Встреча была назначена в старейшей забегаловке, и что здесь забыла Сонька, славившаяся своей любовью к пафосным местам, мне понять не дано. Наконец, она появилась, гордо вышагивая посреди зала, одетая, как обычно, не по погоде. Эпатажная, красивая, в невообразимых шмотках…глядя на нее, как-то остро начинаешь ощущать свою ущербность. Но так как знакомы мы давно, то к этому чувству я давно привыкла, поэтому наслаждалась ситуацией и широко улыбалась общественности.

–Привет, негодяйка,– поздоровалась, наконец, Сонька.

–Привет, привет, царица ты моя Савская,– я по-прежнему улыбалась во все 32 зуба. Я действительно до одури была рада ее видеть.

–Как там Слава? Что сбежал твой «прынц»?

–Ну давай, продолжай…Сироту каждый обидеть может…

–Ой, нашлась сирота…Ты на вопросы-то отвечай, не увиливай, раз позвала. Я теперь должна все знать,– ухмылялась подруга.

–А что отвечать-то? Он не «прынц», и даже не мой идеал, и вообще не мой. Как он там не знаю, но надеюсь, что хорошо и обратно не вернется. Лицезреть его здесь снова я не хочу. Прости меня за ошибки прошлого, раз уж мы об этом заговорили. Я дура была, да, наверное, и осталась. Не хотелось тебя терять, просто так вышло.

–Просто ты, как всегда, выбрала его. И чего ты в нем нашла, я понять не могу? Ты ж умница-разумница, красотка с обложки…а он? Ну кто он?

–Я думала, он герой. А он оказался обычным,– улыбнулась я.

–Вечно ты сказки свои придумываешь…ну какие герои? Нет их, перевелись. Была у тебя сказка, хорошо кончилась? Найди ты себе нормального, адекватного. Интеллигента какого-нибудь найди.

–С интеллигентами скучно, а для меня скука– самая большая проблема. И потом, не хочу я. Перегорело все. И давай не будем продолжать. У тебя-то как? Завела себе интеллигента?

И разговор плавно потек в приятном, дружеском русле. Неловкость исчезла, стало так тепло и уютно, как будто не было всех этих лет отчуждения. Но они были. И при имени «Слава» меня все еще бросало в дрожь. В конце концов, и воспоминания отступили на второй план, уступив место новым событиям. И тут против собственной воли, мой язык бодро рассказал всю Маришкину историю.

По загоревшимся Сонькиным глазам и возгласам: «Офигеть!», я поняла, что дело – дрянь. Сонька, конечно, замечательный человек, но при этом, ужасная сплетница. Я с тоской подумала, что Маришка меня убьет. Чтобы как-то себя успокоить, я взяла с Соньки честное слово, что она не проболтается об этом ни одной живой душе.

Вечер продолжался, вино лилось рекой, а мой пьяный язык выбалтывал все секреты, известные мне класса с третьего. В общем, к утру я добралась домой. Помятая, но целая и даже стоящая на ногах.

Проснулась я от того, что Че кусал меня за нос и громко мяукал при этом. Мне было безумно плохо, голова не хотела соображать, и, в целом, я чувствовала себя так, как будто во мне произошел ядерный взрыв. Но Че продолжал выражать свои недовольство, и пришлось открыть один глаз(на большее я была просто неспособна).Мой кот был настолько зол и возмущен, что мне стало стыдно, и мозг начал медленно работать. Тут стало окончательно стыдно, потому что я вспомнила подробности вчерашнего вечера, и о том, что рассказала Соньке историю Маришки. Потом я вспомнила, что еще отправилась в клуб, где я немного повздорила с охранником, в результате чего вынуждена была сие место покинуть. Потом носилась по городу с бутылкой шампанского, которая периодически заменялась на новую, распевала песни старого доброго рока и просто старые добрые песни, включая «Черного ворона», и приставала к прохожим с вопросом: «А есть ли счастье на свете?». В конце концов нашла пристанище в гостях у нового знакомого – Бориса, у которого папа в городе большая шишка. Я уже просто стонала от собственной тупости. Надо ж было так напиться. На каком этапе своего разгула я потеряла Соньку, я не помнила. Пора взрослеть. Наверняка, опять будет звонить папуля и читать мораль.

Но на самом деле, все это мелочи, в нашем городе, после того, как Славка уехал, я часто устраивала подобные демарши, все привыкли. Но вот то, что я “протрепалась”…

Я занялась рутинной домашней работой, покормила Че, приготовила ужин и даже сделала пару физических упражнений, но моя совесть все никак не хотела успокаиваться. В общем, заключив с собой договор и побеседовав по душам, я пришла к выводу, что ни в чем не виновата.

Ну в самом деле, я тысячу лет ни с кем не общалась, мне все эти интриги не нужны. Опять же, молчать меня никто не просил. И я решила сразу сознаться в содеянном, а то как бы хуже не стало. Я подленько решила сделать это по телефону

–Привет, Мариш. Как дела?

–Как и было…ничего нового.

–Мариш, ты только не ругайся…Я тут Соньке случайно проболталась про эту ситуацию…

–Алиса, какого черта!? Знаешь, не было тебя в моей жизни, и никто свой нос не совал, куда не просят. Я тебе больше ничего рассказывать не буду.

Я минутку послушала телефонные гудки, оправдываться мне резко расхотелось. А смысл? Человеку бесполезно что-либо доказывать, когда он зол. Так что я решила дать Маришке время остыть. А сама тем временем все больше злилась.

Нет, ну действительно, какого черта? Почему, как только хочешь помочь, так всегда потом виноват окажешься? Зачем друзья, если они не могут тебя понять и простить? Я бесспорно была виновата, и от этого на душе становилась все паршивее.

И неожиданно пришла мысль сбежать. Поехать, например, в Ирландию. Всегда мечтала там побывать. Во время своих странствий со Славой, Ирландию мы как-то обошли стороной. Неожиданно город стал давить на меня, здесь стало нечем дышать.

Поэтому я села за ноутбук и заказала себе билет на ближайший рейс на сегодня. Быстро покидала вещи в чемодан, попрощалась с Че, оставила записку уборщице Нюське и умчалась навстречу мечтам.

Перелет прошел незаметно для меня. Я засела за очередную книжку и погрузилась в другой мир. А когда приземлилась и вышла…

Ирландия. Свежий воздух, зеленые холмы, уютные домики. Страна лепреконов и сказок. Сразу захотелось петь, плясать, веселиться. Ну и найти хоть одного лепрекона.

Я разместилась в маленьком гостиничном домике. Очень приятная хозяйка, Эльза, сразу расположила меня к себе. Как истинной женщине ей очень хотелось меня накормить, но я упорно отказывалась. С кухни, конечно, доносились восхитительные, дразнящие желудок и воображение, запахи. Но мое состояние было настолько взбудораженным, что что-то съесть представлялось невозможным. Наконец мне вручили ключи от номера на втором этаже, и я невольно заметила, что почти все ключи на месте. Либо все постояльцы гуляют, либо отель практически не заселен. Проходя через холл, обратила внимание на портье. Его трудно не заметить, на самом-то деле. Огромный, забавный, рыжий дедуля с растрепанными кустистыми бровями и шикарными усами. Хитрый прищур глаз выдавал в нем человека с большим жизненным опытом. Он заговорчески мне подмигнул и кивнул на лестницу, мол, вам туда. И это отчего-то меня невероятно развеселило. Во мне зрела уверенность, что здесь все будет хорошо, все будет правильно, я не зря сюда сбежала. Небольшая, слегка обшарпанная дверь с номером одиннадцать обнаружилась в самом конце коридора. Номер был у меня одноместный, но люкс по меркам этого отеля, с большой гостиной и даже рабочим кабинетом. Я могла бы себе позволить отель и намного лучше, но тихая прелесть этого уединенного заведения была мне милее шикарных условий. С балкона открывался чудесный вид на очаровательные улочки. Сразу захотелось, чтобы все это осталось в памяти надолго, захотелось удержать волшебную красоту. И я отправилась фотографировать.

Зеленеющие холмы, полуразрушенные здания, легкая прохлада. Здесь дышалось настолько легко, что казалось, что я наконец-то попала в сказку. Я носилась, как ненормальная, фотографируя местных жителей, их быт, их маленькие уютные домики, их музыкантов. Боже! Ирландцы все-таки восхитительные люди… Все были так дружелюбны, охотно позировали и никто не отказал мне в моей маленькой слабости.

После двух дней такого головокружительного счастья, в котором я носилась по всем улицам и достопримечательностям, я задумалась о том, чтобы выйти замуж за ирландца и остаться тут навсегда. На третий день моего пребывания началось самое главное празднование для ирландцев – День Святого Патрика.

Полные улицы веселых, счастливых лиц, сумасшедшие костюмы, повсюду зеленый цвет. Я чувствовала себя так, словно рождалась заново. Звуки волынки, оркестры…Хотелось пуститься в пляс и забыть обо всем.

Собственно говоря, так себя чувствовали все вокруг. Это читалось в их глазах, отражалось в их движениях, жестах. Глядя на это, просто невозможно сохранить какие-то печальные мысли. В таком общем настрое вообще не могло оставаться никаких своих мыслей, только стадное чувство радости и свободы от забот.

И эта празднично-пестрая толпа уносила меня все дальше от проблем, депрессий, а в реальности –от центральных улиц. Так я оказалась в каком-то старом районе, где была древняя полуразрушенная сцена, на которой развивалось действо. Там шел спектакль. Спектакль с большой буквы. Не было абсолютно никаких декораций, только люди, только лица и эта разрушенная сцена. Но актеры были настолько хороши, настолько проникновенны, что никого не волновал антураж. Разношерстно, пестро и бедно одетая толпа трепетно внимала каждому слову, доносящемуся со сцены. По рядам зевак и ценителей прохаживался маленький юркий человечек в шляпе и собирал «дань». И люди охотно подавали, не расходились.

Я была крайне заинтригована, особенно когда узнала, что к спектаклю мог присоединиться любой желающий. Так говорил тот самый малютка-человечек в шляпе. На самом деле, желающих не было. Никто не хотел разрушать волшебство.

Разыгрывалась очень красивая ирландская легенда. И я, падкая на сказки, конечно, не могла не проникнуться. Особенно хорош был главный герой. Почему-то он напоминал мне загадочного Ван Хельсинга. Та же шляпа, плащ, старые сапоги. Но не это главное. Главное, что-то было в его взгляде пронзительное, как будто он, как и герой, с которым я его невольно сравнила, не помнил своего прошлого, ничего не ждал от будущего и делал в жизни много такого, чего бы я знать не желала, как любой здравомыслящий человек.

Так и стояла стоеросовая Алиска, беспардонно разглядывая неизвестного актера, которому видимо надоело ощущать на себе пристальное внимание, прожигающее затылок, хотя может и нет, он ведь привык. Скорее всего, это то, что зовется судьбой, иначе я не могу объяснить тот факт, что он резко обернулся и целую минуту просто смотрел мне в глаза. За эту минуту передо мной пронеслась вся моя жизнь. Меня сковал страх, и пробрала какая-то нервная дрожь. Было чувство, что заледенело все внутри от этого обжигающего льдом взгляда. Как только «Хельсинг» отвернулся, это пугающее чувство ушло. А окончательно мне стало легче, и я весело рассмеялась, когда через пару минут после окончания спектакля, услышала, какое имя у этого мужчины– Джонни Джек. Почему-то эта смесь имен известных актеров в качестве имени позабавила меня, показалась пошлостью и стряхнула наваждение.

Вокруг рукоплескали, и я в том числе. Приносили цветы, взрывали конфетти, кричали браво. Актеры начали спускаться, но ступить на землю им не дали, их просто носили на руках буквально. Всех, кроме одного. Когда Джонни Джек спустился, вокруг него оказался пустой проход, как будто у него были невидимые секьюрити, которые образовали для него коридор. Это было очень странно. Джек не стал никого ждать, резко прошел мимо, очаровав меня магнетизмом, исходящим от него, и скрылся за поворотом. Только через минуту я обратила внимание, что держу в руках темно-красную, почти черную розу, а в другой руке у меня зажата какая-то бумажка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась визиткой Джека. Я стояла и млела от того, что он обратил на меня внимание и оставил лазейку, чтобы его найти. Поймав себя на мысли, что я готова уложить его в постель прямо сейчас, я разозлилась: «И почему я покупаюсь на всякую банальщину?». Внезапно, я обратила внимание, что и вокруг меня почти нет людей, на меня косо смотрели и сторонились, хотя буквально десять минут назад, меня подпирали со всех сторон, грозясь раздавить мне ребра. Я решила потом подумать над странностями поведения местных особей и еще раз взглянула на визитку с затаенной мыслью: «А не позвонить ли?». Хотя на самом деле, мысль на подсознании была немного другая: «А когда ему позвонить?». Наверное, я бы позвонила тут же и стала бы одной миллионной в его постели и никакой в его мыслях, но на визитке не оказалось номера. Только имя и подпись.