающий направление ветра. Взлетная полоса была пуста. Чуть в стороне от башни почти у самого края летного поля темнели замаскированные защитными сетками старые «Мессершмитты» и виднелась стоянка для бензозаправочных автомашин, вокруг которых сновали люди в комбинезонах защитного цвета. Самолет описал в воздухе широкий круг и, выпустив шасси, пронесся над серой бетонной посадочной полосой. Наконец колеса коснулись бетонной поверхности, глухо ударившись об нее. Машина взревела и стала глушить скорость. Двигатель заработал ровнее, самолет легко побежал по взлетной полосе и вскоре остановился. Летчик заглушил двигатель, и дверь в самолете бесшумно открылась. Ударила упругая волна жаркого терпкого воздуха. Вендлер вышел из самолета, следом за ним Генрих. Летчик некоторое время оставался в машине. Но когда к самолету со стороны серого здания, поднимая пыль столбом, подрулил джип с тремя военными, вооруженными автоматами наперевес, он тоже покинул машину. Вендлер расплылся в улыбке при виде представителей местной власти.

– Господин Вендлер, господа, – сказал офицер на ломаном немецком языке и отдал честь. – Рад вас видеть. Как прошел полет?

– Спасибо, Хамегас, все прекрасно, – ответил Вендлер и протянул для приветствия сухую сильную руку, которую офицер, как показалось Генриху, пожал слишком поспешно и с каким-то угодническим видом.

«Похоже, это и есть тот человек, о котором говорил во время полета Вендлер», – подумал Генрих и с интересом посмотрел на греческого офицера.

Перед ним стоял невысокий мужчина, глаза которого скрывали большие темные очки. Он был плотного телосложения, сорока-пятидесяти лет, чисто выбритый, с короткой стрижкой и мясистым загорелым лицом. Рядом с Вендлером Хамегас казался мелким и жалким, что нельзя было сказать о бывшем полковом командире Генриха, который излучал непререкаемую власть и силу.

– Господин Вендлер, я приготовил для вас машину. Это старенький «Пежо». Машина выносливая и маневренная, что очень важно, так как у нас разбитые дороги и высокогорная местность. Бак наполнен бензином под завязку. Если пожелаете, могу дать своего шофера.

– За машину, Хамегас, спасибо. Насчет шофера не беспокойся. Машину поведет вот он. Кстати познакомься, Генрих Дитрих, мой помощник.

Мужчины приветствовали друг друга кивками.

– Летчик останется здесь. Я попрошу тебя, Хамегас, позаботиться о нем. Мы же с Генрихом займемся делом: обследуем местность и сделаем кое-какие замеры. На это, думаю, уйдет не больше трех часов.

– Господин Вендлер, – Хамегас смущенно потупил взор, – без сопровождающего я не имею права дать вам разрешение перемещаться по острову. Поймите меня правильно, мне здорово влетит, если я нарушу приказ своего начальства.

– Хамегас, – Вендлер сразу же сменил интонацию голоса. Его речь стала плавной и тихой, словно ручеек, журчащий на равнинной местности. – Разве я толкаю тебя на преступление? Упаси, Боже. Все, о чем ты сказал, оговорено в документах, которые подписаны высшими чинами твоей страны. Вот, посмотри, – Вендлер расстегнул портфель, достал папку с документами и небольшой аккуратный сверток.

Все это он тут же протянул офицеру. Хамегас был более смышленым, чем могло показаться на первый взгляд. Он сразу же понял, что в свертке находятся деньги, но так просто взять их в присутствии своих подчиненных не мог.

Поэтому Хамегас красноречиво посмотрел на Вендлера, а затем громким голосом произнес:

– Хорошо, господин Вендлер, я ознакомлюсь с документами, но прежде я должен дать указание своим людям, чтобы они приступали к таможенному досмотру вашего самолета. Вы не возражаете?

– Нет-нет… о чем разговор, – Вендлер улыбнулся. – Приступайте.

Офицер повернулся к своим подчиненным и коротко что-то сказал на своем языке. Те без лишних слов пошли к самолету.

– Иорг, – через плечо бросил летчику Вендлер, – помоги таможне разобраться, что к чему.

После того как ненужные свидетели сделки были удалены, Хамегас взял сверток с деньгами и спрятал его в большой нагрудный карман военно-полевой формы.

Что касается документов, то он их лишь небрежно полистал, даже не вникнув в смысл содержания, и вернул Вендлеру со словами:

– Вы правы. Все документы в порядке. Думаю, моему начальству не в чем будет меня упрекнуть. Вы хотите отправиться немедленно или еще задержитесь на какое-то время? Тогда я смогу угостить вас прекрасным кофе с ликером. Кроме того, моя жена специально к вашему приезду испекла яблочный пирог, и вы обидите не только меня, но и ее, если не отведаете его.

– Спасибо, Хамегас, за приглашение. Мы с Генрихом обязательно откушаем угощение, приготовленное твоей женой, так и передай ей. Но только не сейчас. Прежде дело.

– Понимаю.

– Вот и прекрасно. И еще… я хотел бы попросить тебя, Хамегас… – Вендлер взял представителя власти под руку и, отвернувшись от Генриха, стал что-то тихо говорить ему.

– Я немного пройдусь, – ни к кому не обращаясь, сказал Генрих.

– Только не уходи далеко. Мы сейчас отправляемся, – в ответ предупредил его Вендлер.

Засунув руки в карманы брюк, Генрих направился в сторону серого здания, по пути бросая взгляды по сторонам. Он еще плохо ориентировался на местности, но, судя по брошенной Вендлером фразе, они находились недалеко от залива Суда. Яркое полуденное солнце слепило глаза и припекало с невероятной силой. Генриху без привычки стало казаться, что еще немного, и он превратится в рака, сваренного в собственном соку. И если бы не северный ветер, дующий со Средиземного моря, которое омывало остров со всех сторон, образуя всевозможные бухточки и заливы, то так и было бы. Взору Генриха открылся живописный вид: вершины гор, видневшиеся вдали, были покрыты вечнозелеными лугами, а предгорье и спускавшиеся за ними равнины – плантациями виноградника, оливок, полями пшеницы и кукурузы. Край благодатный и богатый. Через несколько минут Генриха догнал Вендлер.

– Теперь, когда я все вопросы решил, мы можем отправляться, – сказал он и взмахнул рукой. – А вот и машина.

Подъехавший к ним «Пежо» резко затормозил, и шофер вышел из машины.

Генрих сел за руль, Вилли пристроился рядом и, откинувшись на сиденье, вынул из кармана брюк носовой платок и вытер вспотевшее лицо.

– Ну и жара, черт возьми, – произнес он и глубоко вздохнул. – Поезжай прямо. Хамегас сказал, что, обогнув аэродром справа, мы выедем на горную дорогу, по которой сможем добраться до Малеме. А оттуда до залива Суда рукой подать.

Генрих кивнул и нажал на сцепление, стараясь выжать из машины все, на что она была еще способна. Машина пронеслась мимо серого здания и, обогнув его, выехала на широкую лесную тропу, покрытую слоем коричневых листьев. Генриха удивило, что им так быстро дали разрешение покинуть территорию аэродрома, который охраняли военные, следившие за всеми передвижениями как людей, так и машин. Да, сила денег действительно велика. Дорога, петляя как серпантин, поднималась в горы все выше и выше. Натужно ревя, «Пежо» одолел первый подъем, за ним следовал другой. Вокруг стояла глухая тишина, нарушаемая лишь шумом двигателя да треском сучьев под колесами машины. Так они ехали почти полчаса. Лесной пейзаж постепенно сменился вечнозелеными лугами, которые радовали глаз великолепием цветов и красок. Спуск занял значительно меньше времени, чем подъем. Вскоре внизу замаячило предместье Малеме – большая торговая деревня, которая была почти безлюдна. Лишь длинный хвост машин, стоящих одна за другой, тянулся вдоль шоссе, служившего одновременно и главной улицей. Шоферы мирно сидели группами в тени и закусывали. Город начался широкой пыльной улицей двухэтажных домов, грязных, облупившихся и закопченных. Тротуаров здесь не было. Крыши домов были тщательно побелены и превращены в верхние дворики. Генрих сбавил скорость и свернул в пыльный тесный переулок. За время пути они с Вендлером не произнесли и двух слов. Каждый из них думал о своем. Вилли невольно ощущал волнующий трепет по мере того, как они приближались к тому месту, где он спрятал ящики с полотнами картин, ценность которых была необычайно велика и в числовом выражении составляла восьмизначную цифру. Все эти годы он только и мечтал о том, как станет полноправным хозяином всего этого богатства. Картины снились ему даже по ночам. Иногда он просыпался среди ночи в холодном поту с ощущением, что его тайник раскрыт и все картины исчезли. В конце концов Вендлер решил: раз у него появилось подобное чувство, то это ничто иное, как знак свыше, и если он не поспешит вывезти картины в ближайшее время из хранилища, то может лишиться их навсегда. И он энергично принялся за дело. Однажды один из сотрудников, работающих вместе с ним в фирме, высказал интересную мысль. Нехватку металла во многих странах мира можно пополнить за счет старой военной техники, такой, например, как пушки, танки и зенитные орудия, оставленные на полях сражений во время войны, отправив их на переплавку. По его словам, это прибыльное дело, и кто решится его осуществить, сможет сказочно разбогатеть. Вендлер не очень разбирался во всех тонкостях, связанных с переплавкой металла, но мысль показалась ему интересной, тем более что если связать воедино остров Крит, старую военную технику, оставленную на военно-морской базе, и картины, которые он спрятал в тайнике около этой базы, то можно без особого риска осуществить свой план. Его останавливали только нехватка денег и наличие человека, который помог бы ему осуществить задуманное. Вмешался случай. Фирма, в которой работал Вендлер, предпочитала хранить свой основной капитал в швейцарском банке, ко им являлся «Швейцеришен банкферейн», зарекомендовавший себя как самый надежный. Вся деловая переписка с банком была возложена на Вендлера. Ответная корреспонденция, получаемая из банка, обычно была подписана фамилией Фишер. Так Вендлер заочно познакомился с этим человеком. Но однажды на документе появилась другая подпись, а именно – «Г. Дитрих». Он невольно вспомнил о своем бывшем подчиненном, который вместе с ним участвовал в операции по захвату острова Крит. И как только Вилли приехал в Швейцарию по делам фирмы, то постарался выяснить все об интересующем его человеке. Какова же была его радость, когда он узнал, что заместителем Фишера был никто иной, как бывший его подчиненный, обер-лейтенант Генрих Дитрих.

Ориентироваться в чужом городе, да еще на машине, было не так-то просто. Генрих проехал по узкому переулку до конца, затем свернул еще в один и наконец выехал на торговую площадь.

– А теперь куда? – повернувшись к Вендлеру, спросил он.