Глава 5

Она пахла лесной земляникой, цветущей акацией и жасмином. Запах был тонким, едва уловимым, но он летел впереди нее. Внутренний Зверь учуял его сразу, едва девушка выскользнула на крыльцо из стеклянных дверей отеля. Порыв теплого ветра подхватил ароматное облако и обрушил на Кира, заставляя мужчину до боли сжать кулаки и скрипнуть зубами.

Не доверяя себе, Стромов опустил на глаза солнцезащитные очки с зеркальным покрытием. Сомнительная защита, но все же…

Лика застыла в пяти шагах от него, растерянно улыбаясь.

– Привет…

– Хорошо выглядишь, – он отпустил дежурный комплимент, радуясь, что зеркальные стекла очков скрывают его голодный взгляд.

Белая блузка, черная юбка – вроде бы строгий, деловой вид обезличенного офисного планктона, но обтянутые тонким капроном коленки девушки, мелькавшие при ходьбе, показались искушенному Киру верхом сексуальности. Засмотревшись, он представил, как опускает ладонь на эту коленку, чуть сжимает ее, а потом плавно ведет руку вверх, собирая в гармошку узкий подол.

– Правда? – Девушка покраснела, словно прочитав его грязные мысли. Кир заметил, как она нервно мнет ремешок своей кожаной сумочки, и это слегка остудило его.

– Правда. Садись. – Он распахнул перед ней дверцу машины.

Лика проскользнула мимо него, обдав ароматом духов. На долю мгновения девушка оказалась так близко, что Кир почувствовал тепло ее тела, и этого оказалось достаточно, чтобы вся кровь отхлынула от лица и прилила к паху.

Стромов прикрыл глаза, пытаясь вернуть хладнокровие. Мысль оказаться с этой девчонкой в одной машине уже не казалась такой замечательной.

Устроившись на заднем сиденье, Лика прижала сумочку к груди и с любопытством огляделась. Кир не мог не отметить, как заблестели ее глаза – он поймал этот блеск в зеркале заднего вида. Еще бы им не блестеть: салон автомобиля был отделан черной кожей и лакированными панелями из сандалового дерева. И вообще, Гелендваген – удовольствие не из дешевых. Женщины, с которыми Кир привык проводить время, сразу подсчитали бы стоимость автомобиля и прикинули доход его хозяина. Вот и эта открыто разглядывала салон, не скрывая восхищения.

– Нравится? – губы Стромова изогнулись в ленивой усмешке.

Он был уверен: сейчас Лика мысленно потирает ручки, радуясь, что такой импозантный мужчина обратил на нее внимание. Все они алчные сучки. Кто больше, кто меньше. И эта вряд ли чем-то от них отличается.

– Красивая машина, – Лика улыбнулась. – Я в таких никогда не ездила.

Улыбка казалась искренней, чуть наивной, и Кир на секунду забылся, засмотревшись на губы девушки, на которых влажно поблескивала перламутровая помада.

Под его пристальным взглядом Лика нервно прикусила губу.

Стромов глухо сглотнул. Его кадык нервно дернулся. Дыхание на секунду застыло в груди куском расплавленного свинца. Киру захотелось рвануть ворот футболки и засунуть голову в ведро с ледяной водой. Да и не только голову. Потому что воздух в салоне неожиданно стал плотным, горячим и тягучим, как клей.

Кровь зашумела в ушах, перекрывая все звуки. И он не сразу услышал свой собственный голос, звучащий отстраненно и сухо:

– Военная база очень большая, практически город. Куда конкретно тебя отвезти?

Лика нахмурила бровки.

– Корпус Е-2, вход для младшего научного персонала.

– Направление не забыла?

– Да, оно в сумочке. Показать?

Она торопливо расстегнула «молнию», собираясь предъявить ему бумажку, открывавшую для нее двери военной базы.

– Не нужно, – Кир повернул ключ в замке зажигания, и двигатель внедорожника ласково заурчал. – Просто проверь, что оно есть, иначе тебя не пустят на территорию базы.

– Понятно.

Лика смущенно улыбнулась. Ее новый знакомый заботится о ней? Она восприняла его слова именно так, и от этого у нее внутри разлилось щекочущее тепло. Никто никогда о ней не заботился. Кроме матери. Почему же этот мужчина, которого она вчера еще знать не знала, так внимателен к ней?

Лика боялась поверить в то, что он может оказаться к ней неравнодушен. Боялась довериться и доверять. И не только ему – вообще любому мужчине. Боялась, что если обманется, то разочарование будет очень глубоким. Больше всего на свете ее пугала перспектива повторить судьбу матери: остаться с разбитым сердцем и ребенком, который не нужен собственному отцу.

Непослушная прядь волос, выпавшая из узла, скользнула по шее, и Лика машинально накрутила ее на палец. Взгляд Стромова прикипел к этой пряди.

– Все, поехали, – пробормотал Кир, злясь на себя, и машина мягко тронулась с места.

Территория, подконтрольная военным, была не так уж и далеко. И пока Лика наслаждалась поездкой и последним хитом известной певицы, звучащим в динамиках, Кир собирался с мыслями. Времени на пустую болтовню не осталось. К тому же с каждой секундой запах девушки становился все насыщеннее, заставляя внутреннего Зверя нервничать. Не помогал даже включенный климат-контроль.

– Лика, – Кир прервал затянувшееся молчание, – можно задать тебе личный вопрос? Об отце.

Девушка залилась румянцем.

Кир заметил, что она краснеет каждый раз, когда он смотрит на нее или о чем-то спрашивает.

И тут же возникла мысль: а что будет, если они окажутся вместе в одной постели? Интересно, она так мило краснеет вся или только лицо?

Лика с трудом удержала ладони, чтобы не прижать их к пунцовым щекам. Все тело бросило в жар. Что делает с ней этот мужчина, если в его присутствии она сама не своя?

Девушка понимала, что глупо краснеть по каждому поводу, но сделать ничего не могла. Голос Кира пронзал ее насквозь каждый раз, стоило его только услышать. Бархатный тембр, точно смычок, задевал невидимые струны, спрятанные где-то внутри, струны, о которых Лика прежде даже не подозревала.

– Да, – она отвернулась к боковому окну, чтобы хоть как-то скрыть эмоции, с которыми не могла справиться. – Спрашивай.

Машина неслась по шоссе, вдоль которого росли стройные ряды финиковых пальм. За верхушками деревьев с одной стороны виднелась гладь океана, а с другой – живописные холмы, за которыми прятался город.

– Что ты знаешь о нем?

В зеркале заднего вида Кир видел, как Лика нахмурила брови и помрачнела. Видимо, этот вопрос был не слишком приятен. Или она раздумывала, что сказать. Наконец она пожала плечами.

– До вчерашнего дня я даже не знала, как его зовут.

Кир с трудом скрыл удивление.

– Разве мать тебе не говорила?

– Она вообще избегала любых разговоров о нем. Я знала только, что моего отца звали Тони и что он умер, когда я была совсем маленькой, – девушка хмыкнула. – Но потом оказалось, что он вполне жив-здоров, только знать меня не желает.

– А теперь? Ты сказала, что он буквально завалил тебя письмами. Ты прочитала то, что получила вчера?

– Да. Не знаю, что было в других, я их все удаляла, не открывая.

– Что он тебе написал?

Вроде невинный вопрос, банальное любопытство. Но Кир даже дышать перестал, ожидая, что она скажет.

Лика равнодушно пожала плечами, не замечая возникшего напряжения. Ей даже в голову не пришло спросить, а ему-то какое дело до ее отношений с отцом.

– Что он мог написать? Что жалеет о прошлом и хочет наладить будущее. Просит дать ему шанс.

– И ты дашь?

Лика молча отвернулась к окну. Устремив взгляд на пролетавший мимо пейзаж, она глубоко задумалась. Пауза затянулась, и когда Кир уже не надеялся услышать ответ, девушка сухо произнесла:

– Я подумаю.

Потом, невесело усмехнувшись, добавила:

– Зато теперь я знаю, как его зовут. Антуан Андрулеску.

Она не видела, как передернулось лицо Кирилла, как под темными стеклами очков вспыхнул взгляд. Не заметила, как под белой футболкой напряглись его шея и плечи, а большие ладони так сжали руль, что побелели костяшки пальцев.

Все это прошло мимо нее. Потому что стоило произнести вслух это имя, как внезапное воспоминание заставило ее саму онеметь на мгновение. Не сдержав изумленного вздоха, Лика почти прошептала:

– Черт возьми… Я уже слышала это имя…

Да, слышала, и не раз. Это имя принадлежало человеку влиятельному, не обделенному деньгами и властью. И очень часто оно звучало в связи с резервацией Химнесс. Той самой, что располагалась всего в сорока милях от Тайры.

Ей понадобилось не меньше пяти минут, чтобы истина наконец-то дошла до сознания. И когда это произошло, Лика едва не задохнулась от страха. Вздрогнув всем телом, она зажала ладонью рот, обрывая испуганный вскрик. Глаза наполнились ужасом.

– Не-е-ет, – услышал Кир сдавленный голос девушки, – это не может быть мой отец, нет! Я не могу быть дочерью вера! Это какая-то шутка… Ведь шутка же, да?..

Паника захлестнула Лику леденящей волной. Девушка подалась вперед, ловя взгляд Кирилла. Вцепилась в свою сумочку так, словно та была спасательным кругом, и до боли закусила губу. Руки мелко тряслись, ей пришлось стиснуть их со всей силы, в глазах застыло смятение, смешанное с надеждой. Она ждала, что вот-вот Кирилл улыбнется, пожмет плечами и скажет: «Ну, конечно, это полная ерунда! Ты не можешь быть его дочерью, ты человек».

Но новый знакомый молчал.

Стиснув зубы, Кир смотрел на дорогу. Что он мог ей сказать?

Не дождавшись ответа, потрясенная Лика упала на сиденье и опустила ресницы. С ее губ сорвался отчаянный стон:

– О, господи, мой отец вер!.. Нет, этого быть не может…

Ее маленький мир разбился вдребезги. Ощущение катастрофы обрушилось неумолимой лавиной, сметая все на своем пути. А в следующий момент на смену панике пришла полная пустота. Пустота в чувствах и в мыслях.

Застыв безмолвной статуей, Лика слушала стук своего сердца. Оно грохотало так, что каждый его удар отдавался в висках ударом набата. И с каждым этим ударом Лику охватывало все большее оцепенение. Ее жизнь разделилась на «до» и «после», и это «после» казалось кошмарным сном.

Вот сейчас Кир остановит машину и выбросит ее вон. В лучшем случае. Или позвонит в полицию. И тогда Лику ждет либо смерть, либо вечное заточение в резервации среди тех, кого ей так не терпелось начать изучать…

Кир действительно притормозил. Сжавшись в комок, Лика следила, как он свернул на обочину, остановил машину и вышел, заглушив мотор. Хмурый, с каменным лицом, на котором застыло непроницаемое выражение, он распахнул заднюю дверцу. И сердце девушки ёкнуло: все, это конец…

– Пожалуйста… – она жалко всхлипнула и опять зажала руками рот. Ее глаза наполнились слезами.

Кир на секунду прикрыл глаза. Боже, как тяжело…

Тяжело держать себя в руках, тяжело скрывать истинные эмоции, которые сейчас рвутся наружу. Тяжело сдерживать инстинкты, которые заложила сама природа.

Внутренний Зверь бесновался и рвался наружу. Несчастное лицо девушки, которую он признал своей парой, ужас, заполнивший ее глаза, стали для него сигналом к действию. Спасти, уберечь, помочь. Взять на себя ее боль, разделить с ней ее страдания…

Кир скрипнул зубами, загоняя Зверя подальше. Нет, пока не время ему выходить на свободу.

– Лика, – произнес он охрипшим голосом, – иди сюда.

Ее глаза расширились, стали почти вдвое больше. Зрачки превратились в две бездонные ямы. Отчаянно мотая головой, девушка забилась в угол салона.

– Нет… пожалуйста… – воображение уже нарисовало, как Кир выволакивает ее за волосы из машины и бросает в толпу озверевших людей. Лика слишком тщательно изучала веров и их историю, чтобы не знать, как с ними расправляются люди. Суд Линча по сравнению с этим не более чем детская ссора.

Кир глубоко вдохнул, потом медленно выдохнул, считая про себя в обратном порядке. Это помогло немного прояснить рассудок, уже охваченный проснувшимися инстинктами. Вытерев со лба холодный пот, Стромов заговорил снова, на этот раз медленно, спокойно – так, как говорят с самоубийцей, решившим шагнуть с крыши небоскреба.

– Послушай, я не причиню тебе вреда. Я хочу помочь. Ты меня слышишь? Кивни, если поняла.

Судорожно вздохнув, Лика кивнула.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты села на переднее сиденье и взяла в бардачке бутылку с водой. Поняла?

– З-зачем?

Она ему не доверяла. Боялась. Это было ясно видно в ее глазах.

– Ты забыла, куда мы едем? Если ты не возьмешь себя в руки, то первый же патруль опознает в тебе вера. И поверь, никто не будет выяснять, как ты здесь оказалась.

Лика моргнула. Слезы сорвались с ее ресниц и побежали вниз по щекам. Теперь она была похожа на девочку, маленькую и беззащитную, и Стромов едва сдержался, чтобы не схватить ее и не прижать к себе.

– Давай, малышка, – прохрипел он, делая шаг назад и поднимая руки, – я не трону тебя. Но ты должна сделать, как я сказал.

Превозмогая собственный страх, Лика выбралась из салона и пересела на переднее сиденье. Ее ослабевшие руки тряслись, когда она открывала бардачок и доставала бутылку. Бутылка оказалась небольшой, на пол-литра, из затемненного пластика. Лика едва не упустила крышку, а потом, приложившись губами к горлышку, поняла, что не может сделать даже глотка.

Вода в бутылке пахла лекарством. Едва заметно, но все же пахла.

– Лика, пей. Три глотка, не больше, – услышала она голос Кира, прозвучавший над самым ухом. – Пей, черт возьми, иначе подставишь нас всех!

В его тоне было столько внутренней силы, что Лика, поддавшись ей, сделала пару глотков и закашлялась. Вода была горькой.

– Все, хватит, – Кир отобрал бутылку, закрыл и бросил назад в бардачок.

– Что ты мне дал? – пискнула девушка.

Обойдя машину, Стромов упал на водительское сиденье и завел автомобиль.

– Особый коктейль. Его составил мой приемный отец, профессор Мещерский. Слышала о таком?

– Д-да…

Лика решила, что бредит. Профессор Мещерский – отчим ее знакомого? Тот самый Мещерский, который разрабатывал генокод первых веров? Господи, да что происходит?!

– Этот коктейль притупляет наши инстинкты, так сказать. Держит внутреннего Зверя в искусственной спячке.

Девушке показалось, что она ослышалась.

– Наши инстинкты?.. – переспросила тревожным эхом.

– Да, – с губ Стромова сорвался горловой звук, похожий на рык, – наши. Потому что я тоже вер. Как и ты.

Он ожидал, что она закатит истерику, попытается выпрыгнуть из машины.

Но Лика только шумно выдохнула и закрыла глаза. Смысл истерить? Что-то изменится?

Она еще не успела отойти от первого потрясения, как на нее свалилось второе. Когда на голову внезапно падает весть, что твой отец не человек, а значит и ты не человек, надо время, чтобы свыкнуться со своим новым статусом. Но когда почти сразу же узнаешь, что и рядом с тобой не люди – эта новость меркнет в сравнении с первой.

Вот и Лике сейчас было безразлично, кто рядом с ней – человек или вер. Она пыталась осознать и принять собственную действительность. Коктейль Мещерского, чем бы он ни был, прояснил сознание, успокоил внутреннюю дрожь, даже паника, которая до этого момента сжимала горло холодной рукой – отступила.

– Господи… – непослушными ладонями девушка обтерла лицо, – я вер… вер… и я еду на военную базу…

– Наконец-то, – Кир не сдержал саркастичной усмешки, – я уж думал, сама не поймешь.

– Я не могу туда ехать, – пробормотала она, не слыша его. – Не могу…

– Придется.

– Господи… меня же убьют…

– Сейчас уже не убивают. Арестуют «до выяснения», а когда анализы подтвердят, что ты вер, тебе присудят личный номер, степень опасности и резервацию, в которой ты проведешь остаток своих дней. И я даже могу сказать, в какую из резерваций тебя отправят.

Он произнес это таким тоном, что Лика вздрогнула, а потом посмотрела на него. Кир давно сбросил очки, и сейчас в его глазах, безотрывно смотревших на дорогу, бушевало пламя. Плотно сжатые челюсти мужчины побелели, губы превратились в полоску, а шрам, который в этот момент не был скрыт волосами, стал похож на багровую рану.

– Ты о чем? – пробормотала девушка, чувствуя, как внутри все сжимается. То ли от страха, то ли от предчувствия скорой беды.

– О твоем отце, – процедил он сквозь зубы. – Ты ведь знаешь, кто такой Антуан Андрулеску? Знаешь, иначе бы не знала того, что он вер.

Губы Лики беззвучно выдохнули:

– Он глава резервации Химнесс с 1989 года…

А потом она рассмеялась. Ее плечи затряслись, из глаз брызнули слезы, а из груди рвался гомерический хохот.

– О, господи, – захлебываясь смехом, бормотала она, – мой отец – глава резервации! Вер первого поколения! Нет, это бред какой-то. Если все это правда, то как я выжила среди людей? Почему никто не понял, что я не такая, как все?

Она схватила Кира за руку, отвлекая его от дороги.

– Не знаю, – он бросил на нее хмурый взгляд, – Но у меня есть пара предположений.

– О… может, поделишься? – она состроила гримасу, выражая наигранное изумление.

– Если ты успокоишься.

– Успокоиться? – Лика снова хохотнула, но сквозь этот смех пробивался страх, засевший в глубине души. – Да я спокойна, как труп, которым скоро и стану! Мой отец – вер, я – вер, и еду прямехонько в руки военных! Что мне терять?!

Кир ударил по тормозам.

Машина резко затормозила, сила инерции бросила Лику вперед, на лобовое стекло. Но встретиться с ним она не успела. Мужские руки схватили ее за плечи, сжали до боли, а потом встряхнули так, что голова девушки мотнулась, как у тряпичной куклы.

Перепуганная Лика зажмурилась и икнула.

– Хватит! – раздался звериный рык. – Возьми себя в руки!

Кирилл наклонился так близко, что его дыхание коснулось ее лица. Оно было прерывистым и горячим, словно он только что пробежал стометровку. И Лика замерла, охваченная волной жара, возникшей из ниоткуда. Эта волна в одно мгновение прокатилась по всему ее телу, наполняя каждую клеточку, каждый сантиметр кожи, каждую волосинку…

А потом твердые мужские губы опустились на ее собственный рот, захватывая его в плен.

Поцелуй Кира был властным, немилосердным. Он грубо брал, присваивал, не спрашивая, чего хочет она. Потому что в этот момент ему было плевать на ее желания.

Железная выдержка подвела.

Зверь сорвался с цепи.