Макс ничего не говорил, но внимательно слушал.

– Он всегда был поблизости. Готовый помочь, если я соглашусь. Извинения, обещания, угрозы. Цветы, звонки и бесконечные эсэмэски, и все это по отдельности выглядело абсолютно невинно. Он дожидался меня со смены, и я никогда не знала, появится он в шесть утра или в полночь. Сару, с которой мы тогда жили вместе, это выводило из себя, и я уехала из города. Нашла работу в Веллингтоне. Сара тоже уехала, через несколько недель. Сказала, что была напугана, потому что Маркус постоянно приходил и спрашивал, где я, а ей ведь было нужно еще заботиться о Джоше.

Макс кивнул:

– Я знаком с ним. Неплохой парень.

– А ты знаешь, что он ее племянник, а не сын?

– Она мне говорила. С ее сестрой ведь произошел несчастный случай несколько лет назад?

– Так и есть. И Сара была единственной из родственников, кто мог забрать его. Ему всего девять, поэтому я не виню ее, что она так испугалась. Хотя она считала меня виноватой в проблемах, которые возникли из-за Маркуса. По месяцам со мной не разговаривала.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Кто бы стал слушать медсестру, которая пытается опорочить всеми уважаемого хирурга? Я уже познакомилась с его способностью влиять на людей, когда пыталась сохранить свою должность в операционной. У меня не было никаких доказательств – со стороны все это выглядело как романтические поступки, а его все считали просто очаровательным.

– Ты знала, что беременна, когда уезжала?

Элли отрицательно покачала головой:

– Мне это даже в голову не приходило: я принимала таблетки, чтобы избавиться от боли во время месячных, и они так хорошо работали, что временами я их совсем не замечала. Поняла только через несколько месяцев, когда было уже поздно что-то делать, даже если бы я… – Со вздохом она умолкла.

С каждой минутой становилось все хуже. Он наверняка решит, что она слабая, раз согласилась встретиться с Маркусом. И глупая – даже не подумала о возможности забеременеть. И не обратилась в полицию. А вдруг он еще и не одобряет аборты? Господи, помоги…

– Ты бы не хотела, чтобы такой мужчина был отцом твоего ребенка? – В голосе Макса звучало понимание, и Элли с облегчением вздохнула:

– Нет.

– Могло быть и хуже, – задумчиво произнес он. – Не так уж и плохо он выглядел.

Элли пораженно ахнула.

– Да и коэффициент интеллекта у него явно выше среднего.

Он что, смеется над ней? Кажется, она в нем жестоко ошиблась.

– Немного низковат, правда… – продолжил он и вгляделся в Элли, – но и ты не сказать чтобы великанша… – Он кивнул. – Наверное, это будет девочка – изящная и симпатичная, как мама. – Он снова ей улыбался. – Если бы он отправился в банк спермы, на бумаге он выглядел бы вполне впечатляюще, не правда ли? Бьюсь об заклад, все его нежелательные качества от воспитания, а не от природы.

Яркая вспышка страха и гнева, что он недооценивает тот кошмар, в котором она жила долгие месяцы, уступила место чему-то совсем иному. Чему-то прекрасному. Чему-то, что делало само собой разумеющимся, что она любит своего будущего ребенка и ей больше не нужно стыдиться, чувствовать вину или страх за будущее, которое она может ему дать.

Этот мужчина дал ей не только чувство безопасности. Он дал ей надежду.

Элли улыбнулась дрожащими губами:

– Спасибо.

– Не стоит. – Макс смотрел в сторону. Его что, смущают проявления благодарности? – Так тебе известно, что будет девочка?

– Нет.

– И ты даже не спросила врача на УЗИ?

– Я не делала УЗИ…

Элли слишком поздно поняла, что проговорилась. Макс посмотрел на нее недоуменно:

– Как?

– Я не делала УЗИ, – повторила она. Неужели он не понимает? – Я не могла пойти в женскую консультацию, потому что это бы зарегистрировали. Я знала, что Маркус меня ищет, и не хотела рисковать.

– А в больнице в Веллингтоне разве тебя ни о чем не спросили, когда ты устраивалась на работу?

– А я и не устраивалась на работу в больницу. Я устроилась сиделкой к одному из парализованных. Работала до последнего, пока не стало слишком тяжело, а потом наконец удалось связаться с Сарой, которая сказала, что едет в Америку, и тогда я привела в порядок паспорт и…

– Эй! – Макс поднял руку. – Сдай-ка назад. Ты хочешь сказать, что вообще не проходила наблюдение у врача? И УЗИ не делала?

– Мне всего двадцать восемь, – возразила Элли, защищаясь. – И со здоровьем все в порядке, никогда не было проблем. Я регулярно сама себе мерила давление и даже анализ мочи могла сделать, потому что у пациента, за которым я ухаживала, всегда были индикаторы. Я принимала нужные витамины и соблюдала диету. Всю нужную информацию нашла в учебниках – я же медсестра, в конце концов! Могу сама о себе позаботиться. Если бы мне вдруг понадобилась помощь, я бы обязательно за ней отправилась. Я же не дура.

По тому, как Макс приподнял бровь, было ясно, что он предпочитает умолчать о своем мнении по этому вопросу.

– На каком ты сроке?

– Тридцать шесть недель и два дня.

– В какой позиции ребенок?

– Я… – Это было как раз то, что Элли долго и безуспешно пыталась выяснить. Головку ребенка было трудно обнаружить с помощью пальпации.

– Ты не знаешь, правда?

Элли отвела глаза, сжала губы и постаралась усилить зарождавшуюся внутри вспышку обиды.

– Где ты собиралась рожать, учитывая твое нежелание регистрироваться в больнице?

– Я могу обратиться в больницу. Где-нибудь. Под чужим именем.

– А если тебе все же удастся попасть в самолет, что ты будешь делать, если схватки начнутся на высоте тридцати тысяч футов? На расстоянии нескольких часов до ближайшего аэропорта?

Он злился. На нее. И это было невыносимо. Он дал ей чувство безопасности и надежду, а теперь отнимал эти драгоценные ощущения. Элли никогда за всю свою жизнь не чувствовала себя такой несчастной. Такой невыносимо одинокой.

Макс был потрясен. Он предложил Элли защиту, и теперь, когда он знал, от чего именно, он мог только благодарить судьбу за то, что оказался в нужное время в нужном месте. А теперь она собиралась подвергнуть опасности собственную жизнь и жизнь своего будущего ребенка, намереваясь провести ее остаток, постоянно прячась и обманывая. Сейчас он не видел ее лица, потому что от его сурового тона она опустила голову, и он мог видеть только медную гриву волос и кончик вздернутого носа. Что он там сказал о ее ребенке? Изящная и симпатичная, как мама? Он был абсолютно искренен, но мог кое-что к этому добавить. Предположить, что у нее будет такой же великолепный цвет волос и выразительные глаза. Рук Элли, скрытых рукавами старого свитера, он не видел, но был уверен, что они столь же гармонично сложены, как лицо и ладони.

Зато он мог видеть, как она защитным жестом обнимает живот и как сутулит плечи, словно бы ограждаясь от враждебного внешнего мира. Разве она мало преодолела трудностей, чтобы еще и он приставал со своими поучениями?

– Извини меня, – мягко сказал Макс. – Я не хочу делать все хуже. Я помогу тебе, чем смогу.

Элли посмотрела ему в глаза, и он не мог отвести взгляд. Он помнил цвет ее глаз, но совершенно забыл об их воздействии. Он чувствовал этот взгляд, как прикосновение руки. Как просьбу о поддержке. Об опоре. Он же может дать ей эту малость.

– У тебя ведь нет нового адреса Сары?

– Нет. – Макс нахмурился. – Ты ведь знаешь, почему она так внезапно сорвалась в Штаты?

– Честно говоря, нет. В письме она подробно не объясняла. У меня сложилось впечатление, что она собралась начать все сначала. Новую жизнь.

– Нет, дело не в этом.

Элли выглядела шокированной:

– Она хотела убраться от меня подальше?

– Нет. Она не сказала тебе, что у Джоша обнаружили лейкемию полгода назад?

– О господи! – У Элли перехватило дыхание. – Я помню, она беспокоилась о нем, когда я уезжала. Она считала, что эта ситуация на него плохо влияет. В том числе поэтому я и уехала из Окленда.

– Они ничего не знали, пока не приехали сюда. Здесь ему стало намного хуже, и она решила, что обязана попытаться найти его отца, чтобы в случае чего иметь возможность пересадки костного мозга. Ей удалось найти его по свидетельству о рождении – оказалось, что он доктор и работает в Калифорнии. И она решила, что лучше всего будет устроить ему встречу с Джошем. По телефону или по электронной почте гораздо легче сказать «нет». Она собирается, если получится, оставаться в Штатах до тех пор, пока не сделают пересадку.

– Наверное, ей нужна помощь в уходе за ним. Я могла бы помогать ей. Бедная Сара. Наверняка она нуждается в дружеской поддержке, даже если больше ни в чем.

Ее решимость могла бы вызывать восхищение, если бы не дрожь в голосе, которая показывала, что она, так же как и он, отлично понимает, что этот план ведет в тупик.

– Элли, тебе нельзя сейчас ехать в Штаты, – мягко произнес Макс.

– Тогда в Австралию. Здесь всего несколько часов пути.

– У тебя есть там друзья или родственники?

– Ну, у меня есть знакомые в Дарвине^[4].

– Почти так же далеко, как и Штаты. А с нашей стороны Австралии? Мельбурн, Сидней, Брисбен?

Элли вздохнула:

– Нет.

– Как же ты справишься одна?

– Найду работу. Я хороший специалист в своем деле.

– Уверен, так и есть. – Макс подавил вздох. – Но разве ты сможешь устроиться операционной сестрой без документов, подтверждающих квалификацию? Без справки с прошлого места работы? Они ведь наверняка захотят поговорить с твоим предыдущим начальством.

Элли снова отвела взгляд:

– Ты прав… я знаю. – Горечь поражения звучала в ее словах. – Я постоянно прокручиваю все это в голове, мучаюсь и надеюсь только на то, что мне удастся что-нибудь придумать. Какой-то выход, который сработает. – Она бросила на него взгляд, и он увидел, что ее глаза блестят от слез. – Но я не могу. Мне остается только жить одним днем, думая о том, что мне нужно делать сегодня. Даже в течение ближайших нескольких часов.

– То, что тебе нужно делать сегодня, – это убедиться, что с тобой и твоим ребенком все в порядке.

Она покорно кивнула:

– Я пойду к врачу завтра. Найду акушерку.

– И будешь рожать в больнице?

Элли затрясла головой:

– Я не могу! Что, если Маркус узнает? Захочет провести тест на ДНК или что-нибудь такое и убедится, что ребенок его? Тогда он его заберет. – Элли держалась за стол мертвой хваткой. – Я не позволю этому случиться! Я не отдам этого ребенка! Это мой ребенок! – Она повернулась, собираясь уходить.

– Эй… Мой вообще-то тоже. В каком-то смысле. – Макс тоже вскочил, собираясь ее остановить.

Если она сейчас уйдет, он не сможет ей помочь, а он уже взял на себя эту ответственность, когда «признал отцовство». Понятно, что он притворился и мог бы сейчас забыть об этом, но странным образом это чувство делалось сильнее.

Элли уже преодолела полпути до двери, но внезапно свернула, чтобы забрать сумочку, которая по-прежнему лежала на полу неподалеку. Вдруг она резко остановилась, обхватила руками живот и, к ужасу Макса, перегнулась пополам, крича от боли. На ее джинсах появилось темное пятно. Господи, неужели у нее отошли воды?

Через мгновение он уже был рядом с ней, обнимая ее и помогая лечь на пол прямо там, где она стояла. Когда он убрал руки, то заметил на своих ладонях явные следы крови.

– Не шевелись, Элли, – сказал он. – Все будет хорошо. Я сейчас вызову скорую.