Глава 7

В обед девушки вышли прогуляться в торговый центр и перекусить. Погода еще стояла теплая, осень не успела вступить в свои права, и днем было по-настоящему тепло. Подставив лицо солнечным лучам, Вероника сделала глубокий вдох, наслаждаясь теплым ветерком и ароматом скошенной травы.

– Там за углом есть отличная кофейня, – сказала Наташа, показывая рукой в сторону сквера.

– Отлично, идем туда! – обрадовалась Копылова.

Почему-то сразу захотелось бодрящего напитка. Крепкого и без молока. Чтобы можно было прочувствовать всю горечь и палитру аромата. Ника любила пить его без сахара, чтобы ничто не отвлекало от истинного вкуса. Наслаждаясь напитком, она будто погружалась в себя и лучше понимала свои проблемы и желания.

– Не обращай внимания на девчонок, – сказала Наталья, когда девушки устроились на скамейке со стаканчиками с кофе и вкуснейшими круасанами, – они хорошие, правда немного заносчивые. Галка по уши втрескалась в Малчанова и готова стелиться перед ним ковриком. Я все понимаю, наш зам интересный мужчина, но у него на лбу написано «КАААЗЕЛ», неужели она этого не видит?

Вероника пожала плечами.

– Любовь зла, – ответила она, – а такие, как Малчанов этим пользуются.

– Это да, – усмехнулась блондинка, – на самом деле он не такой и плохой. Отзывчивый, добрый, никогда не откажет в помощи. Ну вот натура у него такая… как бы культурно выразиться, эм… кобелиная. Ему всегда нужно внимание противоположного пола, без этого наш цветок нарцисс чахнуть начинает. – Вероника хихикнула, а Наташа продолжала. – К сожалению, не все воспринимают заигрывания со стороны Николая Вячеславовича адекватно. Раз мужик улыбается, говорит комплименты – значит он уже готов на все ради ночи с тобой. Нет! Это просто флирт. Я видела его жену, она приходила к нам в офис. Очень милая, ухоженная и приятная девушка. Вот просто куколка. Нет в ней напыщенности и самовлюбленности. Так наш Николай Вячеславович изменился прямо на глазах. Превратился в мурчащего котика – Людочка то, Людочка это, Людочка жизнь моя!

Вероника удивленно воззрилась на подругу.

– Ого! Неожиданно! – призналась девушка.

– А я тебе что говорю! – согласно кивнула блондинка, – А дурочка Галина не понимает этого. Готова глаза выцарапать любой, на кого еще посмотрит Малчанов.

– А почему Андрей Сергеевич развелся? – неожиданно для себя самой спросила Копылова и прикусила язык. Ну к чему этот нездоровый интерес к начальнику?

Однако Наталья с готовностью подхватила тему для разговора.

– Никто толком ничего не знает, – с сожалением вздохнула она, – у меня друг работает водителем Андрея Сергеевича, – при этих словах девушка кокетливо поправила белокурый локон, а мило порозовевшие щеки выдали романтический интерес к тому самому другу, – так вот он раньше возил по делам супругу Ильясова и их сына. Сейчас возит только сына и его няню. Вернее нянь. Они меняются постоянно. Мелкий тот еще чертенок, не справляются с ним лучшие педагоги, нанятые отцом, уходят, несмотря на шикарную зарплату.

– Трудный ребенок? – спросила Вероника, почему-то вспомнив своего недавнего знакомого Матвея.

Она не назвала бы мальчишку чертенком, скорее проказником, но была уверена, что с ним легко можно найти общий язык. Ребенок развит не по годам, смотрит на этот мир совсем по-взрослому. Другой вопрос – что заставило его так рано повзрослеть.

– Да нет, – пожала плечами Наталья, – немного избалован, как все дети, не знающие ни в чем отказа. Он старается привлечь внимание к себе, может быть мстит за то, что Андрей Сергеевич не позволил матери забрать его, а может просто развлекается так. Он то из дома сбежит, то школу прогуляет, то дерется с одноклассниками. Не хочет ходить ни на какие занятия. Ему возили лучших педагогов по музыке, доставляли самых известных тренеров по фехтованию, теннису и даже поло. Он ходил в школу искусств, но и там не сложилось.

– М-да уж, бедный ребенок! – от души пожалела незнакомого мальчика Копылова.

– Ребенок? – тонкая бровь Наташи удивленно изогнулась, – Тут скорее бедный папа!

– Если бы папа уделял побольше внимания своему сыну, а не загружал его разными занятиями, мальчик не пытался бы добиться общения с отцом столь кардинальным способом.

– Может быть, ты права, – задумалась подруга.

– В любом случае, это не наше дело, – проговорила Вероника, – странно только, что ребенок остался с отцом, хотя в наше время все решают деньги. Скоро закончится обеденное время, пора идти. Не хочу опоздать с перерыва в первый рабочий день.

Наташа выбросила в урну пустой стаканчик из-под кофе и поднялась.

– Ты права, пора идти. Галина с Юлькой быстро донесут, если опоздаем.

Вторая половина дня прошла без происшествий. Вероника знакомилась с программой, с коллективом и постепенно привыкала к своим обязанностям. Ей нравилось чувствовать себя частью команды. Домой она спешила воодушевленная. Ей не терпелось поскорей все рассказать маме. По дороге девушка купила тортик, чтобы отметить свой первый рабочий день. Подъезжая к дому, ощутила странное беспокойство. Сердце сковало неприятной коркой льда. Хотелось увеличить скорость, быстрее добраться до подъезда, чтобы отделаться от дурного предчувствия. Надежда не оправдалась. Перед подъездом стояла «скорая».

– Мама! Мамочка! – не помня себя от ужаса, Вероника взлетела вверх по ступенькам, все еще лелея внутри себя надежду, что это не в их квартиру вызвали врачей.

Сердце пропустило удар и замерло, когда девушка оказалась на лестничной площадке перед приоткрытой дверью.

– Только не это! – в отчаянии прошептала Ника, переступая порог квартиры. – Мама! – повысила голос, но тут же прикрыла себе рот ладошкой.

В комнате мамы ярко горел свет. Незнакомые люди столпились у кровати. К Веронике обернулась женщина средних лет в бирюзовой форме и медицинской маске на лице.

– Вы кто? – строго спросила она.

– Я ее дочь, – голос предательски дрогнул, горло сковало спазмом, – что случилось?

– Не мешайте, девушка, – строго проговорила женщина, – разбираемся. Похоже, у вашей мамы случился инсульт.

Из Вероники как будто разом выбило весь воздух. В глазах потемнело, ноги стали ватными. Нельзя раскисать! Сделала глубокий вдох. Медленный выдох. Только нельзя позволить панике взять верх. Сейчас не время.

– Ника…

Хриплый голос из кухни немного отвлек ее от переживаний и вернул в реальность. Вероника обернулась. В дверях стоял отчим. Бледный, растрепанный и совершенно трезвый.

– Что случилось? – вновь задала она этот вопрос.

– Я не знаю, – покачал головой Костя, – я пришел домой, а она…

Он с шумом втянул воздух сквозь зубы и прикрыл глаза.

– Мы забираем ее в больницу, – заявил один из врачей.

Наталью Леонидовну уже положили на каталку. Вероника даже не успела опомниться, как маму уже вывезли из квартиры.

– Подождите! – крикнула девушка, бросаясь следом, – Я с вами!

– Не положено! Вас все равно не пустят в реанимацию, – доктор тут же потеряла интерес к беседе.

– В какую больницу вы ее отвезете? – не сдавалась Ника, следуя за ними.

Она не сводила сосредоточенного взгляда с лица матери. Бледная, осунувшаяся Наталья Леонидовна казалась восковой куклой.

– В двадцать первую, – ответили ей и закрыли дверь в скорую.

Девушка в ступоре смотрела на удаляющуюся по темному двору машину. Ярко мигали проблесковые огоньки на крыше, и громко выла сирена. Не верилось во все происходящее. Такого просто не может быть! По щекам катились крупные, горячие слезы.

– Ника! – отчим, оказывается, все это время стоял рядом.

Он обнял девушку за плечи, то ли в порыве поддержать ее, то ли самому найти связь с действительностью. Особенно остро сейчас ощущалось их одиночество. Как никогда они были нужны друг другу.

– Я в больницу! – сообщила Вероника.

Ей было просто необходимо сейчас что-то делать.

– Тебя не пустят же, – покачал головой отчим.

Девушка посмотрела на того, кто не так давно заменил ей отца. Сейчас он казался бесконечно уставшим и постаревшим. Как будто вместе с женой врачи увезли его жизненную силу.

– Я попрошу Григория Максимовича позвонить, и меня пропустят, как сотрудника.

– Кто такой Григорий Максимович? – напрягся Костя.

– Мой начальник. В смысле он заведующий отделения, где я подрабатываю на ночных дежурствах, – пришлось признаться в своих ночных похождениях.

В глазах мужчины мелькнуло что-то очень похожее на вину.

– Я не знал… – только и сказал он, опуская взгляд, – прости меня, девочка, – проговорил с тяжелым вздохом, – я думал… я боялся, что ты… прости меня короче.

Вероника улыбнулась грустно.

– Сама виновата, – покачала она головой, – надо было рассказать давно.

Над головой громыхнуло. Яркая вспышка прорезала вечернюю темноту двора многоэтажки.

– Я поеду с тобой! – сообщил Костя, доставая ключи от машины из кармана.

Припаркованный рядом Хендай мигнул и тилинькнул сигнализацией.

– Тебя точно не пропустят, – с сомнением сказала Вероника.

– Зато я буду спокоен, что ты не промокнешь и не замерзнешь, – усмехнулся отчим, – мне так будет спокойней, я хоть делом буду занят, и не буду накручивать себя. Пожалуйста!

Он так посмотрел в глаза Ники, что у нее невольно сжалось сердце. Сильный мужчина сейчас больше был похож на растерянного мальчишку.

– Поехали! – приняла она решение, – Может быть что-то нужно будет привезти или лекарства купить.

Машина мчалась по темным улицам засыпающего города. Вероника смотрела сквозь мокрое лобовое стекло, по которому время от времени широкими размахами проскальзывали «дворники», и молилась, чтобы с ее мамой было все хорошо.

Ночь прошла без сна. Григорий Максимович помог Веронике попасть в отделение реанимации двадцать первой больницы. Девушка оделась в особую форму, чтобы пройти к матери, но все равно ничем не могла ей помочь. Все что оставалось – это наблюдать за действиями врачей, следить за показаниями приборов и напряженно вслушиваться в диалоги присутствующих.

Кризис миновал. Это стало ясно, по тому, как облегченно выдохнул доктор, руководивший процессом. Вероника могла видеть только его глаза, когда он поворачивался, и слышать голос. Лицо мужчины было наполовину скрыто медицинской маской, на голове шапочка, укрывающая волосы, облачен он был в специальный костюм бирюзового цвета.

Внезапно доктор обернулся и посмотрел прямо на Веронику.

– Можете побыть с ней немного, – проговорил мужчина. Копылова даже не сразу поняла, что он обращается именно к ней, – Только недолго, вашей маме необходим покой. Потом зайдите в ординаторскую, я все вам расскажу.

Благодарно кивнув, девушка сглотнула тугой ком в горле, не в силах произнести ни звука. Медленно, будто боялась спугнуть, приблизилась к кровати, на которой спала ее мама. Осторожно, очень бережно коснулась тонких пальцев теплой руки.

Некоторое время Вероника вслушивалась в ритмичный писк приборов, следила за кривой, выводимой на экран, отмечающей биение родного сердца.

– Мамочка, – прошептала девушка, – как же так? Что произошло? Ты только держись, пожалуйста! Ты мне очень нужна! У меня никого больше нет! Я так сильно тебя люблю…

Судорожный вздох. От мамы пахло лекарствами, что делало сейчас ее какой-то чужой, ненастоящей. Все происходящее виделось жутким кошмаром. Казалось – нужно очень постараться и можно проснуться. Тогда все будет хорошо… Только ничего не получалось.

Из реанимации она вышла, когда за окном забрезжил рассвет. Безумно хотелось остаться, но на улице в машине ждал Костя, а самой Веронике необходимо было идти на новую работу. Она заглянула в ординаторскую, как и сказал доктор.

– Здравствуйте, еще раз, – проговорила Копылова, когда на ее стук в дверь ей сказали «войдите». Она вошла и посмотрела на мужчину с уставшими глазами, сидевшим за столом.

– Вы дочь Берестовой? – спросил доктор.

Вероника дернула плечом, ее всегда раздражало, когда она слышала в адрес своей матери фамилию отчима. Не укладывалось у нее в голове, что мама больше не Копылова. Мысленно одернула себя за неуместные мысли, девушка согласно кивнула.

– Как она, доктор?

– Присаживайтесь, – он указал рукой на свободное кресло рядом со своим столом, – Меня зовут Лев Сергеевич, я буду вести вашу маму, пока ее не переведут в обычную палату. Дальше будем уже решать, что делать, в зависимости от ее состояния. Скажу сразу – состояние сейчас хоть и стабильное, но тяжелое. Приступ мы купировали. Она пережила микроинсульт, но ситуация осложняется тем, что у вашей мамы проблемы с позвоночником. Ей нужна операция. – На секунду мир качнулся перед глазами Вероники, – Мы делаем все возможное. Будем поддерживать все необходимые процессы. Но вы должны знать – приступ может повториться, а мы можем не успеть в следующий раз.

– Операция не опасна?

– Не опасней, чем могут быть последствия без нее.

Вероника с грустью посмотрела на Льва Сергеевича. Довольно молодой, даже симпатичный мужчина. Ему удивительно шел этот бирюзовый цвет формы. Глаза казались такими яркими, словно морские волны, темно-русые волосы и аккуратная бородка, вероятно отпущенная для того, чтобы придать солидности молодому специалисту. Следующая фраза, сказанная врачом, больно полоснула по сердцу Копыловой: