Мы едем на дачу! Да, едем, на большой машине, к дяде Сене, тете Анечке и собаке Вулкану! Дядя Сеня, за рулем. Я все больше и больше хочу стать художником. Что судья? Только молоточком стучит. А художник: рисует, крутит саморезы, делает перила и водит машину. Значит, художником быть лучше.
Ехать долго. Я пытаюсь смотреть по сторонам и даже оглядываться назад. Все мелькает, и шея заболела. Большие дома сменяются маленькими. Деревья вдоль дороги покрыты зеленым дымом. Я знаю, почему, сейчас весна. Все запомнил, времена года, название месяцев, только дни недели чуть-чуть путаю. Почему-то среду и субботу, всегда меняю местами.
Голова начинает кружиться, и становиться пусто в животе. Бабуля говорит, что меня, наверное, укачивает. Никто меня не укачивает! Укачивают на качелях. А меня катят на машине, значит, укативает. Дядя Сеня предлагает остановиться и подышать воздухом, а то мое лицо подозрительно напоминает цвет молодой травки.
Нет, нет, я хочу скорей увидеть собаку Вулкана и дачу. Я очень хорошо себя чувствую. Мы подъезжаем к деревянным воротам. У забора стоит тетя Анечка и огромная, лохматая собака. Теперь-то я точно знаю, сколько у нее лап. Дядя Сеня открывает дверцу машины, в лицо дует ветерок.
– Динька, ты только посмотри, какая свежая зеленая травка! А воздух-то, воздух!
Я старательно вдыхаю воздух, и меня тошнит прямо на дяди Сенины ботинки и свежую травку.
Меня и ботинки умыли. Я сохну во дворе, а ботинки на крылечке. Собака Вулкан нюхает меня и толкает мокрым носом. Мне немножко страшно и щекотно.
Дача хорошее место! Как в книжках со сказками! Дом деревянный. Честная правда! В доказательство у меня есть заноза в пальце. Правда, ее уже вытащили, но след от йода еще видно. Большущая бочка с водой оказалась железной. Хотя я старательно тер пальцами по ободку. Ну вот, опять заноза! Значит, сказочная бочка из дерева. Но бабуля не поверила. Мне опять намазали палец йодом. Я просто поцарапался о старую краску. Бабуля умоляет, что бы я перестал проверять все предметы на ощупь. Иначе на меня придется вылить весь йод.
Хорошо, что у тети Анечки целый пузырек коричневой «щипачки». Потому, что я еще порезался травин-кой и ободрал колено.
Я вижу ПАУКА! По спине побежали страшные мурашки! Вот он! Бежать я не умею, а бабуля в доме! И никакого комара с саблей рядом нет. Замерев от ужаса, смотрю как, быстро перебирая лапками, он спускается ко мне с ветки. Я открываю рот, что бы закричать, но получается только тихий писк. Мне темно, нечем дышать, наверное, паук меня съел, и я умер!
Голове мокро, горячо и щекотно. Оказывается, лежу на траве, и Вулкан лижет меня прямо в лицо. Никакого паука нет. Ветка пустая. Никто и не заметил страшного нападения. Бабуля с тетей Анечкой накрывают на стол. И просят, что бы я не сидел на земле, она еще холодная.
Я благодарно глажу Вулкана по лохматой голове. Никто не знает, что он меня спас. А я все понял.
Вечером мы идем гулять по длинной улице. Незнакомые люди здороваются со мной. К нам подходит дяденька в длинном черном платье и с бородой. Почему-то никто не удивляется, что дядя надел платье. Он разговаривает с взрослыми, а меня гладит по голове. Тетя Анечка называет его «отец Дмитрий». На прощание, отец Дмитрий машет передо мной пальцами и что-то шепчет.
Перед сном, спрашиваю бабулю, почему папа тети Анечки ходит в платье? Она долго не может понять, переспрашивает, как я мог видеть Анечкиного папу, если он давно умер? Потом бабуля смеялась, уткнувшись в подушку:
– Да это же священник! Отец Дмитрий! И одет он не в платье, а в специальную одежду для священнослужителей. Называется ряса. Он служит в местной церкви. А к служителям церкви, священникам, надо обращаться: «Отец».
Ночью я спал так крепко, что случилась неприятность. Бабуля спокойно сняла белье с кровати и сказала, что бы я немедленно прекратил «раздувать из мухи слона». Стиральные машинки еще не отменили. И рыдать по такому поводу глупо.
Но я еще долго всхлипывал, пока не вспомнил, что сегодня мы идем на пруд. Мы идем с дядей Сеней и Вулканом. У нас мужская компания. Идти далеко, поэтому я в своем кресле. Дорожка неровная, кресло прыгает, и я вместе с ним. У пруда мы встретили дяденьку. Я сразу понял, что он пришел рисовать. Дядя долго смотрит на пруд, потом подходит к столику, берет кисть и опять смотрит на пруд. У дяди Сени есть такой столик, на даче. Взрослые здороваются, и вместе смотрят на пруд.
Ну вот! Все занялись рисованием. А мне завидно. Правда, дядя Сеня дал мне лист бумаги с подставкой и карандаш, но у меня ничего не получается. Я хочу нарисовать Вулкана. А он, хитрый, ходит туда-сюда и даже отбегает к воде. Взрослым хорошо, они рисуют пруд, который никуда не убегает. Я рисую квадрат, треугольник и овал. Овалу можно подрисовать глаза и рот, сойдет за человечка. Из квадрата можно сделать дом. Ой, так это же будет дача! Я увлеченно «сажаю» вокруг дачи деревья. Забор вышел кривой, ну ничего. Овальному человеку надо сделать платье, это будет отец Дмитрий. Платье легче нарисовать, ноги у меня не получаются. Теперь из треугольника – домик для Вулкана. А саму собаку рисовать не буду, может Вулкан зашел за дом.
По-моему Вулкану нравиться картина. Он положил лапу на мои колени и внимательно смотрит. Дяденька художник говорит, что решил делать новую картину. Про меня и Вулкана. Вот сейчас снимет на фотоаппарат и дома спокойно выстроит композицию. Я не знаю, что такое композиция, но название картины мне нравиться. Дяденька сказал, что она будет называться «Маленький художник с собакой». Только пусть мой рисунок не показывает. А то забор получился больше дачи, и отец Дмитрий не похож на себя.
Вечером мы едем домой. В дорогу тетя Анечка дает мне пакет с маленькими кислыми конфетами. Я должен их есть, если меня начнет тошнить. Я все время лезу в пакетик и уверяю бабулю, что это не из-за конфет. Просто чувствую, как тошнилки подкатывают к горлу. Бабуля не решается спорить, и я благополучно съедаю все леденцы, не доезжая до дома.
Мы опять ходим заниматься. Только заканчивается одно занятие, как начинается другое. Теперь я хожу еще к логопеду. Это такой человек, который учит мой рот успевать за словами. Сначала я даже испугался, увидев, как Нина Львовна кладет на столе железные крючки и проволочки. Оказалась, что никто не собирается меня колоть. Просто мой язык тоже надо массажировать. Это не больно, но очень щекотно.
Еще я хожу на сказку, это мне нравится больше всего. Там есть куклы, но не как для девочек, а из тряпочек. Надеваешь ее на руку, прячешься, и получается спектакль.
Когда нас попросили придумать и показать свою сказку, никто не решился. Витя и Женя спрятались за мам. Наташа даже заплакала. Все стесняются. А я согласился. Чего стесняться? Это же, как кино по телевизору. Я выбрал куклу девочку и куклу старика. Так, я могу показать сказку про то, что знаю почти наизусть.
– Марья Сергеевна, у нас труп. Винокуров уже там.
– Ну, Виктор Иванович! Опять мне!
– Ну, не Филонову же такое дело поручать? Нам в прокуратуре лишний висяк ни к чему. Да, Швецова,
вы у нас лучший следователь, а там возможно глухарь! Подключите оперов, пусть поработают.
– Ну, хорошо, вызовите экспертов, я еду.
Зрители замерли. У бабули розовеет лицо. Наташина и Витина мамы смеются и вытирают глаза. Женина мама громко хохочет, закрывает рот рукой и выбегает в коридор.
По-моему у меня здорово вышло! Я выглядываю из-за ширмы и громко объявляю:
– С вами был Денис Камышов, не переключайтесь!
Занятие окончилось, и Ирина Николаевна говорит бабуле, что телевизор мой самой большой враг. Но в бочке дегтя нашлась ложка меда. У меня замечательная память. Значит, я в состоянии четко запоминать информацию, главное, выбирать, какую именно.
Не понимаю, чего бабуля расстроилась? Меня же похвалили.
Я поссорился с бабулей. Так получилось. Теперь сижу у окна, прижав к себе зайца, и очень себя жалею. Бабуля говорит, что в ссорах виноваты оба. А вот и нет. В нашей ссоре я ни капли не виноват. Я же не заставляю бабулю ходить на занятия! И не запрещаю смотреть телевизор. Она, хитренькая, приводит меня заниматься, а сама может сидеть в коридоре просто так. Или выходить покурить с Региной Михайловной. Не хочу я больше учить буквы. Все равно слова не складываются. И стихи про пальцы мне надоели!
Пальчик толстый и большой, в сад за сливами пошел.
Указательный с порога, указал ему дорогу…
Дурацкие пальцы, дурацкие сливы, пусть хоть совсем объедятся ими и лопнут!
Не хочу учиться читать! Не хочу делать упражнения, собирать «лего». Оно тоже дурацкое! Я им три раза пальцы прищемил, пытаясь закрепить детальки. И все равно не вышло, как на картинке. И рисовать мне больше не хочется! Вечные каракульки. И бабуля не хвалит! Вон, Катька нарисовала каляку, а ее мама сказала, что это тучка с дождем. И Катька получилась умница. А мой рисунок Вулкана, бабуле не понравился. Почему у него голова больше туловища? И лапы в разные стороны? А может он сначала хотел бежать в одну сторону, а потом в другую. А лапы переставить еще не успел. Бабуля сказала, что я сам прекрасно знаю, что нарисовал плохо, и теперь придумываю ерундовые объяснения.
И топать голыми ногами по морской соли, я тоже больше не хочу! И все это выдумали! Море это синяя вода, а соль – сероватые камешки. Если бы она была морская, то и цветом синяя. Я уже цвета не путаю. Чего я должен по камням ходить? И вообще! Я соскучился по маме! Хочу сидеть в своей комнате и смотреть телевизор. Хочу обратно, только без Гали и памперсов. И гулять мы не выходим, с утра идет дождь. И на улице все стало серое, и даже в комнате темно.
Мне очень жалко себя. Я всхлипываю и плачу громко-громко, что бы бабуля услышала, и начала меня жалеть.
Бабуля молча обнимает меня и гладит по спине. Хоть мы и в ссоре, плакать в бабулю намного приятней. Бабуля говорит, что, наверное, я немного устал, и не все получается. Но поначалу всегда трудно, потому, что не умеешь. А когда научился, сразу легко и даже смешно, что раньше переживал и плакал.
И мы с ней сильнее, чем неприятности и дождливый день. Хорошо, что мы опять помирились! Бабуля даже разрешила сегодня не заниматься. Я только помогу ей на кухне, и будем смотреть интересную сказку. Надо всего-то перебрать тарелку с гречкой. Да, там могут быть плохие зернышки и маленькие камни. Бабуля говорит, что она плохо видит, надо выручать.
О проекте
О подписке