Глава 7

Полгода спустя

Арина

– Доброе утро, Илья, – проскальзываю в салон автомобиля, и дверь тут же закрывается.

– Куда едем, Арина Демьяновна?

– Сначала за Настей, затем в институт.

Водитель согласно кивает, покидая парковку нашего дома. Чувствую себя в безопасности рядом с охранником, который последний год находится рядом почти каждый день. Контракт Ильи прерывался на два дня, когда я планировала выйти замуж за Олега, но быстро был восстановлен. Очень обрадовалась, когда узнала, что мужчину ещё не отправили к другому клиенту – привыкла.

Пока едем, набираю Настю, предупреждая, что мы близко, а значит, она, уже собранная, должна ждать нас около своего дома.

– Привет. – Подруга вваливается в салон, плюхаясь рядом. – Вот за что я терпеть не могу зиму, так это за кучу вещей, которые нужно на себя натянуть. Ни повернуться, ни вздохнуть! – Расстёгивает шубку и с облегчением выдыхает, но сразу же подаётся резко вперёд, обхватывая водительское сиденье с двух сторон: – Доброе утро, Илья. Как провели выходные?

– Прекрасно, Анастасия. Отдыхал, смотрел фильмы и был на встрече с друзьями. А вы?

– Замечательно. Тоже смотрела фильмы и усердно работала над дипломом. Провела выходные в гордом одиночестве, мечтая, чтобы кто-нибудь составил мне компанию. Но увы и ах!

Подруга наигранно смеётся, а я отворачиваюсь, чтобы не мешать уже ставшей привычной беседе. Симпатия Насти к Илье настолько очевидна, что даже слепой почувствует, как девушка вибрирует, словно струна, в его присутствии в попытках вызвать интерес. Неужели он не замечает? Или просто не желает замечать? Возможно, Илья связан отношениями или того хуже – браком, и лёгкий флирт с Настей по утрам своего рода аперитив перед началом трудового дня. Или мужчина элементарно тешит собственное самолюбие, когда видит, как молоденькая блондинка растекается лужицей в его присутствии, с придыханием улавливая каждое слово.

– Что, совсем некому разнообразить ваш досуг?

– Представьте себе, – разводит руками, кивая, – так бывает, Илья.

– Ну в следующий раз звоните. Разбавим гордое одиночество компанией друг друга. – Он улыбается, а Настя, кажется, сейчас в обморок грохнется от откровенного ответа. Илья прямо уведомил подругу, что не против её компании, когда как полгода отшучивался, играя тонкими намёками.

Настя откидывается на сидении так, чтобы Илья не увидел её в зеркало заднего вида, закрыв глаза и поджав ноги, бесшумно пищит, еле сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Готова расхохотаться от обескураживающей искренности подруги, но одёргиваю себя, чтобы не выдать девушку перед Ильёй. Он, в свою очередь, улыбается, прикусывая губу и делает вид, что сосредоточен на дороге. Чувствую себя лишним элементом, мешающим случиться чему-то необыкновенному.

– Ты, как всегда, налегке? – Наконец приходит в себя, собравшись, и осматривает меня с ног до головы.

– Я села в машину – меня отвезли. Снова села – привезли. По улицам не хожу, замёрзнуть не успеваю, – развожу руками. – Ты же со мной сегодня, а оделась, будто тебе пешком через весь город идти.

– Привычка, – вздыхает, совсем снимая шубу. – Решила, что на Новый год будешь делать?

– Как будто мне кто-то позволит решить, – недовольно хмыкаю. – Папа устроит стилизованный новогодний банкет для друзей и знакомых с громким салютом и приглашёнными артистами. Дом превратится в бесконечный поток людей, заглядывающих в каждый уголок в поисках тишины или уединения, а я поброжу в этой толпе несколько часов, послушаю куранты и пойду спать. Всё, как всегда. Ничего нового. Я бы с тобой хотела…

– Знаю, Арин. Но мои родители всё время в разъездах, я их вижу несколько раз в год. Их работа в Германии окончена, и теперь они перебираются в российское представительство в Париже. На Новый год отправлюсь к ним, всего на неделю, но и этого вполне достаточно, чтобы насладиться их обществом.

– Я всё понимаю. – Сжимаю ладонь подруги, сожалея, что этот Новый год проведу без неё.

– Но есть плюсы! До получения диплома ещё полгода, и у нас есть время прощупать почву для работы. Намного проще попасть в дипломатическую миссию, когда есть знакомые. – Настя подмигивает, намекая, что её папа с мамой – наш шанс покинуть страну и работать за границей. – Да и ты могла бы попросить отца поспособствовать…

– Не могла бы, Насть. Мне проще попросить твоих родителей. Папа изначально был против моей специальности, не желая признавать возможность выезда из страны. Он, скорее, создаст мне дополнительные препоны на пути к цели, чем поможет.

– Что, всё по-прежнему?

– Да.

Телефон оповещает о входящем сообщении, и мне даже не требуется открывать, чтобы узнать, кто отправитель.

Олег: Ариночка, доброе утро! Пусть у тебя будет прекрасный день! Надеюсь, ты согласишься поужинать со мной?!

– Он?

– А кто же ещё? – недовольно фыркаю, не отвечая на сообщение. – И как не надоело писать в пустоту? Каждое утро, как часы: идиотская картинка и пожелания на день с кучей восклицательных знаков.

Вспоминаю, как первое время откровенно злилась, получая короткие сообщения Олега – сначала с просьбами простить, а затем с предложением встретиться. Но встретиться не хотелось, как и просто поговорить. Наступает момент, когда отчётливо понимаешь – тебе больше нечего сказать человеку. Нет упрёков, вопросов, претензий – ничего нет. Словно кто-то вытер белым ластиком каждую эмоцию, которую ты когда-то испытывал к человеку, сделав его прозрачным пятном.

– И правильно. Он мне никогда не нравился. Со странностями парень.

– В каком смысле?

– Да в прямом. Правильный до тошноты – любезный, услужливый. Смотри, вот-вот реверанс отвесит.

– Насть, реверанс – это по женской части, – смеюсь в голос, представляя озвученную картинку.

– Без разницы. Мужчина должен быть с лёгким налётом хамоватости, понимаешь? Когда в глазах окружающих он невыносимый хам, которого хочется послать куда подальше через пятнадцать минут общения, а с тобой заботливый и нежный до визга.

Неосознанно в памяти всплывает образ Глеба: фирменная ухмылочка, резкие высказывания и глубокие поцелуи. Полгода прошло, и я наивно рассчитывала стереть из воспоминаний наглого блондина, с которым провела ночь. Я почти о нём не думаю: немного утром, немного вечером и чуть-чуть ночью. Всего-то…

– Проснись и пой!

– А?..

– Арин, приехали говорю. Выходим. – Настя подталкивает меня, подгоняя в спину.

Илья глушит машину, смиренно ожидая на парковке, когда закончатся наши занятия. Полгода до защиты диплома, работа над которым в самом разгаре, но движется очень медленно. Я по наивности выбрала сложную тему, информацию для которой приходится выжимать по капле из множества источников.

Посещаем две пары и отправляемся к своим кураторам, чтобы обсудить ошибки и нестыковки. Задерживаюсь на несколько часов, обсуждая каждую строчку в работе. Преподаватель терпеливо указывает на каждую ошибку, объясняя, что именно нужно подправить, и отпускает меня с кучей правок.

После неудавшейся свадьбы я стараюсь меньше времени проводить дома в обществе Веры и Кати. И если жене отца достаётся хотя бы скупое приветствие, то сводная сестра исключена из списка людей, с которыми мне приятно пересекаться – минимум общения и существование друг от друга на максимально удалённом расстоянии.

Насколько я поняла, папа предлагал Евдокимову Катю в качестве невестки, но тот наотрез отказался, сославшись на невозможность такого брака по причине отсутствия кровного родства. Вероятно, Олег с подачи отца делает попытки наладить общение, потому что, несмотря на несостоявшийся брак, папа и Евдокимов всё равно создали новую компанию, занимающуюся перевозками по всей стране. Несколько раз мы беседовали, обсуждая возможность прощения Олега, но я оставалась непреклонной, и никакие доводы со стороны отца не помогли изменить моего решения.

Я чувствую, как на меня давят, склоняя к браку с Евдокимовым, и даже Вера пару раз обмолвилась, что ничего ужасного не произошло – все изменяют. Но пока стоически отбиваю все предложения и нападки, которые летят в мою сторону. Мне нужно продержаться полгода, чтобы, устроившись на работу, а ещё лучше уехав за границу, покинуть дом отца и выскользнуть из-под его опеки.

Самое ужасное, что даже мама не может мне помочь. Если бы она жила в Москве, я бы уже давно перебралась к ней. Мне двадцать четыре, но порой я чувствую себя пятнадцатилетним нашкодившим подростком, за которым постоянно приглядывают. Готова мириться с проживанием в доме отца, чрезмерной опекой и закрытой жизнью ради цели, которая для меня превыше всего.

Задерживаюсь в институте настолько долго, насколько могу, но Настя скулит и просится домой. Она понимает всю сложность моего положения, но не виновата в семейных перипетиях, не имеющих к ней отношения.

Бежим к машине, и Илья, увидев нас, заметно оживляется. Даже не знаю, почему мужчина до сих пор остаётся моим охранником – скучно и однообразно. Но за год я не слышала от него ни одного замечания или недовольства. Договор с охранной фирмой заключён на год, и, возможно, после переподписания мне предоставят кого-то другого, тем самым разбив вдребезги сердце моей подруги.

Настя всю дорогу воркует с Ильёй, став после утренней беседы немного смелее и напористее. То и дело одёргиваю её, но, получив многозначительный взгляд водителя с молчаливым намёком «заткнись и не мешай», откидываюсь на сидении и погружаюсь в собственные мысли. С некой долей зависти периодически наблюдаю за парочкой – мимолётные взгляды, тонкие намёки, лёгкие касания, – на моих глазах между ними образовывается тонкая нить, которая, возможно, свяжет этих двоих, и общение перерастёт в нечто большее.

Настя с трудом отрывается от Ильи и, попрощавшись, почти вприпрыжку скачет к своему дому. Я никак не комментирую их общение – не моё дело, со своей бы жизнью разобраться. Прилетает смс, и я сразу его открываю, предполагая, что подруга желает выяснить, не поделился ли со мной чем-нибудь Илья, но разочарованно вздыхаю.

Олег: Красавица, ты подумала? Пойдёшь со мной на свидание?

Закрываю глаза и почти скулю от безнадёжности, не понимая, как ещё, более доходчиво, объяснить человеку, что не желаю с ним встреч.

Я: Нет, нет и ещё раз нет! Даже если ты останешься последним мужиком на этой планете и от нас будет зависеть развитие жизни – нет! Не пиши мне.

Отправляю сообщение, ожидая ответа в стиле Олега, но оно, к моей радости, не приходит. Неужели понял?

– Приехали. – Илья не глушит машину, ожидая, когда я выйду. – Напомните отцу, что нужно продлить договор или же аннулировать его. Насколько я понял, ему звонили из фирмы, но он был занят и не перезвонил. Всего-то и нужно подтвердить продление и оплатить счёт. Личного присутствия не требуется.

– Да, конечно, – тут же отзываюсь. Мнусь, но всё же решаюсь спросить: – Илья, вам не скучно со мной?

– В каком смысле? – Мужчина откровенно напрягается, разворачиваясь на сидении, чтобы посмотреть в глаза.

– Ежедневный монотонный маршрут, одни и те же места, лица и события. Никаких экстремальных ситуаций, неожиданных поклонников и погонь. Может, вам скучно? Я пойму и попрошу кого-нибудь другого.

– Больше года назад я получил ранение, когда во время митинга толпа набросилась на депутата, которого охранял. Месяц в больничке провалялся, потом реабилитация, после которой мне были противопоказаны физические нагрузки. Работа с вами дала мне возможность полностью восстановиться, так как был не готов отбиваться от толпы, протискиваться сквозь ряды митингующих и бегать за энергичными звёздами. А теперь привык и вполне доволен. Да и ребята не в восторге, когда им достаются такие «скучные» клиенты, – усмехается, – им нужно больше адреналина. Я за год пистолет из кобуры ни разу не доставал. Меня всё устраивает, а вас?

– И меня, – улыбаюсь, давая понять, что мы услышали друг друга. – Значит, до завтра?

– Всего доброго, Арина Демьяновна.

После разговора с Ильёй становится легче. Правда, не озвучила, что он со мной проведёт максимум полгода, а дальше я планирую покинуть дом и жить своей жизнью, в которой охрана мне не нужна. Изначально это была не моя прихоть, а лишь навязчивая идея отца оградить меня ото всех и всего. Была бы его воля, вообще бы из дома не выходила, как в первый год после смерти Антона.

Лишь за одно благодарна Вере – с её появлением внимание папы сместилось в другую сторону, поводок немного ослабили, и мне было позволено снова вернуться в социум и общаться с людьми. На меньшее я не согласна, особенно теперь, когда долгожданная свобода так близко, манит меня множество дорог и вариантов.

Захожу в дом, желая проскочить мимо столовой наверх, не столкнувшись с домашними.

– Привет. Поужинаешь с нами? – Голос отца заставляет остановиться. И какой идиот сделал вместо двери в столовую открытую арку?

– Я не голодна. Мы с Настей в кафе были.

Вру, конечно. После института Илья завозит меня в небольшое кафе, расположенное по пути к нашему дому, я ужинаю и лишь потом отправляюсь домой. Водитель вопросов не задаёт, а я таким образом избавляюсь от компании родственников за ужином.

– Даже не помню, когда видел тебя за одним столом со всеми, – чиркает недовольным взглядом, посматривая на Веру. – Совсем отстранилась, словно мы и не семья тебе вовсе.

– Ты семья. – Даю понять, что остальные проживающие в этом доме не являются для меня близкими. – Но, увы, такая роскошь, как ужин в кругу семьи, мне давно недоступна.

– Ты изменилась. – Вера неспособна промолчать, вставляя свой «драгоценный» комментарий. – Стала более… резкой.

– О, это благодаря присутствующим. Особенно одной. – Смотрю на Катю, которая, потупив взгляд, ковыряется в тарелке. Сама невинность, только нимба над головой не хватает. – Некоторые, сами того не желая, поспособствовали тому, что у меня прорезались зубки. А теперь извините, но у меня много работы. Преподаватель внёс правки в мою дипломную работу. Необходимо заняться исправлениями. Хотя простите, – хлопаю себя ладошкой по лбу, – ни одной из вас не знакомо понятие «высшее образование».

– Арина! – Отец резко поднимается, отчего стул с грохотом опрокидывается на пол.

– Поняла-поняла, – поднимаю руки, – исчезаю. Более не смею нарушать семейную идиллию.

До последнего улыбаюсь, чтобы никто не понял, как обидно быть чужой в собственном доме. Влетаю в свою комнату и, закрыв дверь, наконец расслабляюсь. После неудавшегося брака и скандала на свадьбе Катя ни разу не приходила в мою комнату. Извинений я от неё так и не услышала, но главное – она больше не приближается.