Именно это саркастическое замечание суховатой и язвительной Мэгги и поразило Минни в самое сердце. Бледная, поджав губы, она вышла из своей комнаты, задумчиво прошла мимо смутившихся и покрасневших сестер к подъезду.

В тот же вечер она ответила согласием на предложение Чарльза Стэнли.

Так уж получилось, что Чарльз заехал к Стоттертам с двумя редкими томами Диккенса, которые у него некоторое время назад попросила Минни. От ужина он отказался, карету не отпустил, и Минни вышла его проводить. На крыльце, несколько замешкавшись, он все же решился на разговор. Глядя куда-то вбок он сказал:

– Мисс Стоттерт, Минни, вы меня попросили отложить начатый нами важный разговор, и я послушно молчал уже целых два месяца. Может быть сейчас не совсем подходящее время, но не могли бы вы все же прояснить ситуацию? Вы обдумали мое предложение?

Вечерело, и лицо Минни было скрыто тенью большого розового куста, иначе Чарльз заметил бы ее потухшие глаза, сжатые губы, беспомощно опущенные плечи. Набравшись духу, словно прыгнув в ледяную воду, она ответила:

– Я обдумала, Чарльз, и пришла к положительному решению.

Этого Чарльз Стэнли явно не ожидал! Дернувшись, он повернулся к Минни:

– Вы согласны стать моей супругой?!

Вместо ответа Минни только кивнула головой.

– Так это… так это просто замечательно! – Чарльз Стэнли осторожно взял Минни за ладошку и пожал ее. – Я завтра же попрошу вашей руки у мистера Стоттерта, вы уж его подготовьте, хорошо?

Сердце у Минни екнуло.

– Завтра у папы, кажется, визит доктора, вы ведь знаете, у него подагра, давайте лучше в субботу?

Чарльз внимательно посмотрел на нее. Минни улыбалась какой-то натянутой неестественной улыбкой.

– Как вам будет угодно, Минни, – и он отпустил ее сухую ладошку.

«И это все? Вот так все закончилось? Я стала невестой?!» – отчаянно стучало в голове у Минни.

Видимо сообразив, что чего-то не хватает для торжественности момента, Чарльз неловко подхватил Минни под плечо и чмокнул ее в поджатые губы пухлым и неожиданно влажным ртом. Его усики неприятно оцарапали ей верхнюю губу.

«Мой первый в жизни поцелуй!» – Минни готова была разрыдаться от отчаяния.

Каким-то образом дождавшись на крыльце отъезда экипажа Чарльза и даже махнув ему рукой, Минни промчалась через гостиную, бросив на ходу изумленным родителям и сестрам «Я ответила согласием Чарльзу», вверх по лестнице, в свою комнату, заперла ее на ключ и упала лицом на кровать, дав волю рыданиям.

Она прорыдала весь вечер и хорошую половину ночи. В ее комнату стучали и скреблись родители и сестры, но она гнала всех прочь.

Чего же им надо?! Они все ведь именно этого хотели! Пусть оставят ее в покое, дадут ей оплакать свои наивные девичьи мечты, свои грезы любви, свои смутные надежды на нежность восторга, на что-то особенное и неизведанное, всегда остающееся за страницами любовных романов! Сколько ночей провела она, фантазируя о романах Эммы и мистера Найтли, или полковника Брэндона и Марианны, разыгрывая в лицах их прикосновения, поцелуи, свадьбу и, самое главное, то, что будет после. Об этом «после» ей было известно не так уж много, так сказать, в общих чертах, и оно манило сладкой истомой, неизведанностью прекрасного. Сколько раз засыпала она в надежде и уверенности, что и с ней случится, вот-вот произойдет необыкновенное, это волшебство, прекрасная, восторженная влюбленность. Но – нет, не случалось, проходило мимо.

И вот теперь все кончено. Ей достались влажные вялые поцелуи безукоризненно воспитанного баронета, его колкие усики, его пухлое тело. Уж лучше бы она сбежала с сыном своего зубного врача, предлагал же он ей, три года назад! По крайней мере, с ним можно было бы не церемониться. А как же откажешь в исполнении супружеских обязанностей осчастливившему твою семью баронету? Уткнувшись носом в подушку, Минни вдруг представила, как будет видеть лицо бедного Чарльза на соседней подушке пять, десять, двадцать, сорок лет, почувстовала его пухлые вялые руки на своем теле и взвыла.

Заснуть ей удалось только к утру, но лучше бы она не засыпала! Приснился ей страшный сон. Будто заперта она в комнате без окон и дверей, а стены медленно и неуклонно на нее надвигаются, совсем как в страшных рассказах По, она мечется, но нет выхода, а стены все ближе и ближе… Минни проснулась, чуть не задохнувшись, с беззвучным криком и колотящимся сердцем.

Спустилась она только к обеду, осунувшаяся, бледная, с черными кругами под глазами. Сестры уже разъехались, за столом царило молчание. Минни медленно крутила ложкой в тарелке супа. Молчание прервал отец:

– Минни, детка, если тебе так не хочется…

– Остановись, отец! – строго перебила его мать. – Это обычные девичьи слезы. Я тоже проплакала не одну ночь перед свадьбой с тобой.

– В самом деле? – пораженно спросил Ричард Стоттерт.

– Представь себе! И ничего, прожили жизнь счастливо, девятерых воспитали, как никак! И у нее все пройдет.

– Мне казалось, ты была в меня влюблена, – смущенно проговорил Ричард.

– И рассудила, каким хорошим человеком ты был, – улыбнулась мать, потрепав его по руке, – Минни, ты только подумай, какой будет твоя свадьба, о ней напишут во всех газетах, какие будут на тебе украшения, платье!

Минни ее словно не слышала, думая о чем-то своем, печальном.

– Минни, я полагаю, что Чарльз вскоре навестит нас? – ласково спросил Ричард.

– Да, папа, в субботу, – еле слышно выдохнула она.

– Значит завтра? – встрепенулась мать. – Что ж ты молчишь, надо же подготовиться к такому важному визиту, может быть и леди Дарби приедет!

– Уже завтра…? – пролепетала Минни, ее глаза сразу же наполнились слезами, и она убежала в свою комнату, так ничего и не поев.

Минни снова прорыдала весь вечер, часам к девяти у нее началась нервная икота, и Ричард Стоттерт не выдержал. Строго отмахнувшись от протестовавшей жены, он ворвался в комнату Минни, присел к ней на кровать и обнял ее. Минни, все еще рыдая, повисла у него на шее.

– Ну-ну, будет-будет, – ласково утешал ее Ричард, высмаркивая ее носик своим большим мужским носовым платком, – я тебя, маленькая моя, в обиду не дам никому! Не разрешу нашим бабам сделать тебя несчастной. Думаешь не знаю, откуда уши растут у этой истории? Сейчас же напишем письмо с отказом, и отправим с прислугой.

– Правда, папа, папулечка?! – Минни не верила своим ушам. – А что же мы скажем?

– Что-нибудь придумаем! Скажем, что ты не готова выйти замуж, что согласилась, так как лучше него никого нет, но поняла, что семья и дети не для тебя. Что ты хочешь остаться жить с нами, поддерживать родителей в старости.

Минни с тревогой заглянула отцу в глаза.

– Это я так, для отговорки, чтобы подсластить пилюлю! – успокоил ее Ричард.– Наломала ты дров, конечно же, своим согласием! Бедный Чарльз, чем он заслужил такое оскорбление… Хоть бы со мной посоветовалась!

Минни снова захлюпала носом. Действительно, почему она не открылась отцу?

– Вы оба помутились разумом, – ворчала разочарованная мать, – мало того, что отказываетесь от такой партии, так еще и со скандалом!

Но скандала не случилось. Чарльз Стэнли, получив утром послание от Минни, принял отказ стоически и, почему-то, уверил себя, что все это временно, и их союз все же состоится. О ее недавнем согласии не было известно никому. Видимо, Чарльз сам не был уверен в чувствах Минни к нему и решил подождать официальной помолвки, прежде чем рассказывать семье и друзьям. Тем не менее, он ответил в письме, что вполне понимает и восхищается привязанностью Минни к родителям, и что его предложение остается в силе. Минни бы предпочла, чтобы он его забрал совсем, но и так можно было перевести дух.

С тех пор обе семьи продолжали встречаться на светских раутах и концертах. Чарльз вел себя с Минни подчеркнуто вежливо и предусмотрительно, но несколько отдалился, и стал реже показываться в их общих компаниях. Минни быстро оправилась, вновь обрела свою искрометную беззаботность, и даже была благодарна Чарльзу, что он помог ей лучше узнать себя, свои желания и надежды. Она поняла, что никогда больше не пойдет на компромисс, что либо она действительно останется жить с родителями, либо влюбится без оглядки, как ей всегда мечталось. Последнее, правда, что-то никак не происходило.

И вот, почти что через год, Чарльз Стэнли, удостоверившись, что у Минни и в самом деле нет другой серьезной привязанности, вновь предпринял попытку к сближению, прислав ей приглашение на ежегодный Ливерпульский бал. И сейчас он стоял перед ней у Главного зеркала, почтительно склонив голову. Минни вдруг разозлилась, что ей приходится все время оправдываться. Она уже овладела собой после первого смущения, и даже улыбнулась.

– Да, в прошлом году именно вы сопровождали меня на бал, я прекрасно помню, Чарльз. И да, я получила несколько приглашений. Я подумаю и дам вам знать, – и с этими словами Минни горделиво откланялась, дав понять, что разговор окончен.

Ричард Стоттерт,тем временем, устал стоять на больных ногах и уже уселся рядом с женой, оставив для Минни крайнее место у прохода, хотя обычно она сидела между родителями. Кто бы мог предположить, что этот приступ подагры старого Стоттерта сыграет в жизни Минни такую важную роль?

От встречи с Чарльзом Стэнли и всех нахлынувших воспоминаний у Минни испортилось настроение. И почему это Чарльз не оставит ее в покое? Или найдет себе невесту, женится, и Минни сможет избавиться от этого гнетущего чувства вины за нанесенную ему обиду? В конце концов, сколько лет ей еще страдать и чувствовать себя виноватой?! Что за наказание?! Расстроенная, Минни прибавила шагу, так как уже прозвенел третий звонок колокольчика, и почти подбежала к восьмому ряду партера.

Боковым зрением, она увидела, как вслед за ней спешит к своему месту кто-то еще, в форме лейтенанта военно-морского флота. Чтобы не столкнуться с офицером, она резко повернулась и, запнувшись каблуком за ступеньку, чуть было не упала. Минни тихо вскрикнула, и тут же офицер, ловко и грациозно, «как пантера», почему-то промелькнуло у Минни, подскочил к ней и удержал ее, подхватив под локоть сильной и мозолистой ладонью.

Минни обернулась, вежливо улыбаясь, но слова благодарности застыли у нее на губах. Кто-то там, совсем наверху, наверное, тоже зазвонил в колокольчик, и темно-медовые