Глава 3

– Герман Аркадьевич, к вам пришли. – Виктория взбудоражена и растеряна, чем автоматически напрягает и меня.

– Кто? – спрашиваю, не поднимая головы и сосредоточившись на документах.

– Представители правоохранительных органов. – Склоняется над столом, переходя на шёпот. – Они показали удостоверения. Хотят задать вам несколько вопросов. Мне показалось, они настроены враждебно.

– Тебе показалось. Пригласи.

Этих ребят ко мне могла привести лишь одна причина – Парето. Только ленивый не обсуждал смерть мэра, а также появление Константина Сергеевича. Даже я, отгородившийся от новостей криминального мира, подобные разговоры слышал.

– Добрый день. – Три мужика вваливаются в мой кабинет, мгновенно осматриваясь и оценивая обстановку, словно под столом спрятана бомба, а я сам могу воспользоваться оружием.

– Чем могу помочь?

Крепкие ребята, больше похожие на уголовников, чем на представителей закона, плюхаются на диван, сверля меня испытующими взглядами. Самый крупный и, по моему мнению, обделённый интеллектом, забивается в угол, почти сливаясь со стеной и предоставляя право напарникам вести беседу. Парень в классическом костюме, походящий на вынужденного интеллигента, шарит взглядом по бумагам на столе; второй, лысый мужик средних лет, закидывает ногу на ногу, демонстрируя дорогие ботинки из змеиной кожи.

– Вы знаете Островского Константина Сергеевича?

– Его знают все. – Откидываюсь на спинку офисного стула, принимая расслабленную позу.

– Как близко?

– Как пациентов своей клиники: если видел больше двух раз – лицо запомню.

– Герман Аркадьевич, – меняет позу лысый, придвинувшись к столу, – всем известно, что ваш отец имел множество опасных знакомств, в том числе и с Островским Константином Сергеевичем.

– Я его знакомства в наследство не получил, как и дело.

– И в этом вам помог Островский, – скалится интеллигент, посматривая на здоровяка, отвечающего кивком.

– Информация достоверная. Это было десять лет назад. С тех пор не имел моментов общения с Константином Сергеевичем.

– Ладно, – лысый нервно выдыхает, – к нам поступила информация, что на ваш дом недавно совершено нападение.

– Если бы такой момент имел место, я бы незамедлительно обратился в полицию.

– Вы знаете Ярова Григория Мироновича?

– Знаю, – отвечаю уверенно, вспоминая, что упомянутый персонаж уже за пределами страны. – Давно. Лет пятнадцать. Друзьями в классическом понимании мы не были, но если пересекались, перекидывались парой фраз.

– То есть не вы оказывали ему медицинскую помощь приблизительно дней десять назад?

– Нет. Ко мне он не обращался. Я имею в виду в клинику. Подпольной деятельностью не занимаюсь, господа, – перемещаюсь, устраиваясь в более выигрышной позе, чем подталкиваю лысого отстраниться. – Всё официально, – указываю на папки, – в чём вы можете убедиться, проверив документацию клиники. Могу предоставить любые интересующие вас сведения и отчётность.

– А осмотреть дом позволите? – скалится интеллигент.

– Пожалуйста. В любое удобное для вас время, – чуть склоняю голову, взвинчивая злость присутствующих.

Сам же припоминаю, что помощник Ярого скинул трупы в нескольких километрах от дома. Да, заверил, что груз надёжно спрятан, но проверить не помешает.

– Вы что-нибудь слышали о смерти мэра?

– Только то, что он трагически погиб. Подробности мне неинтересны. Соболезную родным.

– И вы не в курсе, что его трагическая гибель была организована Островским и Яровым?

– Впервые слышу. – Произнесённое мною является правдой, потому как Островский в свой план меня не посвящал. – Я не вхожу в ближний круг Константина Сергеевича. Да и он довольный скрытный человек.

– То есть об особенностях его характера вы знаете?

– Как и вы, не так ли? В противном случае сейчас бы не сидели передо мной, а задавали эти вопросы ему.

– Пятнадцать лет назад он посадил вместо себя другого человека, растворившись за границей. И сейчас неожиданно приехал. – Лысый неприкрыто нервничает, дёргая ногой. – Поговаривают, ради старшей дочери, которая вляпалась в неприятности.

– Вам лучше знать. – Односложные ответы, не имеющие смысла, раздражают посетителей, но в моём случае отстранённость – показатель безразличия к описываемым событиям. – С детьми Островского я не знаком.

– Герман Аркадьевич, – цокает интеллигент, – у нас другие сведения. После ранения именно дочь Парето привезла к вам Ярова.

– У вас имеется свидетель, готовый это подтвердить? Или же фото, а возможно, видео, доказывающие факт оказания помощи Григорию?  – Троица обменивается взглядами, свидетельствующими о бессилье и бессмысленности разговора, на который, вероятно, возлагались большие надежды. – В таком случае всё сказанное – исключительно ваши предположения.

– Что ж, конструктивной беседы не получилось. – Лысый поднимается, показывая напарникам последовать его примеру. – Мы надеялись, что вы будете более откровенны. – Двое покидают кабинет, предоставляя шанс третьему получить хоть какие-то сведения. – Мы всё-таки заглянем к вам домой. Вы не против?

– Как сказал ранее, в любое время. Только, пожалуйста, с постановлением на обыск. – Переключаю внимание на документы, перекладывая листы и чувствуя прожигающий мою макушку взгляд.

– Вы усугубляете своё положение.

– Чем же? Желанием законности?

– Когда ваш отец спасал жизни тем, кто этого не заслуживал, о законности не думал.

– Верно, – поднимаю голову, чтобы попасть под изучающий взгляд лысого. – Но к нему с обыском никогда не приходили.

– У него был иммунитет.

– Впервые слышу. – Удивлённый вид, который, по-моему мнению, должен дать понять мужчине, что отец меня в нюансы не посвящал.

– Выставленное им условие. Что означало: он оказывает помощь всем, кто в ней нуждается, не спрашивая имён, не выясняя принадлежность к той или иной группе, не получая личную информацию. Свой иммунитет вы потеряли, как только Островский объявил о вашем выходе из дела.

– О своём решении не жалею.

– Возможно, в скором времени это изменится.

Провожаю взглядом внушительную фигуру, а после того, как остаюсь один, падаю на стол, обхватив голову руками. Предостережение Константина Сергеевича оказалось кстати, как и контакт адвоката, номер которого я тут же набираю, кратко обрисовав проблемный момент. Борис Робертович – по голосу молодой мужчина – монотонно поясняет, что ситуация пустяковая, но требующая вмешательства, если события начнут развиваться по негативному сценарию.

– Как только к вам домой заявятся посетившие вас лица, наберите мой номер. В любое время.

– Я живу за городом.

– Я в курсе, Герман Аркадьевич. Константин Сергеевич снабдил меня необходимой информацией. После звонка я окажусь у вас через двадцать минут.

Слова Фримана вселяют уверенность, что Парето предусмотрел момент возникновения проблем, но мне интересно, имеется ли у адвоката офис.

– У вас есть офис?

– Конечно, – слышу, как он улыбается, – взгляните в окно. – Поднимаюсь, чтобы рассмотреть здание на противоположной стороне улицы: большой бизнес-центр, появившийся здесь не так давно. – Двенадцатый этаж. Видите меня?

Действительно, окно в пол позволяет рассмотреть фигуру мужчины, застывшего с телефоном, а затем он поднимает руку, привлекая моё внимание. Ему около тридцати, и мгновенно возникает вопрос, как он стал работать на Островского.

– Если вы хотите спросить, как судьба свела меня с Константином Сергеевичем, – словно мысли читает на расстоянии, – отвечу: значительная часть клиентов досталась мне от отца. Но, в отличие от вас, я наследство принял.

Предполагаю, что о деятельности папы этот человек осведомлён. Тем лучше, если учесть тот факт, что сам я бы распространяться не стал.

– Спасибо за объяснение. Я позвоню, если возникнет необходимость.

Отключаюсь, возвращаясь в кресло. По какой-то причине испытываю дискомфорт, зная, что за мной может наблюдать адвокат, поэтому закрываю жалюзи. И всё-таки нужно проверить тела в озере, чем я планирую заняться по возвращении домой. Операционную я вычистил сразу; избавился от постельного белья, на котором спали Тася и Ярый; последствия обстрела устранил, заменив ворота и часть забора; даже отметины от пуль в дереве замаскировали. Нужно сильно постараться, чтобы найти доказательства нападения на дом.

Проговариваю моменты, способные заинтересовать мужчин, приходивших ко мне, но возвращаюсь мыслями к Фриману, уверенный, что адвокат явится по первому зову.

Взгляд падает на визитку, вручённую Островским. Переворачиваю, вновь осматривая набор цифр. Почему нельзя было указать адрес? К тому же офис адвоката напротив моей клиники. Вбиваю точку геолокации, теряясь в непонимании: трасса М5, 324 километр, третий съезд. Соседняя область и непонятный ориентир, если «третий съезд» вообще таковым можно назвать. Или чистой стороной визитки воспользовались, чтобы записать данные и ко мне они не имеет никакого отношения? В любом случае ехать четыре часа, чтобы проверить, не намерен.

День проходит спокойно – без посетителей или неожиданных визитёров в погонах. Разбираюсь с документацией клиники, готовлю отчёты и заявки на поставки необходимых материалов. Просматриваю почту, понимая, что не вижу договор от Милы Гуровой. Бывшая жена Ярого, возможно, наведывалась в мой дом для проверки, но работать я с ней начал ещё до того, как это узнал. Набираю её номер, который оказывается недействующим, а затем звоню в компанию, и мне поясняют, что женщина там больше не работает. Мало того, о договорённостях со мной они не слышали.

К уже имеющимся проблемам добавляется необходимость поисков нового поставщика. На миг прикрыв глаза, соглашаюсь с мыслью, что с появлением Островского моя жизнь начала сыпаться. Не знаю, как объяснить, но привычный покой разнесён вдребезги, а гибель сестры, что является случайностью, практически меня добила. Я хочу забиться в свою нору, устроиться перед камином и отгородиться от мира, который давно меня не радует.

В мечтах я всегда представляю рядом Алису: тёплую, с лёгкой улыбкой и переливающимися в отблеске пламени огненными волосами, спадающими густым водопадом по плечам. От одной мысли о ней внутри расползаются приятные покалывания.

В реальность меня возвращает звонок. А затем ещё один и ещё, пока опускающиеся на город сумерки не дают понять, что пора отправиться в свой лес. Еду с мыслью о расчистке двора и обязательной проверке тел в озере. Как только выезжаю к своему дому, обнаруживаю несколько машин, освещающих пространство яркими фарами и проблесковыми маячками.

Успеваю набрать номер Фримана, а затем открываю ворота пультом и въезжаю, оставив позади полицейских. Но как только заглушаю двигатель, рядом с машиной появляется фигура, в которой я рассматриваю лысого, побывавшего сегодня в моём кабинете.

– И снова здравствуйте, Герман Аркадьевич. – Едва не шоркает ножкой, наслаждается моей растерянностью. – Пожалуйста.

Протягивает бумагу, где написано, что дом, а также имеющиеся постройки подлежат осмотру.

– Вы можете начать, как только появится мой адвокат. Это, – возвращаю лист, – приберегите для него.

– Быстро вы обзавелись юридическим помощником.

– Времена такие, – отмахиваюсь, направляясь к вольеру, где лаем заходится Самсон, не желая мириться с чужими на своей территории.

Я даже удивился, что Тасю он принял сразу, ластился и облизывал. Возможно, ему просто не хватает нежности и ласки, которой она с лихвой его наградила.

– Могу поинтересоваться, кто выступает вашим защитником?

– Фриман Борис Робертович.

– Интересно, – ухмыляется лысый, подходя ко мне вплотную, – один наследник представляет интересы другого.

– Что вы имеете в виду? – всячески показываю, что не осведомлён о нюансах юридической деятельности своего адвоката.

– Фриман Роберт Валерьянович в своё время был тесно связан с Островским. После его смерти сын продолжил дело, а также сохранил связь с клиентами отца, а точнее, продолжил вести их дела.

– Был не в курсе, – пожимаю плечами, не отводя взгляда. – Его офис находится в бизнес-центре через дорогу. Номер нашла помощница.

Нужно быть идиотом, чтобы поверить в столь удачное совпадение, но сомнения уже проникли в лысого, который отчаянно не понимает: либо я везунчик, натыкающийся на людей из другого мира, либо так складно лгу.

Адвокат появляется быстро. Борису действительно чуть за тридцать: приятное лицо с тонкими, почти мальчишескими чертами, модельная стрижка и широкая улыбка. Вид соответствует уровню клиентуры: костюм за несколько тысяч долларов, кашемировое чёрное пальто и золотые часы, на которые он то и дело поглядывает.

Он сразу идёт в атаку, прессуя лысого и тех, кто приготовился осматривать мой дом, и я понимаю, почему Парето поручил меня ему. Не вклиниваюсь, позволяя Фриману выполнять свою работу, стоимость которой пока не знаю. Но Островский, как и сам адвокат, цифры не называл. Осмотр проходит без меня, но с участием человека, представляющего мои интересы. Я же опасаюсь, что полицейские пожелают прочесать местность. Но до озера километра три, и идти туда ночью безрассудно. Если только они уже туда не наведались, пока было светло.

– Герман Аркадьевич, можно вас? – Черёд операционной и, как следствие, вопросы, к которым я готов. – Это кровь? – Лысый указывает на тонкую полоску капель на полу.

– Да. Животного. Точнее, лисы. Зверёк повредил лапу, я нашёл его возле ворот вчера утром. Вколол снотворное, обработал, зашил, вечером выпустил.

– И часто вы трудитесь ветеринаром?

– Часто. Если травмы серьёзные, после первичной помощи отвожу в Центр дикой природы в городе. Можете у них поинтересоваться – я частый гость.

– Поинтересуюсь. – Лысый поджимает губы, желая найти нечто большее, чем кровь лисы.

– Кровь животного, – оповещает эксперт, тычет в рожу лысого экспресс-тест. – Других следов я не вижу.

Отчаянье, приправленное злостью, на лице лысого настолько явное, что чувство уверенности, на какое-то время меня покинувшее, медленно возвращается. Спустя три часа безрезультатных поисков группа собирается покинуть дом, но подъехавшая машина, из которой показываются двое, приводит лысого в состояние эйфории.

– Это кто? – негромко спрашиваю Фримана, снующего рядом.

– Судя по тому, что один в наручниках, свидетель. Молчите, говорить буду я.

Адвокат вклинивается в беседу, показывая сначала на меня, затем на дом. Не нравится мне победный вид лысого, который почти скачет на одной ноге. Мужика в браслетах вижу впервые, но его рожа просто кричит, что в местах не столь отдалённых он частый гость.

– Тебя в этот дом привезли? – Лысый повышает голос, чтобы я слышал.

– Ну да… – Мужик растерянно шарит взглядом по сторонам. – Вроде да…

– Точно?

– Дом такой же. И крыша, и дверь, даже постройка, – указывает на операционную. – Только… – мнётся, с опаской поглядывая на правоохранителей, нависающих над ним. – Собаки точно не было. И забор другой, – задирает голову, оценивая метраж заграждения. – А дом точь-в-точь.

– Тебя он оперировал? – Внимание переключается на меня.

– Нет. – Мужик трёт хлюпающий нос, выдыхая облачками пара. – Там баба была.

– Тебя оперировала женщина?

И, видимо, информация озвучена впервые, потому как лысый взвизгивает, не понимая, как реагировать.

– Да. Красивая, с длинными волосами, – машет руками в районе поясницы. – И голос у неё такой приятный, убаюкивающий… Она мне потом даже снилась, – лыбится, умилённо прикрыв глаза.

– Соберись! Как её звали?

– Да хрен её знает. Она не представилась. Меня привезли, скинули на стол, очнулся уже зашитым. Дальше тачка, наша нора, а потом вы.

– Дорогу помнишь?

– Нет. Я после ранения поплыл. Так, моментами. Точно лес и дом вот такой, – указывает на строение. – Один в один.

– Рядом есть похожие дома? – Лысый приближается, надеясь на прояснение момента.

– Есть. Дом Чугунова. Несколько километров от меня, – указываю рукой направление.

– Чугунова? – Лысый передёргивает плечами, прекрасно зная, что связи Всеволода Александровича не позволят им приблизиться даже к забору.

– Наши дома построены по одному проекту. С небольшими различиями.

– А ещё?

– Понятия не имею. Похожих больше не видел. Но проект не уникален, его могли использовать где-то ещё.

– Могли… – Лысый разочарованно мычит, понимая, что опознание не принесло желаемого, а похожий дом не подтверждение. – Сворачиваемся!

Приказ, после которого люди заполняют машины и освобождают территорию перед домом. Я в компании Бориса провожаю взглядом проблесковые маячки, удаляющиеся от нас.

– Вы действительно не знаете, о ком он говорил? Я имею в виду женщину. – Фриман приступает к той части, где я как клиент должен быть с ним откровенным.

– Понятия не имею. Знаю только, что после смерти отца и моего отказа продолжить его дело в нашей области сомнительным элементам помощь получить негде. Может, в соседней?

Фриман пожимает плечами, видимо, приняв к сведению высказанное предположение. Но я давно не отслеживаю таких, как мой отец, хотя раньше интересовался, даже спрашивал у Ярого.

– Постараюсь выяснить. Кстати, покопаюсь в архиве, возможно, найду тех, кто воспользовалась вашим проектом, – указывает на дом.

– Возможно, таких десятки.

– В любом случае проверить нужно. Не нравятся мне эти совпадения, – морщит нос, натягивая перчатки и торопясь к машине.

– Сколько я вам должен за работу? – кричу ему вслед.

– Всё оплатил Константин Сергеевич.

Что ж, Островский был готов к такому развитию событий, в отличие от меня. Что ещё приготовил для меня Парето? И готов ли я к сюрпризам?