2. До

—Да! – Как я ни старалась придать голосу уверенности, он явно звучал фальшиво.

– Сбежала, значит… – А вот отчим даже не пытался говорить спокойно. Он был в бешенстве. – Ты хоть понимаешь, что ты творишь?! Ты о матери подумала! Она же себе места не находит! Хороша дочка! Вырастил же…

– Я имею право жить там, где хочу, и так, как хочу! Вашего разрешения мне больше не надо! – Все эти годы я заучивала эту фразу, как мантру. Как же я мечтала бросить ее отчиму при встрече! Но вот она обрела словесную форму и сразу показалась мне какой-то слабой, даже жалкой. Смех на том конце только подтвердил мои опасения.

– Кто тебе такую чушь сказал?! Ты будешь там, куда я тебя засуну, и головы своей не высунешь, пока я не разрешу! Поняла?

– Мне уже восемнадцать, вы мне больше никто! – Наверно, не стоило бросать быку красную тряпку, но сказанного не воротишь. В трубке на секунду воцарилось молчание. На мгновение я подумала, что оборвалась связь. Но отчим просто испытывал мое терпение. – Моя жизнь вас больше не касается. Давайте сделаем вид, что мы чужие люди, и больше никак не будем пересекаться.

– Слушай сюда, взрослая моя! – Голос отчима звучал ровно, без эмоций, даже как-то устало. – Завтра же ты забираешь документы из института и сваливаешь из этого города на все четыре стороны. Деньги на первое время завезет мой человек. И поверь, это, прежде всего, в твоих интересах. Я все сказал!

Что-то добавить или возразить я не успела: отчим отключился. И у меня на душе мгновенно стало холодно и горько. Вот за что они со мной так поступали! Чем я так мешала, что даже находиться со мной в одном городе было невыносимо противно?

Домой идти сразу же расхотелось, и тем более следовать глупым рекомендациям отчима. Твердо решила, что никуда не поеду, а если я ему была настолько ненавистна, пусть уезжает сам. В конце концов, город огромный, вероятность когда-либо пересечься друг с другом у нас была ничтожно мала.

С этими мыслями я незаметно дошла до кофейни на углу. Решив, что отдых и кофе мне необходимы, я заняла место на летней веранде. В голове постоянно прокручивала недавний разговор, невольно вспоминая свое детство: как ни крути, а корни их неприязни ко мне произрастали именно оттуда. Но ничего особенного в голову не приходило.

Мы переехали в особняк Соболева накануне его с мамой свадьбы. Это был огромный дом с ухоженной территорией. Мне он казался настоящим дворцом. От громоздких ворот до дома мы ехали минут пять. Извилистая дорожка с клумбами и кустарниками по краям вела к белоснежному трехэтажному зданию. Вот зачем, казалось бы, человеку трехэтажный дом? Стоило зайти внутрь, как вопросов и поводов для изумления становилось все больше. Гостиная, отчасти походившая на фойе какого-то театра, была необъятных размеров. Светлая, с огромными окнами в пол и широкой лестницей с отделкой под камень, она создавала ощущение нереальности. На втором этаже была отдельная комната для меня – огромная, с большущей мягкой кроватью. Белоснежный ковер с единорогами и светлая мебель в таком же стиле делали комнату поистине сказочной.

Максим Петрович тогда был со мной очень тактичным. Всегда старался услышать мое мнение, пытался завоевать мое доверие и одобрение. Нет, он никогда не сюсюкал со мной, но общаться с ним было приятно. Сразу после свадьбы он попросил называть его папой, но я отказалась: у меня был отец, и пусть знала я о нем лишь из редких рассказов матери, но назвать папой другого человека не смогла. Максим Петрович отнесся к моему решению с уважением, но с тех пор в его поведении стал прослеживаться холодок –не явный, но сближение между нами в тот момент застопорилось, а спустя пару лет начался откровенный разлад. Не думаю, что отчим сильно переживал из-за этого. Не сложились теплые отношения, и ладно. Открытых конфликтов между нами не возникало, просто мы стали друг другу чужими.

Мама тогда была так увлечена им, что мое мнение ее волновало в последнюю очередь, как и наши ледяные с ним отношения. «Ксюшенька, ну что ты такое говоришь?! Максим любит тебя, как родную. Не выдумывай!» – Она даже не пыталась меня услышать. Мне было обидно, но поделать я тогда ничего не могла.

У отчима был и свой сын от первого брака, Алексей – высокий темноволосый парень с серыми ледяными глазами, как у отца. Его гордость и отдушина. Алексей был старше меня лет на семь и активно занимался плаванием. Постоянные соревнования, медали, кубки – казалось, никто не умел плавать быстрее Леши. Да, Леша во всем был чемпионом. После каждой своей оплошности я сразу слышала, что вот Леша бы так не поступил, равняйся, учись, глядя на брата. Вот только какой он мне брат? Между нами не было ничего общего – пропасть. Нельзя сказать, что Леша был рад мелкой сестрёнке. Я его откровенно бесила, но в силу воспитания он не позволял себе ничего лишнего, сглатывая все мои обидные слова с постоянным: «Ты же мелкая – что с тебя взять?».

Года через три Леша уехал учиться в Москву, хотя отец настаивал, чтобы тот получил образование за границей. Однако Леша был еще тем упертым бараном, и если он решил учиться в московском вузе, изменить его решение никто не смог.

Он часто приезжал на каникулы домой – такой взрослый, серьезный и безумно красивый. Однажды он приехал с девушкой – милой, скромной блондинкой с огромными, как у оленя, карими глазами. Она была похожа на куклу. А Лешка смотрел на нее таким теплым и добрым взглядом, каким ни разу не взглянул на меня. Конечно, я все еще была лишь мелкой надоедливой сестренкой, хотя тогда мне уже исполнилось тринадцать. Мы с подружками вовсю обсуждали мальчишек, интересовались модой и старались выглядеть, как взрослые, но, сидя рядом с Лешиной «куклой», я понимала, что все мои старания тщетны. Ведь кто я? Нескладный подросток с тощими ногами, без каких-то намеков на женственность и привлекательность. Тогда я впервые ощутила себя неуютно, неуверенно, и было что-то еще, что заставляло сердце сжиматься от одного только взгляда на их переплетенные руки, нежные взгляды и шептания на ушко. Мне хотелось оказаться на месте этой девушки, а ее стереть в порошок.

Именно в тот день я поняла, почему Леша никогда не был для меня братом. Мои чувства к нему были иными. От осознания своей увлеченности им мне стало тогда жутко неловко. Если раньше я с легкостью могла смотреть в его ледяные глаза, говорить всякие колкости, вредничать, то сейчас боялась даже взглянуть на него. А если случайно встречалась взглядом, ощущала, как краска стыдливо приливает к щекам. Хорошо, что Леша быстро вернулся в Москву, и все, что мне оставалось, это лишь мечтать.

Мечтала, к слову, я совсем недолго. Буквально через пару месяцев и меня отправили учиться в Лондон – точнее, просто выгнали из дома, из города, из прежней беззаботной жизни.

3. Егор

– У вас что-то случилось? Всё хорошо? – Мягкий мужской голос, раздавшийся над головой, вырвал меня из воспоминаний. Подняв голову, я увидела симпатичного молодого человека лет двадцати. Судя по бэйджику и фирменной одежде, это был сотрудник кофейни. Странно: вроде, до этого меня обслуживала девушка.

– Простите? – не до конца понимая, что он от меня хочет, спросила я и в этот момент осознала, что на автомате помешивала ложечкой в пустой чашке. – Ах, это? Все нормально, просто задумалась!

– Тогда, может, еще чашечку?

Мне показалось, или он мне подмигнул? А глаза у него красивые, да и вообще парень симпатичный.

– С удовольствием!

– Отлично, через пару минут самый вкусный кофе будет у вас!

Вот только ни через пару минут, ни через десять кофе так у меня и не появился. Решив не терять времени, подошла к бариста, чтобы забрать кофе с собой и не ждать больше за столиком. За стойкой стоял тот самый парень, которого я приняла за официанта.

– Оу, это вы?! – Он растерянно посмотрел на меня и извиняющимся голосом добавил: – Помню, помню про самый вкусный кофе для очаровательной задумчивой девушки! Одну секунду! С собой?

– С собой.

Не дождавшись ответа, парень уже начал колдовать над напитком у кофе-машины.

– Вы меня простите, что так долго. Просто никак не могу найти помощника, а сам едва все успеваю. Я оглянулась; весь зал, и правда, был забит, ни одного пустого столика не было.– Лето… Никто не хочет работать. Обычно нас тут двое, и клиентам не приходится ждать долго.

– Может, у вас завышенные требования к кандидатам?

– Кроме желания работать – ни одного!

– Что, и даже студентов берете?

– А почему бы и нет? Днем посетителей не много, помощь нужна по вечерам и в выходные. Ваш кофе! – Парень развернулся ко мне и поставил бумажный стаканчик. – Меня, кстати, Егор зовут. А вас?

– Ксюша. Спасибо! – Хотела взять стаканчик, но парень меня остановил.

– Ксюша, а может, ко мне в помощницы пойдешь? – Он как-то резко перешел на «ты».

– Может, и пойду.

Зачем я это сказала? Где-где, а в кафе работать никогда не хотела. Но то ли взгляд Егора, то ли атмосфера нашего общения повлияли на мои слова.

– Я серьезно, Ксюш! Конечно, оклад у нас тут не самый большой, но чаевые отличные. Да и работа интересная! По жизни пригодится! Не смейся! Будешь потом мужа удивлять кофейными изысками! Да, и самый главный аргумент в пользу твоего «да»: поверь, работать в моей компании тебе точно понравится!

– Егор, даже не знаю… – Я действительно пребывала в смятении. Но если серьезно, работа мне не помешала бы. На одних уроках с Матвеем много не заработаешь, а жить на что-то надо. Просто всё вышло несколько неожиданно.– Я могу подумать?

– Вот, позвони мне вечером! Дольше ждать не могу: сама видишь, полный аврал.– Он протянул мне салфетку, на которой ровным почерком был написан его номер.

– Я позвоню.

Субботнее утро встретило меня стуком проливного дождя в окно и раскатами грома где-то вдалеке. Серое пасмурное небо совершенно не подходило к моему настроению. Впервые за долгое время я проснулась с улыбкой на лице. И неужели причиной тому вчерашний вечерний разговор с Егором, затянувшийся почти на пару часов? Да, вчера я согласилась работать с ним и была сильно удивлена, что Егор был не просто бариста, а владельцем этой самой кофейни.

Оказалось, так парень совмещал свое хобби и неплохую прибыль. А еще я узнала, что он учился в том же универе, куда поступила и я. Правда, был уже на третьем курсе и с этого года перешел на заочное отделение, чтобы больше времени уделять любимому делу.

Разговор получился легким, и совершенно не хотелось его прекращать. Мы были на одной волне, и это было так классно! Я была уверена, что с Егором мы поладим!

Пасмурное утро я решила скрасить вкусным завтраком, а потому уже через пятнадцать минут вовсю жарила оладушки по бабушкиному фирменному рецепту. Вообще, это был такой кайф: готовить самой! Мне не хватало этого в Лондоне, хотя не скажу, что нас плохо или невкусно кормили – скорее, наоборот. Но когда ты готовишь сам, то получаешь удовольствие вдвойне: и от вкуса блюда, и от предвкушения его в процессе готовки.

Когда раздался стук в дверь, я была уверена, что это Алевтина Егоровна. Она частенько заходила ко мне. Мы часто вместе пили чай, она рассказывала мне о бабушке, а позавчера научила варить борщ, да такой вкусный, что пальчики оближешь! Поэтому, оставив оладушек скворчать на сковородке, побежала, чтобы открыть дверь и пригласить соседку позавтракать вместе. Но в гости ко мне пришла не она.

4. Крокодил

– Здравствуй, Ксения!

Открыв дверь, я замерла на месте.

Я совсем не ожидала увидеть его. В черном пиджаке и такой же черной водолазке, из-под приспущенных очков на меня внимательно смотрел Геннадий Викторович Миронов, или просто дядя Гена, хотя для меня он всегда был «моим самым лучшим в мире крокодилом». Такую вольность он позволял только мне, даже мама называла его исключительно по имени и отчеству. Кем он был для семьи Соболевых? Другом, защитником и правой рукой Максима Петровича. К его помощи последний прибегал лишь в очень сложных ситуациях. Казалось, дядя Гена мог всё. Для него не существовало закрытых дверей и нерешаемых проблем. За семь лет жизни в семье Соболевых он стал для меня вторым отцом и самым близким человеком. Грозный, молчаливый и неприветливый, он внушал страх и трепет окружающим, но только не мне. В мои семь он стал для меня «крокодилом Геной», добрым и заботливым. Я не боялась его, а наоборот, всегда тянулась к нему и восхищалась его силой и острым умом. Когда мне исполнилось двенадцать, отчим прикрепил дядю Гену ко мне в качестве личного водителя. Тогда это не вызывало в моей голове вопросов, но, уже будучи в Лондоне, я часто задавалась вопросом: почему именно он? Вспоминая все наши поездки, я поняла, что рядом со мной он играл роль не водителя, а личного охранника. Но вот зачем двенадцатилетней девчонке такая серьезная охрана, я так и не узнала. За пару недель до моего отъезда в Лондон дядя Гена внезапно исчез, и на все вопросы, где же Геннадий Викторович, я получала один и тот же ответ: уехал, куда и зачем – неизвестно. Но однажды я случайно не услышала разговор отчима по телефону. Беседовал он явно с врачом, и речь шла о моем «любимом крокодиле«, но что конкретно произошло, так и осталось тайной. И вот он тут, прямо передо мной, стоял на пороге моей квартиры. Он почти не изменился, только волосы местами покрыла седина.

– Ксюнь, может, разрешишь войти? – спросил он: слишком долго я ошалело смотрела на него.

– Конечно, Геннадий Викторович, проходите.

– И давно я для тебя Геннадий Викторович? – Закрыв за собой дверь и принюхавшись, он добавил: – Ксюнь, у тебя горит что-то!

И точно, оладушки уже не просто пригорели, а начали дымиться. Выйдя из ступора, я побежала спасать кухню и остатки своего завтрака.

Дядя Гена прошел следом, открыл форточку, чтобы немного проветрить кухню, и уселся за стол. На маленькой кухне его огромная фигура занимала практически все место, но заботило меня сейчас совсем другое. Пока я думала, как правильно сформулировать и задать вопрос о причине его визита ко мне, дядя Гена начал сам.

– Ксюш, давай ты сейчас организуешь старику большую кружку черного чая, да мы с тобой потолкуем. Понимаю, что вопросов в твоей голове сейчас как пчел в улье. Но постарайся меня выслушать молча и без эмоций… ну, или хотя бы не перебивай. Договорились?

В ответ я кивнула и принялась собирать на стол.

– Ты скажи мне, глупому: зачем сбежала из Лондона? Только напоминаю: без эмоций, по делу!

И вот что мне ему надо было ответить? Боялась, что отчим отправит еще куда подальше после окончания школы? Хотела испариться с их радаров и начать жизнь с чистого листа?

– Молчишь! То-то и оно! Понимаешь, Ксюш, вот нельзя тебе было возвращаться, никак нельзя.

– Поэтому и сбежала. Мой дом здесь. Я же даже с бабушкой не попрощалась. И все из-за чего? Из-за того, что кто-то видеть меня больше не желает? Так пусть не смотрят, я же к ним не лезу! – В душе бушевал ураган, но, зная дядю Гену, я держала себя в руках.

– Знаешь, иногда все не так просто, да и не так, как кажется. Думаешь, не нужна никому, с глаз долой, и хорошо? Так вот, скажу тебе, что все наоборот. Сложно всё! Очень! И твой внезапный приезд делает ситуацию еще более опасной для всех. Максим уверен, что еще не поздно тебе вернуться в Лондон, а мне кажется, что это уже не вариант: слишком много где ты уже засветилась. Поэтому действовать будем по моему плану.

Так много слов, какой-то непонятной для меня информации, а в голове набатом повторялись его слова: «Думаешь, не нужна никому?.. Все наоборот…» И что всё это могло значить?

– Как мама? – перебив дядю Гену на полуслове, спросила дрожащим голосом.