Елена Ивановна растаяла от комплиментов и расплылась в улыбке. Как жаль, что он всего лишь проходил мимо, уж лучше бы он признался, что вернулся на место преступления...

Связать брутального незнакомца с местным «Житием» у Елены Ивановны никак не получалось. Если только... Ну, не потомок же он обиженного Горемыкина, в самом-то деле. Но она вскочила, подбежала к пустой витрине и ткнула в нее пальцем.

– А здесь лежала книга, только ее на днях украли!

И уставилась на пришельца немигающим взглядом четырехочковой кобры.

Незнакомец отнесся к криминальному сообщению совершенно индифферентно.

– Примите мои сожаления, – хладнокровно изрек он и продолжил осмотр зала.

Елена Ивановна вернулась на стул и вздохнула. Если это преступник, то он чрезвычайно хорошо входит в доверие, отлично владеет своими эмоциями и ни за что не признается, что спер книгу. Вот только зачем она ему?

И где этот сыщик Туровский?! Тут подозреваемые валом валят, а он в гостинице прохлаждается.

После того как незнакомый посетитель покинул гостеприимный краеведческий музей и Елена Ивановна с облегчением вздохнула, ей пришлось снова напрячься.

На этот раз в музей пожаловал вдовец Антон Капитонович Чур.

Выглядел он в своем единственном костюмчике неброского цвета серой мыши с белой рубашкой и полосатым галстуком слишком опрятно, слишком парадно и слишком уж волнующе. Елена Ивановна испугалась. Они встречались с ним тайно, урывками, стараясь не смешить престарелой любовью детей и окружающих. Разве кто-то поверит, глядя на тщедушную пожилую даму с жиденьким пучком седых волос, толстыми линзами очков и культурно-продвинутым взглядом, что в ее мятущейся душе бушуют поистине шекспировские страсти? А уж глядя на круглого, лысого, смешного на вид мужичка, и вовсе нельзя догадаться, что он в последнее время чувствует себя настоящим Ромео.

Тем не менее Антон Капитонович Чур, с чахлым букетиком сирени с собственного садового участка в потных от волнения руках, возник перед дамой сердца тенью отца Гамлета. Он намеревался задать ей один лишь вечный вопрос «Быть или не быть?» и получить на него положительный ответ.

– Зачем вы пришли, Антон Капитонович? – зашипела на него раздосадованная Елена Ивановна. – Дорогой мой, это так не вовремя! У нас украли рукописный раритет, и я теперь тут вынуждена караулить преступника.

– Ух, Елена Ивановна, дорогая вы моя, не знал, не знал, не располагал, но рассчитывал...

Антон Капитонович засуетился, спрятал цветы за спину, но попытался отстоять свое право на признание в глубоких чувствах. Раз уж он решился! А решался он долго. И в последний момент музей показался Антону Капитоновичу тем храмом, где должны были соединиться их сердца.

– А с чего, голубушка, вы взяли, что преступник вернется? – зашептал Чур.

– Как же так, – изумилась Бубенцова, – и вы этого не знаете?! Преступники всегда возвращаются! Их сюда тянет непреодолимая сила, которой они не в состоянии противиться.

– Вы полагаете, Елена Ивановна, – озадачился Антон Капитонович, нервно теребя сирень у себя за спиной, – наш краеведческий музей стал магнитом для всех преступников?!

– Ах, Антон Капитонович! – всплеснула руками Бубенцова. – О чем вы только думаете, когда я вам о краже говорю!

– О вас и думаю, несравненная. – Антон Капитонович, наивно решивший, что настало его время «Ч», протер вспотевший лоб рукавом и набрал в грудь воздуха.

– После, после, – перебила его Елена Ивановна, услышавшая шаги из кабинета директора. – Ах, прячьтесь, Аркадий Аркадьевич идет!

– Каким это образом? От чего? – не понял несостоявшийся жених.

– За неандертальца прячьтесь, я вам говорю! – Елена Ивановна затолкала Чура за грозную фигуру и быстро присела обратно на стул.

Аркадий Аркадьевич влетел в исторический зал стремительно и, как ему показалось, достаточно неожиданно, чтобы застукать всех на месте. Кого именно, он не знал, но голоса слышал.

– Кто здесь был? – прищурился директор. – Не поймите меня превратно, Елена Ивановна, после случившегося я не могу спокойно сидеть в кабинете. Вы слышали о том, что вор всегда возвращается на место кражи? Его тянет туда непреодолимая сила...

– Ч-хи!

Бедный Антон Капитонович, традиционно весной страдающий от аллергической реакции на все, что цветет и пахнет, не выдержал и выдал свое инкогнито.

– Что это? – ошарашенно глядя на неандертальца, поинтересовался Купцов.

– Ч-хи! – Антон Капитонович не предполагал долго держать аллергенную сирень, но так уж получилось. – Ч-хи! – А без цветов, аллергия у тебя на них или нет, к даме сердца не пойдешь. – Ч-хи! Ч-хи!

– Это неандерталец, – прошептала Елена Ивановна, хватаясь за последнюю соломинку.

– Неандерталец чихает?! – Глаза Купцова полезли на лоб. – Не может быть, – трагичным голосом произнес он. – Я схожу с ума? Вот что значит бессонная ночь. Больше никто не чихал, то есть не приходил?

Он осторожно приблизился к неандертальцу, рядом с которым сидела Елена Ивановна, и через нее попытался заглянуть тому за спину. Антон Капитонович в этот момент выскочил с другой стороны.

– Никого, – мрачно констатировал Аркадий Аркадьевич, возвращаясь на прежнее место.

Антон Капитонович, на ходу зажимающий рот одной рукой, а второй бросая сирень Бубенцовой на колени, едва успел заскочить обратно.

– Странно, – поморщился Купцов и уставился на колени Бубенцовой.

Елена Ивановна пару-тройку десятков лет назад была бы польщена подобным вниманием мужчины, но сегодня заинтересованный взгляд вызвал у нее глухое раздражение.

– Ничего странного, – сказала она, взяла сирень и понюхала. – Ч-хи!

– И вы туда же, – возмущенно прищурился покрасневший от негодования Купцов.

Он ненормально хихикнул и сделал несвойственный толстяку бросок кобры, охотящейся на наивную жертву. Антон Капитонович, разумеется, выскочить не успел.

– А! Вот вы где! – заорал обрадованный результатом поиска директор музея и нечаянно задел неандертальца. Его топорик вместе с мохнатой рукой резко опустился на голову Купцова, не причинив особой боли. – Чего еще? Драться?!

И Купцов попытался через Елену Ивановну схватить замешкавшегося Антона Капитоновича.

– Прекратите цирк! – резко сказала Бубенцова, поднимаясь. Она поправила руку неандертальца и поглядела на директора серьезным взглядом. – Антон Капитонович пришел ко мне! И между прочим, по важному делу.

– Не выгораживайте преступника, Елена Ивановна. – Купцов добрался до Чура и стал трясти беднягу за грудки. – Куда ты дел книгу, Антон? Признайся!

– Сдал в библиотеку, – нашел что сказать Чур.

– В библиотеку? – Купцов схватился за сердце и сел на стул.

Елена Ивановна побежала за аптечкой. Антон Капитонович принялся нервно расхаживать по историческому залу, отвлекая внимание директора от насущных проблем. Он принялся рассказывать, что такое, собственно, аллергия, каким образом, надо заметить, довольно хлопотным, с ней живут, да и вообще жизнь с одной только аллергией и не жизнь, а так себе, пшик один. Гораздо лучше существовать с дорогим и близким человеком, тогда все невзгоды и неприятности, поделенные пополам, станут вдвое меньше. Философствовать на подобные темы Антон Капитонович любил, как и читать новости в прессе.

Бдительная Елена Ивановна нисколько не поверила наглой выходке Купцова.

Если бы он не был преступником, то сидел в своем кабинете или мотался по городу вместе с правоохранительными органами, занятыми поисками «Жития городища», а не торчал на месте преступления. А как театрально он разыграл сердечный приступ? Тем не менее вызвать скорую помощь отказался. Мнимый больной! Кстати, как там ее мальчик? Нужно будет ему позвонить.

Аркадий Аркадьевич принял из рук Бубенцовой помощь и сердечные капли. После пламенной речи Чура он осознал всю бесперспективность затеи с подозреваемым Антоном Капитоновичем. Зачем тому книга? Он каждое утро, с тех пор как на пенсии, ходит в библиотеку, и еще никто не обвинил его в том, что он что-то оттуда спер. Именитых предков, оставивших свою подпись в книге, у Чура не было, голытьба голытьбой.

Пока Елена Ивановна устанавливала вазу с сиренью на подоконник, Аркадий Аркадьевич окончательно справился с расшатанными нервами.

– Не обижайся, Антон Капитонович, – похлопал директор по плечу знакомого, – пойми, мы все сейчас в таком положении, что кажется, преступник рядом! В двух шагах. И вновь замышляет что-то недоброе. Так и ждешь, что он выскочит из-за угла и наставит в лоб револьвер...

– Однако, – покачала головой Елена Ивановна, – буйная у вас, Аркадий Аркадьевич, фантазия. Не было у нашего преступника оружия, да и зачем оно ему нужно?

– Вы не знаете. – Директор обернулся возле выхода из исторического зала. – Я чувствую! Добром это не кончится... – И он ушел.

– Разумеется, – пожала плечами Елена Ивановна, – добром это не кончится. Вора посадят за решетку! Антон Капитонович, шли бы вы домой, мне работать надо.

Чур грустно вздохнул. Поэтическое настроение, располагающее к сантиментам и откровенным признаниям, было напрочь убито грубой выходкой Купцова. И чего он только влез в их практически интимные отношения?! Добившись от дамы сердца слова, что после возвращения музею Домостроя она ответит положительно на его так и не прозвучавшее предложение, Антон Капитонович отправился домой с намерением напрячь мыслительные способности и постараться выйти на след того, кто спер раритет. Ждать годы, а именно столько, по его мнению, разные сыщики и милиция протянут поиски, он не мог. В его жизни оставались немногочисленные деньки, которые он искренне надеялся прожить с дорогим его сердцу человеком.

Елена Ивановна после ухода кавалера заняла боевой пост.

Она восседала на стуле, словно королева, искоса поглядывала на сирень, украсившую подоконник, и думала о том, что следует быстрее найти вора, осудить его, вернуть «Житие» музею и заняться свадебными приготовлениями. Говорить Семену о помолвке или не говорить до самого ответственного момента? Нынешняя молодежь все стремится опошлить и обсмеять! Не говорить. Или сказать?

– Доброе утро, Елена Ивановна! – В исторический зал заглянула Виолетта Купцова.

Бубенцова отвлеклась от праздных мыслей и подняла взгляд на высокую брюнетку, дочь директора музея.

– Я к отцу. Он у себя?

Елена Ивановна кивнула. Виола улыбнулась ей и побежала в кабинет Купцова.

Двадцатидвухлетняя красавица с точеной фигурой и правильными чертами лица внешне нисколько не походила на Аркадия Аркадьевича. Мало того, она являла собой полную противоположность отца, унаследовав красоту от матери. Купцов дочь боготворил и баловал, после музейных ее проблемы стояли у него на первом месте. Устроив девочку в престижное столичное заведение и потратив на нее уйму денег, он слова не сказал, когда она все бросила и вернулась обратно домой, в провинцию. Ни слова не говорит и сейчас, когда ее запросы стали столичными, что наводит на размышления, откуда у директора краеведческого музея деньги. Девушка явно живет не по средствам, на что он балует дочь?

Елена Ивановна прищурилась. Мотивчик!

У Виолы одни тряпки в голове. Это где же видано, чтобы у одной особы женского пола было сразу три верхние одежки за сезон?! А сапоги? Елена Ивановна попыталась вспомнить, сколько же их было у младшей Купцовой прошедшей весной, и сбилась со счета. В наше время иметь две пары сапог – непозволительная роскошь. Вот и сейчас красавица процокала мимо нее дорогущими шпильками, приобретенными явно не на местном вещевом рынке, где одеваются все приличные жители города. Ага! Получается, что у Аркадия Аркадьевича рыльце в пушку. На его зарплату так не разгуляешься, супруга – бывшая учительница младших классов – на ярлыки и лейблы не зарабатывает, а сама девчонка дома сидит под предлогом, что готовится поступать в МГИМО. Так ее там и ждали! Кстати, еще одна улика. Если ее там ждут, то за какие деньги?!

– За бешеные, – хватаясь за сердце, высказалась вслух Елена Ивановна.

Аркадий Аркадьевич Купцов ради дочки поступился своим принципом: сначала музей, потом Виола, переставив их местами, спер «Житие» и собирается его продать! Ужас.

* * *

Андрей Туровский подъехал к краеведческому музею и припарковал машину возле входа. (Замечательно живут люди в провинции, где хотят, паркуются, не то что в столице, там уже на тротуарах машинам тесно.) Он вернулся с вокзала, где встретился со студентом и передал ему посылку для друга-эксперта. Студенты, как были, так и остались народцем вредным и непостоянным, крайне неуважительно относящимся к чужому времени. Этот фрукт опоздал на целый час, проспал. И это будущая элита страны, ее будущие академики и профессоры?! Радовало то, что он вообще пришел, тратить время на возвращение в столицу Туровскому не хотелось.

Он легко и весело, словно тяжким грузом на нем не висело ограбление музея, взбежал по ступенькам крыльца, распахнул дверь и... замер.

Мимо него, насмешливо улыбаясь, из распахнутой двери проплыла привлекательная брюнетка, обдав сыщика терпким ароматом хороших французских духов. Дива в прозрачном и воздушном, как мечта, белом сарафане спланировала с крыльца, больше не обращая внимания на раскрывшего рот Туровского, и приземлилась за рулем красного «матиса». Андрей очнулся, когда машина, увозившая очаровательную брюнетку, скрылась из вида.

– Вот так сюрприз, – пробормотал Андрей, – такая красавица и без мужчины! Однако есть женщины в русских селеньях...

Видимо, сегодня день был такой, для новоявленных поэтов не соответствующий.

Елена Ивановна вмиг опустила взлетевшего на крыльях мечты о прекрасной брюнетке Туровского на землю.

– Он здесь был, – трагическим волнующим шепотом произнесла она, хватая сыщика за рукав в холле с мамонтом, который тот намеревался проскочить до директорского кабинета без непредвиденных задержек.

– Кто? – недоуменно вскинул брови Туровский.

– Вор, – односложно ответила хранительница, осторожно глядя по сторонам. Но кроме огромной мохнатой фигуры их больше никто не слышал.

– Понятное дело, – пожал плечами тот, – он был и унес с собой книгу.

– Он сегодня был, – досадуя на недалекость столичного мачо, повторила Елена Ивановна.

– А! Понятно, – догадался сыщик. – Вы исходили из принципа, что преступника тянет на место преступления. И кто здесь сегодня был?

– Директор, – закатив глаза к потолку, прошептала Бубенцова.

– Разумеется, что директор. Где же ему еще быть, как не в музее, это его рабочее место.

Бубенцова хмыкнула. Она поняла, что не стоит метать бисер перед... сыщиком. Пусть думает, что она скромная, тихая старушенция, ни на что серьезное не способная. Хорошенький же она ему преподнесет сюрприз, когда доставит преступника на блюдечке с голубой каемочкой. Елена Ивановна довольно вздохнула, ах, какое хорошее сравнение, умели классики сравнивать!

Пока она представляла, какое будет у этого щеголя выражение лица (ошарашенно-идиотское!), тот успел сбежать к директору. Елена Ивановна грустно поглядела ему вслед, зря она раскрыла вора, зря. Лавры победителя достанутся какому-то столичному хлыщу!