Запах алкоголя почувствовался уже в прихожей. Я не стал включать свет, чтобы не разбудить Александру. На вешалке я заметил мужской френч. В зале проскочила её тень, я открыл дверь. Александра в своем любимом жёлтом халате подошла ко мне и, прикрываясь, поцеловала в щёку. От неё исходил приятный аромат. У меня было несколько секунд констатировать бардак и явное веселье накануне. Гостя я пока ещё не видел. И, наверное, это к лучшему. Не хочу здесь встретить очередного юнца с растерянным видом, но такими горящими глазами. От Александры у них всех появляется такой зачарованный взгляд, им словно срывает головы. Боже упаси мне представить, что она с ними делает в своей спальне. Но точно мне известно наверняка – под юбкой у Александры прячется мозг.

Мы перекинулись несколькими условными фразами, я бросил на кушетку пиджак и прошел на кухню за обещанным кофе. Как я и ожидал – она попросила сигарету, не зря я до полуночи возился с самокрутками, начиняя их лучшим табаком, который только можно достать в этом треклятом городе. Аромат средиземных зёрен расплылся по кухне, я встал с деревянного стула и подошёл открыть окно. Деревянные жалюзи проскрипели официальное доброе утро. И я увидел, что плотные облака стремительно улетают в неизвестность, оголяя беспощадное солнце.

5

Нельзя просто однажды проснуться и стать грешным. Грех – это медленное движение, проба на вкус, путь. Я грешница и я завидую тем, кто не знает, что это такое. Они чисты и не преступны перед страстью и навязчивостью.

Грех – живая физическая масса, которая разрастается, принимая новую и новую энергию, подпитывая своё существование твоим падением. Одно за другим. Когда я стою на коленях перед Ником, облизывая его член, смотрю ему в глаза, я полна любви, она разливается по всему моему телу. Он протягивает ко мне руки – одной он держит меня за предплечье, вторая уже у меня между ног. Он засовывает палец в мою вагину и очень интенсивно двигает внутри – я ничего подобного никогда не чувствовала. У меня начинается головокружение, и полная потеря способности не только соображать, что я делаю, но и кто я и где я. Ник кладёт руку мне на голову и дожимает так, чтобы член вошел в рот полностью. Рот в этой ситуации – неверно подобранное слово, правильнее сказать – горло. И он уже там. Я задерживаю дыхание, чтобы он закончил побыстрее. Он стонет, смотрит мне в глаза, мои – слезятся. Я прерываюсь и просто дрочу член рукой… И мой грех не в этом, нет. Я осознаю, что через пару часов мне нужно оказаться на другом конце города, чтобы как следует отсосать одному моему другу, который обещает достать взамен редкой заморской забавы – кокаина. Мы с Ником хотим его попробовать, но поработать придется мне. Он об этом не узнает. И грех лишь в том, что я получу от этого удовольствие. Хотя и не буду смотреть в те глаза.

Я просто люблю мужчин, я просто люблю трахаться.

6

– Никогда у нас не было всё гладко, да? – Не лучшее начало для утреннего разговора, – подумала я.

– Поль, детство наше закончилось. Я ничего не могу тебе сказать. Только так, подтвердить, что всё пошло нахуй.

– Саша, я просто хочу знать, что с тобой всё в порядке. Я принёс круассаны и пожелание доброго утра.

– Мне нужно заплатить за жилье и спросить тебя – когда ты определишься со своей жизнью? Когда найдёшь себе девушку?

Поль рассмеялся.

– Почему тебя это волнует?

– Меня волнует, что ты один и ни с кем не трахаешься, уж прости за честность.

– Ничего себя, да что на тебя нашло?

– Ты бесишься, потому что я права.

– Я делаю для тебя всё, оплачиваю все фактуры за тебя и твоих дружков. И ты смеешь задавать мне такие вопросы. Да не переживай ты – я трахаюсь!

– Да что ты! Тогда скажи, когда ты трахался в последний раз? Давай – поделись со мной.

– Ты прекрасно знаешь об этом! Да хрен бы с тобой, Александра! – Поль вскочил из-за стола и швырнул корку круассана на перламутровое блюдце.

В этот момент в кухне появился уже принявший душ Аарон.

– Здравствуйте. Можно мне тоже кофе?

– Добрый день, я как раз собирался уходить, – Поль протянул ему руку, пока я поправляла халат, из которого торчала правая грудь.

– Поль, давайте вместе проведем утро. Мы так редко видимся. Аарон садись. Это Поль, мой брат.

– Очень приятно, – Аарон вел себя весьма смело и расслабленно.

Мы сидели втроем за столом и курили самокрутки. Обсудили погоду, работу Поля в бюро и непростую учёбу Аарона. Мне показалось, что эти двое могли бы подружиться, и я предложила встретиться всем вместе в пятницу, чтобы сходить на рандеву, которое устраивала моя близкая подруга Ноелл. Там я смогу взять всё под контроль и подыскать неплохой вариант для Поля.

7

Ноелл говорит, что я её Душа. Для меня же – никого ближе неё нет. Она заботится обо мне так как могла бы заботиться только мать. Сегодня Ноелл исполнилось тридцать один, у неё – другие страсти, она любит себя больше, чем мужчин. И малолетки ей не нравятся, не так как мне.

Вечер проходил с Мускатом. Мы отдаём ему предпочтение по одной причине – полное отключение головы. Так было и сегодня. Стоило мне самую малость выйти за пределы своего сознания, я увидела на границе ощутимых миров образ Ника.

Я подумала, почему не сказала ему эти важные слова, их словно защемило в районе диафрагмы. Мы тогда вернулись с прогулки из М*о, лёжа на диване в спальне, держась за руки, потные от жары, ещё даже не успели разуться, оба чувствовали солнечную вибрацию в висках. Я сказала, что всё хорошо, а он ответил: «Да, всё хорошо, сам удивляюсь». И я знала, что мне хорошо с ним везде – в постели, просто разговаривая, просто идя по улице – во всех смыслах и всегда. Я не имела желания обладать им, я не была привязана к тому, что он мой допамин. Мы были словно молодые боги, свободные, принадлежащие только друг другу, пока весь мир принадлежал лишь нам. Каждый раз, опускаясь к его лицу, целуя эти жестокие, не балующие меня, губы, я теряла ощущение прошлого и будущего. С ним у нас всегда было только «сейчас».

Я не сказала этих слов. Из-за моей легкомысленности. А что, если я перестану это однажды чувствовать? Испытанное разочарование изменит его навсегда. И я буду в этом виновата. Я не могла себе это позволить, он был слишком дорог мне.

– Эй, Саша, это шампанское с анашой, – Ноелл рассмеялась.

Я хотела быть с ней на одной волне, но мысли о Нике меня не отпускали.

– У меня есть хамон с дыней. Хочешь перекусить?

– Пожалуй. Я пока тебе расскажу про Габриэля, этого с большими конскими яйцами, – она снова рассмеялась. – Знаешь, теперь мы видимся каждую неделю, он приезжает по пятницам и остаётся ночевать у меня. В прошлый раз я придумала ему кличку.

– И какую?

– Шестьдесят девятый!

Мы обе заржали.

– И как он отреагировал?

– Да никак, нормально. Он говорит мне – ты трахаешься каждый раз как последний раз.

Я поставила на пол, где сидела Ноелл серебряный поднос с обещанной едой. И Ноелл схватила меня за запястье, глядя мне в глаза, она сказала: «Если бы я была мужиком, я бы трахала баб только сзади!»

Пока она расправлялась с хамоном, я уже оставила любые попытки справиться с флешбэками и развеселиться. Я вспоминала недавний сон, в котором Ник, обнимая меня, крайне утвердительно сказал, что любит. И снова я вернулась в спальню, в ночь, когда я попросила его остановиться, я не могла дышать от удовольствия. Подо мной было целое море, а он, не говоря ни слова, отрицательно помахал головой, взял меня за руки и плотно прижал их к кровати, продолжая трахать. Никто никогда не трахал меня так как делал это он. Ник ложился на моё тело всей массой, тяжёлыми движениями вгоняя до основания свой обрезанный член. И в тот момент, когда мне окончательно сорвало крышу, когда я осознала, что уже не чувствую рук, а он не чувствует, что сжал их до нельзя, я словно застыла в радужном желе нашего с ним времени, там, где были сейчас только мы, я еле сумела произнести: «Ник».

– Что? – Он приостановился, глядя на меня.

– Это похоже на любовь.

В дверях появился Федерико. Уж его-то я меньше всего хотела видеть. Где Федерико, там всегда групповуха, крайняя вульгарность и несмешные шутки. Но почему-то его звали на любые вечеринки, даже самые приватные, как, например, сейчас.

Я поинтересовалась у Ноелл, почему он здесь, она ответила что-то невнятное.

– Бонсуар, девчонки, у меня уже мошонка лопается! Я знаю, что вы мне не дадите сегодня, поэтому принес бренди, чтобы до беспамятства напиться.

Ноелл громко рыгнула, и мы дружно заржали.

– Слушай, Ноелл, я со времён окончания университета не слышала, чтобы ты рыгала. Почему ты перестала это делать? – Меня вдруг крайне заинтересовал этот вопрос.

– Я перестала рыгать, потому что публика пропала!

Ноелл была уже пьяна. Мы говорили ни о чём, я задолбалась сидеть в духоте и предложила прогуляться. Меня никто не поддержал, и я отправилась в ночь, накинув лёгкий стёганый пиджак. Я шла по променаду, вглядываясь в тишину. Была ли надежда у меня подцепить кого-нибудь? – Да. Сегодня я как раз надела новое бельё. Вдруг я вспомнила, что ни разу не поправляла его в течение вечера. «Нет ничего лучше, чем трусы, которые не жмут», – подумала я и свернула на улицу, где вроде бы должен был работать круглосуточный бар.

8

В тесной комнате нас набралось человек одиннадцать. Каждый из них по-своему тянулся ко мне. Одна девушка, затягиваясь десятой по счёту сигаретой, рассказывала во всех подробностях как парень из её параллели трахал её. К сожалению, они расстались, но сейчас она глубоко убеждена, что лучше секса, чем с ней у него никогда не будет. Этот её бывший друг наливал бессчётный стакан виски мальчику, из-за которого, собственно, я и притащилась сюда из бара. Имени я его не помнила. Да и он уже особо не обращал на меня внимания, поэтому я просто тусовалась.