Ночь прошла беспокойно.
Энни то вздрагивала и стонала во сне, то бормотала что-то нечленораздельное, будто умоляла о чем-то.
Ева не смогла оставить ее одну на топчане, хотя Кошмар и обещал, что присмотрит за девушкой. Но ведьма лишь отмахнулась:
– Думаешь, я усну?
Так и вышло. За ночь она глаз не сомкнула.
Когда некромаг ушел, Ева согрела воды, выгнала кота и заставила Энни помыться. Заставила, потому что та ни в какую не желала перед ней раздеваться и расставаться со своими одежками. Пришлось пригрозить, что засунет ее в корыто силком, если не согласится.
Без одежды девушка оказалась еще худее, чем выглядела со стороны.
– Тебе правда семнадцать? – засомневалась Ева, глядя на обтянутые кожей кости.
– Да, миссис Доутсон…
Энни тихо вздрагивала, когда жесткая мочалка вела по выступающим ребрам и позвонкам, смывая накопившуюся грязь.
– Ева, – поморщилась ведьма. – Зови меня миссис Ева.
Выкупав девушку, она помогла ей перелезть на топчан.
У Энни не работали ноги, но руки были сильными, несмотря на их худобу. Девушка привыкла подолгу оставаться одна, пока брат искал, где заработать монетку. Она приспособилась к своему положению. Глядя на то, как гостья ловко управляется со свежей одеждой, Ева только головой покачала: Энни не создавала впечатление бесполезного существа. Даже сейчас в ней горел огонек.
Потом они пили душистый травяной чай, заедая его чуть подсохшими вчерашними сконами, и Ева осмелилась спросить:
– Энни, ты же не всегда была такой? Дрозд сказал, это все из-за Нокса.
Девушка замерла, глядя в чашку. Молчала она долго, Ева уже не надеялась на ответ, когда та все же заговорила:
– Мистер Нокс тут ни при чем. Я сама согласилась на его предложение.
– Лечить его в обмен на сарай?
– И еду, и дрова, и теплые вещи. Мой брат был совсем маленьким, он мало что помнит. Но мистер Нокс единственный, кто нам хоть чем-то помог. Все остальные просто ходили мимо.
По щеке Энни скатилась слеза и капнула в чашку.
– Но взамен он забрал твое здоровье, – тихо напомнила Ева.
– Нет! – Энни зло на нее посмотрела. – Я сама его отдала! Это мой выбор, и никто не смеет меня в нем упрекать!
Больше они об этом не говорили. Но сидя рядом с мечущейся во сне девушкой, Ева сумела разобрать несколько фраз. У Энни была своя рана, гораздо более глубокая, чем можно представить. Она винила себя в том, что не смогла спасти мать.
Тогда, лет десять назад, а может, и больше, у Энни уже открылся целительский дар. Денег на обучение не хватало, так что способности были стихийными. Они срабатывали сами собой, когда она касалась больного человека с желанием помочь ему.
Но очень быстро девочка поняла, что облегчая участь несчастного, делает хуже себе. Вся боль, все болезни оставались с ней. Она не умела сливать их в землю, воду или воздух, как делали опытные целители.
Маленькой девочке было больно и страшно брать на себя чужие болячки. Она стала сторониться людей. А когда заболела мать – испугалась.
Ева покопалась в своих воспоминаниях.
Примерно в то время в окрестностях столицы бушевала холера. Она затронула Кенсал-грин. Аристократов и богатых мещан болезнь почти не коснулась, у тех были деньги на целителей и лекарей. А вот бедняки умирали целыми семьями. Видимо, маму Энни забрала холера…
Неприятная болезнь. Мерзкая. Понятно, почему семилетняя девочка испугалась.
Ева не осуждала ее, но сама Энни, похоже, ненавидела себя за ту слабость и не могла простить. Потому и готова была отдать свою жизнь и здоровье по капле такому, как Нокс. Для нее это было наказание за малодушие. Наказание, которое она сама себе назначила и безропотно несла.
***
Под утро сон все-таки сморил ведьму. Она уснула, подперев голову рукой. А очнулась от громкого стука – кто-то тарабанил в калитку.
Быстрый взгляд на еще спящую Энни – и Ева вскочила. Забыв, что вчера сняла чепчик и вынула гребень из прически, она бросилась во двор.
Кто же так тарабанит с утра? Неужто пожар?
Нет, это был всего лишь Алекс Дерринджер собственной персоной. Свежий, как капля росы, гладко выбритый, с идеально уложенной шевелюрой, белоснежным шейным платком и военной выправкой. Он поддерживал под локоток миниатюрную женщину в скромном платье. Скромном на первый взгляд.
Наметанным глазом Ева оценила дорогой франкский шелк. А также брошь из редчайшего голубого бриллианта, украшающую непритязательный воротничок из золотого гишпанского кружева.
Незнакомка встретила настороженный взгляд ведьмы легкой улыбкой. Качнула головой, отчего серые перышки на ее шляпке заколыхались, и хорошо поставленным голосом, без тени насмешки или презрения, представилась:
– Я Джулиана Вандербильт. Мой сын сказал, в этом доме есть кто-то, кто нуждается в маге Жизни.
– Ох, простите, – вздрогнула Ева и присела в книксене.
Как неприлично получилось! Она забыла про манеры, пока рассматривала эту женщину.
Что?!
Вандербильт?!
– С-сама герцогиня? – вырвалось у Евы, пока она суетливо открывала калитку и пропускала гостей. А потом до нее дошла вторая часть фразы: – Ваш сын?!
Джулиана вошла первой. Буквально вплыла. Быстро глянула по сторонам и направилась к дому.
– Да, это моя матушка, – слегка ворчливо признался Алекс. – Весьма… своеобразная женщина.
Взгляд Евы заметался между ними. Ее накрыла запоздалая паника: так этот дознаватель еще и сын герцога Вандербильта! Кто же в Альбионе не знает, как зовут Тень королевы и главу Тайной полиции?
А она посмела с ним пререкаться!
– Не надо от меня так шарахаться, – Дерринджер заметил ее маневр. – Я не кусаюсь. Почти.
Ева стиснула руки, чтобы они не дрожали. И только тогда заметила, с каким пристальным интересом некромаг скользит по ней взглядом.
***
Алекс был удивлен. Нет, это еще мягко сказано. Он был восхищен.
Оказывается, у этой монашки-вдовы шикарные волосы! Прежде он видел лишь несколько локонов, стыдливо прикрытых чепцом или шляпкой. Но сейчас они ниспадали с ее плеч блестящей шелковистой волной, отливающей красной медью. У него даже руки зачесались, так захотелось запустить их в это богатство, сжать легонько, ощущая прохладу и гладкость, и потянуть, давая прядям легко скользить и ласкать чувствительную кожу между пальцев…
– Сэр, – пискнула Ева.
Он моргнул и очнулся: что за бред пришел в голову?
Нахмурил брови и резко ответил:
– Идемте в дом, миссис Доутсон. Вам не мешало бы привести себя в порядок.
Щеки Евы залил пунцовый румянец. Схватившись за голову, она бросилась в дом.
Как можно было так опростоволоситься? Ей, взрослой женщине, воспитанной в строгих традициях? Выйти на люди с непокрытой головой!
Что о ней теперь подумает леди Вандербильт? А лорд Дерринджер?
Ох, теперь ясно, почему его фамилия с первого дня показалась ей знакомой. Хотя… а почему ее так волнует, что он подумает?
Вопрос был неожиданным. Он догнал Еву уже на крыльце. Заставил замешкаться и удивиться.
Она знала, что некромаг идет следом. Но не решилась оглянуться и посмотреть на него. Трусливо юркнула в дом и унеслась на второй этаж – приводить себя в порядок.
Там быстро отыскала свежий чепец. Причем выбрала самый скромный, без кружев. Скрутила и спрятала под него все свое каштановое богатство до последней волосинки. Затем глянула на себя в ручное зеркальце и строго поджала губы.
Почему ее так волнует, что подумает Алекс Дерринджер?
Вопрос продолжал крутиться в голове. Но ответа у Евы не было.
Подождав, пока сердце в груди успокоится, она спустилась на первый этаж. В кухню вошла уже абсолютно спокойной.
Энни по-прежнему лежала на топчане, только уже не спала. Рядом, склонившись над ней, стояла Джулиана. Герцогиня водила руками вдоль простыни, скрывающей ноги девушки, и хмурилась, будто прислушивалась к чему-то внутри себя.
Алекс сидел за столом со скучающим видом.
– А, вот и хозяйка, – герцогиня первой отреагировала на появление Евы.
– Спасибо, что согласились помочь, леди Вандербильт, – Ева снова сделала книксен.
Высокородная гостья выпрямилась:
– Мои услуги не бесплатны.
Ева почувствовала в груди холодок.
Страшно представить, какую плату потребует герцогиня.
Насладившись застывшим лицом молодой ведьмы, Джулиана позволила себе улыбнуться:
– Можете обсудить с моим сыном этот вопрос, а я пока продолжу. У юной мисс есть все шансы встать на ноги, но это долгий процесс.
– Да, конечно, спасибо вам, леди, – пробормотала Ева, растерянно глядя на Алекса.
Тот начал вставать, показывая, что им лучше выйти. Ева попятилась, потом развернулась к двери и не увидела, как за ее спиной мать подмигнула сыну и беззвучно, одними губами сказала:
– А она ничего!
Сам Алекс только покачал головой: матушка, как всегда, в своем репертуаре. Теперь придется уговаривать ведьму у них отобедать. Зачем?
Идя следом за Евой, он мужским глазом отметил ее тонкую талию, плавные движения и ровную спину. Если бы не знал, что она обычная мещанка, то решил бы, что в ней есть благородная кровь. В миссис Доутсон нет ни капли жеманности или кокетства, ни хамоватости, ни вульгарности, присущей женщинам из низов. А та же Элалия даже в шелках и бриллиантах осталась тем, чем была – уличной девкой.
Взгляд некромага переместился на пятую точку Евы.
Кстати об Элалии…
Он давно не навещал любовницу. А она, между прочим, каждый день посылает ему жутко надушенные письма со следами помады.
Надо бы наведаться в заведение мадам Бижу. Послушать новые сплетни, среди них иногда бывают занятные новости. Заодно и отвлечься от глупых мыслей…
Не отрывая взгляда от бедер идущей впереди женщины, он вслед за ней вошел в лавку. Там Ева резко обернулась и взглянула ему в лицо:
– Лорд Дерринджер, какую плату желает ваша матушка?
Алекс почувствовал себя мальчишкой, пойманным на месте преступления.
Интересно, она заметила, куда он смотрел?
– Не стоит волноваться, миссис Доутсон.
Граф попытался увильнуть от прямого ответа, но уткнулся взглядом в грудь ведьмы, аккуратно прикрытую тонкой косынкой. Он и не думал, что собранный мелкими складками муслин может так нежно просвечивать и так бурно вздыматься!
– Прошу сказать точно и определенно, – в голосе ведьмы слышалось легкое раздражение, – какую плату герцогиня Вандербильт потребует за свою помощь? Я понимаю, что магов Жизни в нашей стране крайне мало, и то, что она делает для этой несчастной сироты – бесценно. Поэтому меня беспокоит вопрос оплаты. Чем я могу отблагодарить вашу матушку, у которой и так есть все?
Взгляд некромага скользил по краю чепца в надежде увидеть восхитительную каштановую прядь или маленькое трогательное ушко вдовы. Как же аппетитно она выглядит с растрепавшейся буйной гривой волос!
Но момент был весьма подходящим, поэтому Алекс не стал его упускать. Сглотнув набежавшую слюну, граф выпалил:
– Вы должны прийти к нам на ужин! Отказ не принимается.
– На ужин? Я? – ужаснулась Ева. – К герцогине Вандербильт? Невозможно!
– Почему нет? – некромаг чуть насмешливо поднял брови.
Алекс успел взять себя в руки, осознав, что на аристократический ужин принято приходить в платье с вырезом. Довольно глубоким вырезом! Он обязательно появится на этом ужине, сядет напротив гостьи… Или лучше рядом? Как нужно сесть, чтобы незаметно и внимательно рассмотреть все, что сейчас скрывает тонкий муслин?
– Я не аристократка! – выпалила Евангелина, выпрямившись так, что ее осанке позавидовала бы и королева.
– Какая ерунда, – отмахнулся Дерринджер, – воспитанники моей матушки регулярно бывают в ее доме, но назвать их аристократами ни у кого язык не повернется.
– Я не ребенок! – процедила Ева, и на ее щеках загорелись алые пятна.
– А кто сказал, что воспитанники моей матушки – дети? – Алекс вновь насмешливо сверкнул глазами.
Ему отчаянно нравилось выводить ведьму из себя. Тогда она из засушенной вдовы в черных тряпках превращалась в настоящую фурию с блестящими глазами, алыми щеками и живым румянцем. Ее рот манил прижаться к нему губами, а дрожащая на шее жилка так и просила провести языком по трепетной коже…
Вновь сглотнув, Дерринджер вернулся к реальности и продолжил говорить, глядя в испуганные глаза ведьмы:
– Я младший сын, и мне уже почти тридцать лет, а Школу матушка открыла еще до замужества. Ее первый выпуск давно стал самостоятельным. Мужчины построили карьеру, женщины либо обзавелись своим делом, либо вышли замуж, но многие любят навещать матушку и нередко остаются на ужин. Неужели вы откажетесь от компании мистера Пибоди, мистера Крайзена или леди Оршен?
– Леди Оршен?
– Одна из учениц вышла замуж за разорившегося повесу и привела семью к процветанию, – отмахнулся Алекс. – Поверьте, его родственники сочли этот брак невероятной удачей для Сэмуэля. Ему всегда была нужна крепкая рука!
– Мистер Пибоди?
– Всего лишь депутат округа Глэмпил в Нижней палате, – снова отмахнулся Дерринджер.
– Мистер Крайзен?
– Ректор Академии Права, он всегда был занудой!
Евангелина чувствовала, что еще чуть-чуть – и она упадет в обморок от ужаса.
Прийти на ужин к самой герцогине Дерринджер! Сесть за стол с людьми, о которых слышали даже в Кенсал-грин! Да она умрет от ужаса на крыльце особняка.
– Так что бояться вам нечего, никто вас не съест, – заверил Алекс тоном, не терпящим возражений. – К тому же на ужине обязательно буду я! Рядом со мной вам ничего не грозит.
Ева перевела взгляд на графа и закашлялась.
Это он ее сейчас пытается убедить в своей безобидности?
Красив, элегантен, богат и циничен. А еще, судя по его раздевающему взгляду, не знает отказа у женщин. Идеальный набор, чтобы держаться подальше.
Ну-ну! Даже сейчас, приглашая на ужин, он говорил с ней сухим строгим тоном, будто отдавал команды или отчитывал провинившегося ребенка.
А если вспомнить, что он некромаг…
Отчетливый холодок бежал по позвоночнику ведьмы.
И что сей благородный господин еще и младший дознаватель в управлении Магконтроля!
От совокупности всех этих фактов у Евангелины темнело в глазах.
– Если там будете вы, я вообще не приду! – просипела ведьма сквозь неприличный даме кашель.
– Не слышу, что вы там бормочете! – чересчур жизнерадостно улыбнулся Алекс. – Принести вам водички?
Ева жалобно глянула вокруг, но двор был пуст. Она сама направилась к колодцу. Однако стоило коснуться ворота, как поверх ее ладошки легла рука некромага:
– Простите, не могу позволить даме в моем присутствии делать тяжелую работу!
К удивлению Евы, граф довольно споро опустил ведро в колодец 22и вытянул его наверх. Она, измученная кашлем, немедля схватила висящий на столбике ковш и зачерпнула ледяную жидкость. Пила мелкими глотками, чувствуя, как ломит зубы.
Но стало чуть-чуть полегче, в голове прояснилось.
Чинно выпрямившись, Евангелина наконец-то смогла сказать:
– К сожалению, вынуждена отклонить любезное приглашение леди Вандербильт. В ближайшее время я буду очень занята. Детям, которых мы забрали у Нокса, нужна моя помощь.
Алекс хмыкнул:
– Уверен, матушка не оставит Энни здесь. Ей еще долго нужна будет помощь мага Жизни. Девчонка безобразно изорвала ауру, нахватала чужих грехов и едва не ушла на тот свет. Брат, конечно, пожелает навещать сестру, когда сам встанет на ноги…
– Как он? – встрепенулась Ева.
– Под чутким контролем мистера Оруэна – моего лекаря. Не переживайте, тот знает свою работу.
– Ему сильно досталось, да?
Она сжала руки, которые начали подрагивать от беспокойства за мальчика. Но от Алекса не укрылся этот жест.
– Можно сказать и так, – взяв ковш, он тоже сделал пару глотков студеной воды. – Парню повезло. Били его основательно, есть переломы. Но врач сказал, что это все поправимо, а организм молодой, быстро восстановится.
– Вы же найдете тех, кто это сделал?
Граф поджал губы:
– Хм… Вообще-то, это не моя работа.
В глазах Евы мелькнуло разочарование, но он тут же быстро добавил:
– Однако в вашей полиции есть пара типов, которые мне должны. Я напомню им про должок, если вы примете приглашение моей матушки.
Ведьма стиснула пальцы еще сильнее. Слишком уж непреодолимым было искушение залепить наглому аристократу пощечину.
– Вы не отступитесь, да? – вздохнула она с пониманием.
– Не имею такой привычки. Соглашайтесь, миссис Доутсон, иначе за вами будет должок, а я помню всех своих должников.
Он произнес это многозначительным тоном, давая понять, что последствия отказа могут быть непредсказуемы.
Ева скрепя сердце сдалась.
– Я подумаю, – нехотя сказала она. – Вы умеете быть… убедительным!
По губам Алекса скользнула победная усмешка:
– Думайте, но не слишком долго. Матушка будет ждать вас в субботу к семи часам.
***
Стоило ведьме и Алексу выйти из кухни, как Энни занервничала. Хрупкая седовласая женщина в дорогом платье, ничуть не чинясь, присела на край ее скудного ложа и, разворошив одеяло, положила руку на солнечное сплетение поверх нижней сорочки.
– Спокойно, детка, сначала нужно поднять общий тонус, потом займемся ногами. Расскажи мне пока про себя.
Энни поморщилась. Ей не хотелось делиться с незнакомкой, но приятное тепло, внезапно наполнившее ее измученное болью тело, заставило блаженно прикрыть глаза. Это было так же прекрасно, как целый котелок горячего супа! Или охапка дров для печурки и тулуп, в который Дрозд по вечерам закутывал ее дрожащее тело. Это было нежно и тепло, как объятия матери…
Вспомнив про мать, Энни дернулась и открыла глаза. Женщина все так же сидела на краю топчана и держала руку на ее солнечном сплетении.
– Почему ты вздрогнула? – спросила она участливо, заглядывая девушке в глаза. – Вспомнила что-то?
Та попыталась отвести взгляд, но не смогла. Открыла рот, чтобы возразить, и услышала будто со стороны собственный голос.
Наверное, все это время ей нужен был кто-то, кому можно передать свою боль. Вот такая невысокая женщина с мягкими морщинистыми руками и теплым взглядом, которой можно выложить все, что долгие годы хранила душа.
Захлебываясь словами, будто боясь не успеть, Энни заговорила. Она рассказывала все подряд, перескакивая с одного на другое, и никак не могла остановиться. И про стихийный дар, который внезапно открылся в три года, и про эпидемию холеры, и про то, как старый колдун нашел их рыдающими в холодном доме с печатью на двери.
– С печатью?
О проекте
О подписке