Глава 3

Она сошла с ума.

Это единственное разумное объяснение тому, что сейчас происходит.

На ее глазах обожженные ладони мужчины со странным именем затянулись здоровой кожей. Но так не бывает!

Тая точно знала, что люди не умеют заживлять раны в течение двух минут. И даже если предположить, что она не помнит последних месяцев своей жизни, все равно, медицина не могла за это время шагнуть так далеко.

Вывод остается только один: она бредит.

Единственный разумный вывод. Другие Тая не принимала в расчет.

Потрясенная этой мыслью, девушка не заметила, как незнакомец, назвавшийся Крейном, оказался рядом с ней. Буквально секунду назад он стоял возле печки, в противоположном углу комнаты, и их разделяло не менее пяти метров. А через миг оказался так близко, что она почувствовала его запах.

Крейн пах можжевельником, дубовой корой, свежевыделанной кожей и чем-то еще, что память Таи не смогла определить. Но он был очень реальным. Не похожим на плод больного воображения.

Застыв в полушаге от нее, мужчина вкрадчиво произнес:

– Хочешь сказать, ты не знаешь, кто сделал тебе ребенка?

– Нет…

– И не знаешь, почему пыталась покончить с собой?

Подчиняясь невольному порыву, Тая коснулась горла, а потом запрокинула голову, и их взгляды встретились. Его пронзительно-острый, изучающий, проникающий в самую суть, и ее – растерянный, потрясенный, но почти смирившийся с собственным сумасшествием.

Тая коротко выдохнула. Близость этого мужчины подавляла ее и смущала.

– Я не помню, – повторила, отводя взгляд.

– Не помнишь?

Она почувствовала удивление в его голосе.

– Да… Все что я помню, это как уснула у себя дома, в Строгино. И тогда еще не было… этого, – она выразительно посмотрела на свой живот.

Каждая фраза давалась ей через силу. Не так-то просто признаваться, что тебя бросил муж, что тебя предала подруга. Но Тая и не стала все рассказывать, что-то удержало ее от признания.

Зато Крейн, судя по всему, сделал собственные выводы из ее слов. Он отступил, давая ей возможность вздохнуть, но напряжение, сковавшее ее тело, даже не думало отступать.

– Что ж, – произнес он задумчиво, – ты носишь дарга, в этом я уверен так же, как в том, что я сам дарг. Но кто отец малыша – мне не известно. Кто-то или что-то скрывает его суть.

Тая сжала пальцы в замок.

Кто из них сумасшедший: она или все-таки этот Крейн? О каких даргах он постоянно упоминает? Может, это национальное меньшинство, типа курдов? Или секта, вроде Церкви Завета или старообрядцев? Если так, то аскетичная обстановка этого дома только подтверждает правильность ее выводов.

– Простите, – она постаралась говорить медленно и спокойно, – вы не могли бы пояснить ваши слова?

Крейн выглядел ненамного старше нее собственных тридцати пяти лет, но Тая не могла обратиться к нему на «ты». Что-то останавливало каждый раз. Какое-то подспудное чувство.

Мужчина покачал головой.

– Кажется, я знаю, как ты сюда попала. Человеческие девы не приходят добровольно в Проклятые земли. Мои собратья их похищают в приграничных селениях. Думаю, тебя постигла та же участь, – он зло усмехнулся. – И думаю, что понесла ты тоже не по своей воле.

От этих слов сердце Таи болезненно сжалось. Она в защитном жесте прикрыла живот. По своей – не по своей, какая разница, если она столько слез пролила, мечтая о ребенке? К тому же, если что-то плохое и было, она все равно не помнит.

Но желание добраться до истины, заставило задать новый вопрос:

– Хотите сказать, меня изнасиловали?

– Это можешь знать только ты, – он пожал плечами. – Я лишь предполагаю. Но если твой ребенок зачат добровольно, скажи, зачем ты сбежала от его отца и пыталась покончить с собой?

Тая пыталась напрячь память, но вместо воспоминаний в висках возникло неприятное давление.

– Не знаю… Может, он сам меня выгнал?

– Нет. Невозможно. Ни один дарг не отпустит женщину, которая носит его дитя. Я не смог проникнуть глубже первых слоев ауры и распознать, к какой семье принадлежит младенец. Но одно могу сказать точно: отец придет, чтобы вернуть ребенка себе.

По телу Таи пробежали мурашки.

Кем бы ни был отец ребенка, встречаться с ним желания не возникло. Наоборот, Таю охватило странное чувство: одна лишь мысль о неведомом мужчине вызвала сумятицу в ее голове. Она не знала кто он, не помнила, и при этом боялась его. Этот страх был рожден не разумом, а инстинктом, и сидел слишком глубоко, чтобы она могла найти ему рациональное объяснение.

– Хорошо… Допустим… – Она потерла виски. Неприятное давление усилилось, будто вокруг ее головы сжимался железный обруч. – Я действительно не помню, как и от кого забеременела, так что ваша версия имеет право на жизнь. Но вы можете перестать говорить метафорами и внятно объяснить, в какой области мы находимся и как далеко от Москвы?

Его глаза сузились.

– Женщина, я выражаюсь достаточно внятно. Мы находимся за Сумеречной грядой, на землях Обсидианового клана. Или Проклятых землях, как их еще называют. По ту сторону гор – Драконья империя, на юге – только голые скалы и каньоны, наполненные кипящей водой из подземных гейзеров. На востоке находятся стойбища орков.

Драконы, орки, империи, стойбища…

Он же не может говорить об этом всерьез? Или может?

Тая глянула ему в лицо. Крейн не шутил, наоборот, был предельно серьезен. А его глаза говорили, что он не то, что шутить, даже улыбаться вряд ли умеет.

Удовлетворенный ее растерянностью, он продолжил:

– На западе – Ремнискейн, человеческое королевство. Думаю, ты была выкрадена оттуда. Твои светлые волосы и бледная кожа подтверждают мою теорию. Но это не меняет твоего положения.

Сердце девушки ёкнуло.

– Какого положения?

– Ты не можешь вернуться к людям. Не с ребенком.

– Почему?

Он окинул ее непроницаемым взглядом.

– Таков закон Драконьей империи.

Тая выслушала, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. Хотя ей хотелось вскочить и завизжать. Или схватить тот чугунок, из которого все еще шел пар с ароматом заваренных трав, и со всей дури швырнуть в стену. В общем, сделать хоть что-то, чтобы избавиться от ярости, что постепенно закипала внутри.

Итак, она сумасшедшая, и все это видится ей в больном бреду. Или она попала в руки сектантов и, не ровен час, ее тут чем-то опоили и загипнотизировали. Но, как бы там ни было, ей не стоит показывать страх. Ей нужно сохранить ясность мысли. По крайней мере, пока она не выяснит, куда ее занесло и где ближайшее отделение полиции.

Не дожидаясь ее ответа, Крейн вернулся к печке.

Тая проследила за его передвижениями.

Несмотря на высокий рост и четкие мышцы, выделявшиеся под одеждой, двигался он с нечеловеческой грацией. И не выглядел качком, наоборот, на вкус Таи казался достаточно худощавым. У него были широкие плечи, мощное, гибкое тело гимнаста и длинные ноги. А легкость движений бросалась в глаза. Нечеловеческая легкость, змеиная.

Тая потрясла головой, отгоняя последнюю мысль.

Ну, какие змеи, скажите на милость?

Крейн вернулся, неся в руках деревянную кружку, из которой валил парок.

– Вот, – произнес он сухим тоном, – ты должна это выпить. Потом сможешь встать и поесть.

–Что это? – Тая подозрительно втянула травяной запах.

– Отвар из корня ольсянницы. Пей, он восстановит силы.

Незнакомое слово кольнуло девушку острой льдинкой. Ее пальцы дрогнули, едва не опрокинув горячую жидкость, но Крейн успел подхватить кружку и удержать.

– Это не яд, – процедил он, заметив ее испуг, – и я не хочу тебя отравить. Я вернул тебя к жизни.

– Ольсянница… что за растение?

– Куст. Ты потеряла много крови, прежде чем я сумел остановить кровотечение. Если бы ребенок был человеческим, то я бы не стал помогать. Но тебе повезло, – уголок его рта дернулся, изображая усмешку.

Девушка вскинула на него напряженный взгляд.

– Значит, вы вернулись за мной только из-за ребенка? – уточнила она.

– Да. А теперь пей. – Он поднес кружку к ее губам. – Вот так, маленькими глоточками. Не торопись.

Голос Крейна по-прежнему оставался сухим и бесстрастным. В нем не чувствовалось ни капли тепла или радости от того, что он вынужден заботиться о ней. Но Тая начала пить. Что-то внутри нее подсказало: вряд ли этот странный мужчина станет травить ее после того, как сам вернул к жизни.

От выпитого отвара по телу распространилось тепло. И, несмотря ни на что, Тая почувствовала, как боль отступает, а голова становится легкой.

Когда она опустошила всю кружку, Крейн перестал прожигать ее взглядом. Но не перестал удивлять. Он достал из ларя пару толстых носков из овечьей шерсти с войлочной подошвой. Подошел к ней, присел на корточки и, с абсолютно бесстрастным лицом, надел эти носки на ее босые ноги. Аккуратно, избегая малейшего прикосновения к голой кожу.

Тая на секунду задержала дыхание. Почему он заботится о ней? Из-за ребенка?

Страх, свернувшийся внутри холодной змеей, поднял голову.

Она слышала о сектах, где у послушниц отбирали детей и приносили их в жертву. Может, потому он и обозначил, что ее ребенок «не человеческий». Может, он считает, что она носит Мессию или Антихриста?

В голове тут же замельтешили картинки из просмотренных сериалов и выпусков новостей.

– Теперь можешь потихоньку подняться, – голос Крейна подстегнул мыслительный процесс. – Осторожно. Не делай резких движений.

Тая быстро соображала: если этот человек опасен, она должна сделать все, чтобы усыпить его бдительность. Пусть думает, что она слабая и беззащитная. И что она верит ему.

Но ей самой лучше оставаться начеку. И искать возможность сбежать отсюда.

Но сначала нужно узнать, куда бежать. Потому что с таким животом много по лесам не набегаешь.

Приняв решение, Тая постаралась улыбнуться как можно очаровательнее, так, чтобы заиграли ямочки на щеках.

– Вы мне не поможете? – она протянула руку.

Вопреки ее ожиданиям Крейн не сдвинулся с места. Пару секунд он хмуро смотрел на ее протянутую ладонь, потом перевел нечитаемый взгляд на лицо.

– Ты, в самом деле, хочешь, чтобы я дотронулся до тебя? – спросил деревянным тоном.

Тая беззаботно хмыкнула:

– А в чем проблема? Вы ведь уже трогали меня, когда мыли, когда лечили. Или в вашей секте разрешено лапать только бесчувственных женщин?

– Это другое.

– Не вижу разницы. Так вы поможете мне или нет?

Глава 4

Он все же помог. Но иначе.

К ладони даже не прикоснулся. Просто сжал руку девушки возле локтя, там, где ее прикрывал рукав, и потянул на себя, одновременно придерживая свободной рукой за спину.

Тая медленно поднялась.

Похоже, этот сектант не врал, когда сказал, что она два дня была без сознания. Ноги не слушались, а ступни казались чужими, словно она долгое время лежала в неудобном положении.

Крейн шевельнулся, собираясь отпустить девушку. Но в этот момент ее правая нога подвернулась, и Тая, побоявшись, что сейчас упадет, вцепилась мужчине в плечи.

Она неловко навалилась на него. Невольно прижалась грудью к груди. Ее живот уперся в его твердый пресс, и пряжка ремня обожгла кожу холодом через сорочку.

Мужчина оцепенел. Тая почувствовала, как напряглось его тело, точно он собирался либо оттолкнуть ее, либо отпрыгнуть.

Но он не сделал ни того, ни другого. Просто застыл каменной статуей.

Она подняла взгляд на его лицо. Оно тоже застыло. Превратилось в непроницаемую маску. Только глаза – черные как антрацит, с металлическим отблеском – смотрели на нее жутковатым немигающим взглядом.

Тая похолодела. Этот взгляд прошил ее насквозь, как острая спица. В нем не чувствовалось ничего человеческого, наоборот, она словно на мгновение заглянула в глаза существа, которое было разумным, бесспорно, но не было человеком.

А потом его зрачки резко сузились, вытянулись, принимая вертикальную форму, как у змеи. Крылья носа хищно затрепетали, втягивая воздух. Руки сжались сильнее вокруг ее тела.

Но это длилось лишь долю мгновения.

Всего один удар сердца – и нет ничего.

С абсолютно бесстрастным лицом Крейн помог вернуть равновесие и отпустил.

Тая выдохнула.

Показалось.

Наверно, она еще не пришла в себя, или это отвар неизвестного растения так подействовал на нее. Ну, почудится же такое: вертикальные зрачки!

Она снова ему улыбнулась, старательно растягивая губы во всю ширь до боли в щеках.

– Спасибо!

Он не отреагировал на ее благодарность. Указал на лавку:

– Садись.

Тая окинула стол внимательным взглядом.

Широкий, сколоченный из потемневших от времени досок. Один край занимали стопки книг в кожаных обложках с серебристым тиснением. Там же стоял письменный набор: на дощечке из черного камня такая же чернильница, стаканчик с перьевыми ручками и еще один – с золотистым песком.

Такие вещи Тая видела только в исторических фильмах.

Осторожно присев, она взяла одну ручку, покрутила в руках, а потом подняла на Крейна озадаченный взгляд.

– Что это?

Ручка представляла собой деревянную палочку, на которую было надето перо из серебристого металла, украшенное гравировкой.

– Стилус.

Похоже, приверженцы этой секты против технического прогресса. Ни мобильной связи, ни электричества, ни шариковых ручек…

Тая заглянула в чернильницу. Знакомая штука. Когда она была совсем маленькой, они с мамой ходили на главпочтамт, звонить бабушке по межгороду. Так вот там, на столах, стояли почти такие же. Только ими никто не пользовался и чернила в них давно высохли…

Эта же была до половины заполнена темной жидкостью со специфическим запахом.

Мужская рука выдернула чернильницу у нее из-под носа.

– Тебе не стоит их нюхать, – хмуро пояснил Крейн. – Это особый состав, вызывает слабость и тошноту у людей.

– А как же вы им пользуетесь?

Он посмотрел на нее как на ущербную.

– Мне не вредит. Ешь.

Вместо чернильницы он протянул ей глиняную миску с густым бульоном, в котором плавали куски мяса, и ломоть серого хлеба.

Тая вдохнула аппетитный запах, и только тогда поняла, что ужасно проголодалась. Сбегать на пустой желудок совсем неправильно. Да, ей стоит поесть.

К ее удивлению ложка оказалась вполне обычной. Но не алюминиевой или из нержавейки, как можно было предполагать, а серебряной. С овальным черпалом и круглой ручкой, украшенной гравировкой и утолщением на конце.

Серебряная ложка, глиняная миска, деревянная кружка… тут было над чем задуматься.

Быстро поглощая наваристый суп, Тая продолжала изучать обстановку. Незаметно, как ей казалось.

Крейн не смотрел на нее. Он сел с другой стороны стола и придвинул к себе чернильный набор. Достал из-под рубашки маленький ключик, висящий на длинной цепочке, открыл одну из книг и замер, сосредоточенно глядя на черные строчки. Потом обмакнул перо в чернильницу и вывел начало новой строки.

Тая осторожно покосилась на книгу.

Нет, скорее это тетрадь, раз он пишет туда от руки. Почерк ровный, каллиграфический, ни единой помарки. Только буквы какие-то странные…

Она напрягла зрение, хотя никогда не жаловалась на него.

Не английские и не русские. Но очень похожи на те, что пишут на этикетках с грузинским коньяком.

– Это какой-то восточный язык? – беззаботно поинтересовалась она.

И напряглась, ожидая ответ.

– Нет.

– А похож.

Крейн соизволил оторваться от своего дела и посмотреть на нее.

– Ты доела?

Она заглянула в миску.

– Да.

– Ложись.

Ее глаза изумленно расширились.

– Куда?

– Назад, в койку.

– А если я не хочу?

Крейн поднялся, одновременно произнося:

– Значит, я тебя уложу.

***

Странная дева, чужая. Непохожая на других.

Речи ведет странные, слова употребляет незнакомые. Да и ведет себя не так, как пристало беременной женщине, оказавшейся с чужим мужчиной один на один. Слишком дерзкая. И имя чужое.

Крейн повидал немало человеческих дев за свои семьдесят лет. И светлокожих голубоглазых дочерей Ремнискейна, и смуглых шандариаток, и гордых этрурок… Все они были пугливыми, точно лани. От Обсидиановых шарахались, узнавая издалека. Каждая тряслась, стоило проклятому к ней прикоснуться. А уж о том, чтобы какая-то из них позволила себе задавать даргу вопросы, даже речи не шло.

Правда, ни одна из этих дев не попала в Латгейр добровольно. Все они были похищены в приграничных селениях.

Еще тридцать лет назад Крейн сам возглавлял налеты на человеческие деревушки, выросшие на границе с Латгейром. Считал это единственным выходом, оставленным императором. Элларион узаконил Бал Невест для других кланов, но Обсидиановые всегда были париями на этом празднике жизни. Их не приглашали. Им не предлагали невест.

И они их попросту воровали.

Так же, как их предки воровали скот у соседей.

А потом приводили в свой дом.

Даргам непонятен был смысл, который люди вкладывали в слово «любовь». Но они знали, что такое забота. Они берегли своих женщин, пеклись о потомстве. И девы постепенно оттаивали. Некоторые даже отвечали теплом.

Крейн был не лучше и не хуже собратьев. Он был одним из них. К тому же наследным лаэрдом – главой семьи Даберрон, седьмым Вождем Обсидианового клана.

Был.

С тех пор прошло тридцать лет.

Думать о тех временах не хотелось. Но и забыть причину, по которой оставил титул младшему брату, он тоже не мог. Она возвращалась к нему в воспоминаниях. Особенно, в долгие зимние месяцы, наполненные завываниями вьюги и колючими морозами.

В теплое время года, когда большая часть суток принадлежала солнцу, Крейн находил, чем заглушить чувство вины. Душа его не болела. Он считал, у него вообще нет души. Умерла вместе с драконом.

Но сердце было, и оно кровоточило. Старая рана, в которой сам был виноват, зарастать не желала.

А эта своенравная дева ее снова разбередила.

Откуда она только взялась?

Он посмотрел на нее.

Сидит за столом, нахохлившись, как воробушек на ветру. Росточком небольшая, в самый раз ему по плечо. Пышнотелая, с роскошной налитой грудью и округлыми бедрами. Даже живот не портит ее, наоборот, придает всему облику особую прелесть. Делает нежнее, желаннее.

Крейн на секунду прикрыл глаза, отгоняя будоражащие воспоминания. Но белокожее тело, тяжелые груди с крупными розовыми сосками и треугольник светлых кудряшек не собирались покидать его мысли.

Слишком хорошо он разглядел их, когда обмывал деву отваром кожедуба.

И слишком долго его руки не касались женщины. Как бы теперь не сорваться.

По его телу прошла возбужденная дрожь. Кровь прилила к детородному органу, и штаны стали враз тесноваты.

Дева была такой беззащитной в его руках, такой доступной. Она бы не стала сопротивляться, захоти он тогда взять ее. Не смогла бы.