Дверь открыл Лёня – далёкий знакомый со стороны Лепса. В квартире Влас нашёл и его самого. Едва завидев нового человека на тусовке, Лепс сделал излишне самонадеянную попытку переорать игравший в колонках трек:

– Воу, Влас, дружок!

– На лобке пушок, – негромко ухмыльнулся Влас, подойдя к нему. – Пошли выпьем.

Они достали из холодильника по пиву.

– Ну что, когда русский паспорт получишь?

– Нескоро. Всё сложнее, чем кажется.

Облокотившись на кухонный гарнитур, они сделали по глотку пива и на секунду умолкли. Можно было подумать, что Лепс не любил тишину, потому что только лишь она воцарялась, он начинал говорить абы что.

– Сегодня с таким диким сушняком проснулся. Вроде не старик же. Всего год прошёл, а уже организм тяжелее переносит попойки, чем на первом курсе.

Держа бутылку за горлышко, Влас поднёс её полупустую под свет лампы и начал рассматривать блики содержимого. И как пиво так быстро кончается?

– Неудивительно, ты ж пьёшь как скотина.

– А ты сам нет что ли? – усмехнулся Лепс.

– Ну я вроде не каждый день.

Лепс повторил моё действие с пивом. Тень зеленоватого стекла играла на холодильнике не больше трёх секунд. Далее она, как капля на окне в дождливый день, слилась с тенью Лепса и подарила ему ещё несколько глотков, после которых парня пробило на философствования:

– Знаешь, а саморазрушение захватывает.

Влас был согласен, но от таких мыслей ему становилось не по себе.

– А вот это уже, Лёх, нездоровый азарт, – ответил он и выбросил пустую бутылку.

– Хочешь сказать, что я неправ? – встрепенулся Лепс. – А кто прав? Те, кто на каждом углу кричат, что знают меру, а потом кодируются? Нет, Влас, ты либо не пьёшь вообще, либо проваливаешься в эту яму с головой.

Томная скука овеяла Власа от выслушивания этих загонов, а на языке вертелся более важный вопрос:

– Что ты знаешь о Чернухе?

– Ты меня вообще слушаешь? О какой блин вообще Чернухе?

– Тёмненькая такая девочка, бледная. С лингвистического.

– А-а, я понял. Вообще поговаривают, что она лесба, но это неправда. Я с её бывшим как-то раз случайно затусил. Он, правда, тоже о ней не очень лестно отозвался.

Но Влас не спешил принимать всё за чистую монету.

– Нашёл кому верить.

– А она тебе что, приглянулась? – ехидно спросил Лепс.

Влас промолчал, не зная, как ответить. И не да, и не нет. В действительности ни один вариант не подходил.

—–

Многие люди удивлялись, узнав, что Влас приехал учиться в Тюмень из такой дали. Сам же Влас удивлялся подобному решению только один раз. В четвёртой группе учился парнишка по имени Али. Физически он был арабом наполовину, но в душе – на все сто процентов. Мать Али большую часть жизни провела в Тюмени, если не считать четырнадцати лет в Кувейте, где жизнь свела её с небогатым местным, от которого она позже увезла Али в Россию.

Власу казалось, что Али учился не очень хорошо, пока во втором семестре им не поставили пару по физике в одно время. Сначала даже преподаватель подшучивал над тем, что в его понимании арабы ещё много лет назад предпочли физике Коран, но ещё менее справедливым такой юмор показался Власу, когда он как-то раз случайно сел вместе с Али за одну парту. Оказалось, что этот парнишка быстрее всех справлялся даже со сложными задачами, но не показывал решения преподавателю. После пары Влас спросил его, почему Али скрывает свои способности, на что тот ответил совершенно неожиданными словами:

– Главно я знает, что есть умный.

Да, у него было не очень хорошо с русским, но с физикой он просто творил чудеса. Придумывал альтернативные решения задач, рисовал сумасшедшие графики с функциями, о которых Влас раньше не слышал. Конечно, ему было жаль, что талант Али остаётся незамеченным многими, а преподаватель продолжает над ним подшучивать, но Влас верил: парнишка найдёт способ рассказать миру о том, что может.

—–

Влас замечал, что творится неладное, но понятие не имел, что можно с этим сделать. Когда они с Варей мельком виделись в коридорах университета, она всегда говорила «привет» и отстраняла взгляд. Первый раз, когда она так сделала, он не успел ответить, прежде чем толпа унесла девушку в сторону. Вообще Власу хотелось поговорить с ней, но он понятия не имел, о чём. Обычно всё получалось само собой, а тут – нет видимых точек соприкосновения. Но Влас хотел найти хотя бы одну.

Где-то через четыре после того, как они целовались на тусовке, Влас собрал яйца в кулак и окликнул её, спускаясь по лестнице в вестибюль. Заслышав его, Варя повернулась на голос. На длинной льняной юбке тёмно-синего цвета пролегла косая складка, крохотный полукруг уха выглянул между двумя крупными волнами волос, флегматичный взгляд на секунду остановился на лице Власа, и тут – резкое движение кого-то в толпе – Варины глаза округлились, и Влас понял, что она падает. Их разделяло всего три или четыре ступеньки – Влас не помнил, но главное – он успел пробиться против бурлящего потока людей и поймать Варю.

Нечаянный физический контакт на трезвую голову смутил обоих, но не настолько, чтобы не получилось скрыть этого. Варя поблагодарила и сказала, что спешит.

– Четвёртая пара? – осведомился Влас, желавший хоть как-то компенсировать несостоявшуюся попытку пообщаться.

– Нет, работа. Но опаздывать я всё равно не могу.

И, оставив напоследок скромную полуулыбку, она скрылась в толпе, а Влас ещё секунду помедлил, наслаждаясь тем, как иронично чертовка-жизнь сплела такой красивый момент: он хотел найти точку соприкосновения, а получил – целую Варю, свалившуюся к нему на руки.

И всю следующую пару он думал о том, что плечи у Вари на ощупь намного более хрупкие, чем на глаз.

—–

После сумбурной и не очень продуктивной пары по химии Влас съел тарелку борща в столовке на первом этаже и вышел за забор покурить. Общая система, по которой работало всё в этом университете, казалась ему не до конца понятной, и сам себе Влас сейчас казался мелкой рыбёшкой, которую течение унесло в незнакомую местность.

– У тебя не будет сигареты? – послышался за спиной высокий девичий голос.

Влас обернулся и увидел кудрявую подружку Вари, с которой она сидела на лекциях. Он, чуть заторможенный и удивлённый такому стечению обстоятельств, протянул ей пачку. Девушка представилась именем Мари. «Машей не называй», – улыбаясь, добавила она.

– Я Влас.

Честно говоря, ему не очень хотелось знакомиться и вообще с кем-либо разговаривать сейчас, но это был достаточно реальный способ узнать чуть больше о Варе, и Влас немедля им воспользовался:

– Слушай, а что это за девочка, с которой ты обычно на лекциях у Дубова сидишь? Тёмненькая такая, в юбках длинных ещё ходит.

Мари заулыбалась ещё шире и хитрее.

– Варя?

– Да, она. Вы в одной группе учитесь?

Брови девушки поползли вверх в удивлении.

– Вот это… Нет, мы в разных, но живём вместе.

Влас не понял, чему так удивилась Мари, потому решил действовать по старой грубой, но проверенной схеме: плюнул на чувство такта и спросил напрямик:

– Значит у тебя есть её номер мобильного.

Тут Мари зазвенела смехом во весь голос, стуча ладонями по коленям и тряся белёсыми кудрями.

– Как бы мне сейчас не хотелось устроить подруге личную жизнь, но увы – у неё теперь нет телефона.

– Теперь – значит был?

Ну да.

– И куда она его дела?

– Да по-пьяни на крышу овощного ларька закинула.

– Воу! – Влас удивлённо усмехнулся.

– Но ты не подумай, она не мажорка. То был старенький кирпичик «Сони» с двумя нерабочими кнопками, у которого в тот день сломалась ещё одна, вот Варя и разозлилась, – прояснила ситуацию Мари.

– Ладно, может тогда в соцсетях поможешь найти её?

– Есть у меня в друзьях аккаунт с именем «Таёжный лес». Можешь добавить, но она и там редко появляется, – Мари всплеснула руками.

– Окей, как мне тогда с ней на связь выйти?

Девушка сделала лукавое лицо:

– Помоги мне донести учебники из библиотеки, тогда и поговорим об этом.

Меньше всего Влас любил, когда ему садятся на шею, но очень уж ему хотелось пообщаться с Варей не мельком в университетских коридорах и не когда она спешит. Так что он ограничился осуждающим взглядом и фразой:

– До дома нести?

– Да, это тут, недалеко…

«Ну хоть буду знать, где она живёт», – подумал Влас.

—–

Всю дорогу Мари болтала, спрашивала что-то у Власа, а его односложных ответов хватало для того, чтобы она начинала снова восклицать и тараторить что-то неинформативное.

Двадцать пять минут пешком – и они у двери.

– Вот и всё, спасибо тебе большое.

– Слушай, а Вари нет дома случайно?

Мари открыла дверь ключом и крикнула внутрь:

– Ри-ит!

– А? – послышался ещё один девичий голос в ответ.

– Ты одна?

– Да.

– А Варя где?

– В библиотеку вышла.

Влас почти разозлился.

– То есть мне сейчас обратно в вуз переться?

– Нет, она в Пушкинскую ходит. Здесь, в пяти от нас.

И Влас немедля отправился туда.

—–

Ожидая, пока старушка на входе выпишет его паспортные данные и выдаст читательский билет, Влас осматривался. Снаружи библиотека больше напоминала деревянную избушку из детских сказок, а внутри был маленький, ничем не примечательный читальный зал с книгами-ровесницами бабушки Власа. Библиотекарша неспешно заполняла какую-то пожелтевшую доисторическую карточку, Влас заскучал и достал телефон.

«Таёжный лес, – думал он. – И фотографий нет. Отчего и имя, и лицо скрывать? А вроде очень даже нестрашная…» И не слишком красивая, но почему-то Власа к ней тянуло. Он поблагодарил старуху, наконец выдавшую ему читательский, и прошёл в главный зал библиотеки.

Стен тут не было видно из-за бесконечных полок с книгами, из-за чего потолок казался низким и тяжёлым. Варя сидела у окна, рядом с огромным фикусом в горшке. Кроме неё в зале был только один человек – женщина, тоже, видимо, работавшая здесь, перебирала книги на стеллажах.

Варя заметила краем глаза новую фигуру слева, посмотрела на него, улыбнулась и продолжила читать.

В радиусе пяти метров от них не было людей, но, соблюдая обычаи библиотеки, Влас задал вопрос самым тихим шёпотом, на какой был способен:

– Почему тебя нет в соцсетях?

– Что-что? – переспросила Варя чуть громче, и Влас повторил те же слова своим обычным негромким тоном:

– А-а, ты про это. Да просто надоело. Захотелось найти время на что-то новое.

Влас посмотрел на край страницы. Ни названия, ни автора в колонтитуле не было.

– Что читаешь?

Варя закрыла книгу и показала Власу обложку.

– Халлдора Лакснесса.

– Не слышал о нём раньше. Интересно?

– Очень. Правда, он теперь не очень популярен, хоть и когда-то давно ему дали Нобелевскую премию за вклад в развитие исландской литературы.

– Здоровски. А отчего ты не… скачаешь её, чтобы читать дома?

Варя наконец оторвала глаза от книги и вздохнула:

– Очень жаль, но мало кому в нашей стране интересна скандинавская проза. Этой книги нет на русском в электронном виде. Нигде. Есть только совсем древний тираж, из которого один экземпляр каким-то чудом оказался в Тюмени.

– А какого года книга?

– Пятидесятого.

– Не такая уж и старая.

– Алексис Киви, которого я дочитала позавчера, был тридцать девятого.

Влас проводил взглядом выходящую из зала работницу библиотеки и тихо спросил:

– Спорим, я за пять минут найду книгу старше?

Варя удивлённо посмотрела на него. Влас уже представил себе, как она посылает его вместе со всеми инициативами, но девушка ответила ему совершенно неожиданным образом:

– Если на желание, то пять – это как-то слишком просто. Давай за три?

Влас загорелся и со всем азартом принял вызов. Он протянул Варе телефон с готовым к отсчёту таймером, и едва подушечка её пальца коснулась экранной кнопки, как он чуть ли не с низкого старта рванул к ближайшей полке. Он вытаскивал самые дряхлые книги, стараясь побыстрее посмотреть год издания и не повредить еле державшиеся на ветхих нитках переплёты.

– Осталось полминуты.

Чёрт. Всё безрезультатно. Кривые стопки проверенных книг высились на столах, а Влас по-прежнему бегал между шкафами. Может стоило найти более лёгкий способ позвать её погулять?

И вот сигнал таймера. Ничего, сейчас он придумает, как отшутиться и всё равно пригласит её куда-нибудь. Влас решительно подошёл к столу, за которым сидела Варя, и только открыл рот, как она вымолвила:

– Давай уберём книги и пройдёмся по лесопарку, пока ещё не стемнело?

Влас впервые в жизни был рад, что его так беспардонно перебили.

– Конечно, пошли.

—–

Четвёртый час. День шёл на убыль, потому Влас и Варя спешили насладиться воздухом, пока солнце, и до того прятавшееся за серой завесой, не скрылось совсем. Но для Вари лес в любую погоду был хорош, потому что она привыкла к нему с детства, а для Власа – потому что он раньше не так часто видел все эти микроскопические цветы, мхи на огромных камнях и корнях деревьев, ягодный подлесок, сгущение всех оттенков зелёного, коричневого, горчичного, бордового…Так они провели там около часа почти молча, пока вечер не начал сгущать темноту над чёрными еловыми кронами. Даже те немногочисленные слова, которые Влас услышал от Вари в тот вечер, она будто бы роняла ненароком. Каждое не произносила, а именно случайно выпускала из уст. Словно молчать для неё было более привычным делом. И вообще в этом тёмно-зелёном свитере Варя казалась Власу похожей, как бы пафосно это не звучало, на северное лето. Холодное, но оттаявшее, не привыкшее быть таким.

Если быть честным, Влас и сам не знал, о чём говорить, да и не нужно было. У них с Варей завязался какой-то странный диалог взглядами, каждый из которых имел значение, не облекаемые в речь. От холода покалывало пальцы, но Власу было стыдно за свою зимнюю куртку, и он продолжал ходить в толстовке поверх свитера.

Уходить не хотелось, но уже темнело. Выйдя к остановке, они ждали автобуса. Им подходил шестьдесят седьмой. Почти всю дорогу они тоже наслаждались тишиной и тем, что первый подъехавший автобус оказался пустым.

И вот Варя встала с места: её остановка была следующей. Влас тоже встал, хоть и выходить ему и нужно было гораздо позже.

– Как мне теперь связаться с тобой? – спросил Влас, когда водитель начал притормаживать.

– Да на лекции увидимся, наверное, – она впервые за долгое время улыбнулась и, повернувшись к открывшейся автоматической двери и, как-то кротко взглянув через плечо, покинула автобус.

В тот вечер он задумался и проехал свою остановку.

—–

Влас пялился в потолок и не находил себе места в комнате. Почему не темнеет, почему сон не идёт, даже когда хочется? Он чувствовал себя дитём малым, забывшим, как переключать грустные песни Земфиры на что-то другое. Вырубишь – и всё равно в голове вертится. Что ж, включаем снова.

Нет, такие состояния совсем несвойственны Власу. Так не должно быть. Уж лучше бы она была лесбиянкой, как вещали слухи. Хотя, наверное, и это бы не помешало Власу потерять голову. Ситуация кажется смертельной для всех внутренностей. Надо придумать, как жить дальше в городе, оторванном от остального Земного шара. Если бы Бог существовал, он вряд ли когда-нибудь вообще вспомнил бы о том, что есть такой населённый пункт. Холодные многоэтажные постройки второй половины прошлого века да оазис центральной улицы, вчленяющий в прямоугольные узоры города что-то помягче: три-четыре десятка дореволюционных домов, симпатичных, но грустных от своей немногочисленности. Но среди этих зданий, среди всего жилого фонда Тюмени не было такого, куда Власу хотелось сейчас сильнее, чем к дому Вари.

Вернулся его бесячий сосед Егор, попросил занять полторы тысячи до понедельника, и Власа это окончательно вынудило надеть два свитера один поверх другого, так как нормальной осенней куртки не было, и двинуть в сторону квартала, где жила Варя.

Их разделяло восемь минут ходьбы пешком, три перекрёстка, шестнадцать жилых домов и одно здание музыкального училища. Влас помнил ещё с тех пор, как помогал нести учебники Мари, что живёт она на втором этаже и сейчас, копаясь в недрах памяти и ища там путь до лестничной клетки, пытался понять, куда выходит их балкон, если он вообще есть в этой квартире.

Влас сверлил глазами каждое окно, выходившее на видимую сторону дома, дабы встрепенулось в голове хоть маленькое воспоминание. Взгляд цеплялся за детали, мелькавшие за призмой дешевого стеклопакета: женщина на стремянке моет плитку на стенах; кот на подоконнике склонил голову набок и пристально смотрит на меня; кто-то зацепил край тяжёлой зелёной шторы и она легонько закачалась. А потом замерла. Затих дом. Остановилось время. Выдох задержался где-то внутри. На втором этаже пристройки худая паучья рука поливала цветы из старого полурасколотого чайника. Рука, которой теперь хотелось касаться, разрывая к чертям все препятствия.

Влас, с разбегу зацепив рукой край пристройки, вскарабкался её на крышу прямо под нужное окно. Оттуда дотянуться до подоконника труда не составляло. Он выпрямился и увидел Варю. Та стояла спиной к нему, набирала ещё воды из-под крана. Власу от усталости было тяжело держаться, он из последних сил напряг руки и решил подождать, когда она снова подойдёт к окну, но Варя направилась в другую комнату, и Влас забарабанил по стеклу, лишь бы она не ушла.

Острые паучьи плечи, укрытые выцветшей тканью длинной, будто чужой футболки, дрогнули. Варя рывком развернулась а звук, расплескав половину чайника. «Ох, чёрт, надеюсь, она не обожглась», – успел подумать Влас, и тут же сообразил, что вода не горячая, раз она поливала ею цветы. «Соберись, балда», – приказал себе он.

Пока Чернуха приближалась к окну, Влас смотрел на её несовершенно красивое лицо, которое теперь казалось ещё тоньше. Она явно хотела что-то сказать (наверняка даже выругаться), но вместо этого оперлась руками на подоконник, длинно моргнула (Влас готов был поклясться, что из всех знакомых ему людей только она умела так делать), смерила непрошенного гостя взглядом с немым подтекстом «ну что же ты творишь, Влас?» и открыла окно.

Не успел Влас перелезть через подоконник, чудом не повалив горшок с геранью, как она уже побежала чайник ставить. Как будто это обычное дело – какой-то студент залез в окно.

Обстоятельства их предыдущих коротких встреч не позволили Власу разглядеть многого: с собранными волосами у Вари были видны четыре родинки сзади на шее. «Если их соединить, получится трапеция…» – подумал Влас.

– Ну и что ты заставило Тебя в столь поздний час заглянуть ко мне без предупреждения? – саркастично спросила Варя, склонив голову в полуобороте, наливая при этом чай в большую зеленую кружку.