– Ну вот, извольте, я с опасностью для жизни целыми днями гоняюсь за бунтовщиками, а мои близкие обвиняют меня в несправедливости, – воскликнул шериф, криво улыбаясь. – Если уж на то пошло, то признаюсь, что и мне иногда жаль этих краснокожих храбрецов. Но пока я шериф, я должен исполнять свой нелегкий долг.

– Понимаю, понимаю. И на корабле такой же закон. Каждый должен выполнять свою обязанность, даже если это будет стоить ему жизни, – поддакнул боцман. – Шериф – тот же капитан корабля. Но я не понимаю, почему краснокожие полицейские с таким рвением стерегут пленного. Неужели они не могут с ним стакнуться?

– Этого можно не бояться. Большинство краснокожих ненавидят индейскую полицию. Конечно, несправедливо, потому что в полиции служат индейцы, лояльные к нашему правительству. Разве разумное поведение можно считать предательством?

– Мне кажется, можно, если оно противоречит интересам народа. Но что говорить о дружественных отношениях между краснокожими и белыми, если сами индейцы ненавидят друг друга, – вмешалась миссис Аллан, которую не убедили аргументы деверя.

Прежде чем шериф сумел что-то ответить, отозвался Томек:

– Честные и благородные люди всегда найдут правильный путь. Я слышал о белых, пользовавшихся большим доверием среди американских индейцев. К примеру, мой соотечественник, первооткрыватель и путешественник Павел Стшелецкий долго жил среди индейцев и был другом Оцеолы, героического вождя семинолов.

– Томми, это тот самый путешественник, который открыл Австралийские Альпы и назвал там самую высокую вершину горой Косцюшко? – спросила Салли.

– Да, тот самый, – подтвердил Томек, улыбаясь своей приятельнице.

– А я и не знала, что Стшелецкий путешествовал по Америке, – удивилась девушка.

– Стшелецкий объехал почти весь мир, – сказал юноша. – Перед посещением Австралии он путешествовал по Северной и Южной Америке, потом поехал на острова Тихого океана и в Новую Зеландию.

– А в Штатах он тоже открыл что-нибудь интересное? – спросила Салли.

– Нет, в Америке Стшелецкий занимался в основном этнографическими исследованиями, а собранный материал включил в свою книгу. В Соединенных Штатах он путешествовал по следам Косцюшко, то есть посетил Бостон, Нью-Йорк, Филадельфию, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд и Чарлстон. Вел интересные исследования в мексиканской местности Сонора и в Калифорнии. Стшелецкий был очень добрым человеком. Он всегда помогал обиженным и преследуемым. Он даже наведался к президенту Соединенных Штатов Эндрю Джексону, чтобы помочь польским эмигрантам и бывшим заключенным, сосланным когда-то из Англии в Америку. Тогда же он пытался облегчить судьбу индейцев и негритянских рабов. По этому вопросу он даже обращался в Конгресс Соединенных Штатов.

Стшелецкий, Павел Эдмунд (1797–1873) – польский путешественник, географ и геолог. С 1839 по 1843 г. проводил геологические исследования в Австралии и Новой Зеландии. Открыл Австралийские Альпы, первым покорил самую высокую вершину Австралии (2228 м) и назвал ее в честь национального героя Польши – гора Косцюшко. После возвращения в Европу написал книгу «Физическое описание Нового Южного Уэльса и Земли Ван-Димена».

– Ого! Этот Стшелецкий был смелым человеком! – воскликнул боцман.

– Неужели он ничуть не боялся индейцев? – продолжала спрашивать Салли.

– Как я уже говорил, Стшелецкий занимался этнографическими исследованиями среди коренных жителей Америки. Некоторое время жил у гуронов, обитающих в Стране Больших Озер. Не одну ночь провел в их вигвамах. И хотя индейцы вели тогда междоусобную войну, Стшелецкий в одиночку бродил по лесам и прериям. Ему часто приходилось идти по военным тропам индейцев, пылавших законной ненавистью к белым колонистам, и при этом удавалось избегать опасности. Он даже смог подружиться с различными племенами и их вождями. Лучшим доказательством тому служит одна история. Когда осевшие во Флориде семинолы, желая предотвратить безжалостное истребление своего племени, начали неравную, но героическую борьбу с Соединенными Штатами, Стшелецкий жил в согласии с индейцами и завязал дружбу с их вождем Оцеолой. Позднее, в своих воспоминаниях, Стшелецкий много писал об этом великом индейском вожде.

Оцеола (1804–1838) – вождь индейского племени семинолов. Выступал против переселения племени в резервацию, участвовал в ряде сражений, известных как Вторая семинольская война. Это был военный конфликт во Флориде между индейцами племени семинолов и белыми американцами. В 1838 г. Оцеола был взят в плен, когда прибыл на переговоры о мире, и заключен в Форт-Моултри. Через три месяца он умер от малярии.

– А скажи, Томми, что стало потом с Оцеолой?

– Американцы взяли его в плен. В 1838 году он умер от ангины в Форт-Моултри^[18], где находился в качестве военнопленного.

– Ты, Томек, интересные вещи нам рассказываешь! – отозвалась миссис Аллан. – Значит, твои соотечественники умели дружить с американскими тузем-цами. Ничего не скажешь, печальная судьба покоренных народов!

Шериф Аллан беспомощно пожал плечами и произнес:

– Индейская проблема в Америке никогда не была легкой. Если бы мы даже не заключили краснокожих в резервации, то наши поселенцы все равно бы вырезали их всех до одного. Достаточно вспомнить резню в Камп-Грант.

– Расскажите нам, пожалуйста, об этом. Мы охотно послушаем, – попросил боцман.

– Это печальный рассказ, – ответил шериф. – Когда не удалось силой посадить апачей в резервации, потому что не хватало войск, а обширные территории и климат благоприятствовали краснокожим, президент Грант был вынужден вести мирную политику. Узнав об этом, группа голодавших аризонских апачей появилась в гарнизоне Камп-Грант. Лейтенант Уитмен, командир гарнизона, накормил их и убедил привезти в Камп-Грант семьи и друзей. В результате этого многие индейцы с семьями приехали в Камп-Грант. Уитмен создал для них неофициальную резервацию. Однако ненависть белых и мексиканских поселенцев к апачам была столь велика, что, узнав о создании резервации, они решили уничтожить ее, не считаясь с тем, что там находятся мирные индейцы. Тридцатого апреля 1871 года, на рассвете, белые поселенцы и мексиканцы напали на резервацию. Не щадя ни женщин, ни детей, они перебили всех индейцев, пока те спали. Тела краснокожих изуродовали самым ужасным образом. Только нескольким индейцам удалось бежать в горы, а белые отступили в Таксон^[19], взяв с собой в качестве пленных индейских детей. Белые во всеуслышание хвастались, что во время налета ни один из них не был ранен. Многие белые граждане Аризоны считали это массовое убийство обоснованным, потому что апачи постоянно нападали на их поселения, а следы разбойников вели якобы прямо в резервацию индейцев близ Камп-Грант, находившуюся под официальным покровительством гарнизона. Осуждали только убийство женщин и детей. Президент Грант приказал арестовать всех участников нападения, пригрозив, что объявит военное положение по всей Аризоне. Главари действительно были арестованы, но суд их оправдал. Индейцы добились только того, что с тех пор белые не смеют вмешиваться в их жизнь в резервациях, а правительство стало оказывать им материальную и моральную помощь.

Косцюшко (Костюшко), Тадеуш Анджей Бонавентура (1746–1817) – национальный герой Польши. В 1776 г. эмигрировал в Северную Америку. Участвовал в Войне за независимость США в качестве военного инженера, в частности, спроектировал и руководил строительством оборонительных укреплений в Саратоге и Филадельфии. За выдающиеся заслуги получил звание бригадного генерала армии США, а также был награжден именным оружием – пистолетом, на котором по приказу Джорджа Вашингтона была выгравирована надпись «Из многих одному». В 1798 г. вернулся в Европу, жил во Франции и в Швейцарии.

– Наш шериф во многом прав, – примирительно сказал боцман. – Вам, женщинам, смотреть на него не стоит, но я и Томек с интересом поглядим на этого субъекта. Конечно, если шериф не будет иметь ничего против.

– Пожалуйста! Может быть, это вас несколько развлечет в нашем уединении, – согласился шериф. – Времени у вас достаточно, потому что мне надо задержать пленника до прибытия капитана Мортона с отрядом кавалерии. А уж он со своими людьми доставит его в Форт-Апаче. Но он прибудет не раньше завтрашнего вечера.

– Я с удовольствием посмотрю на Черную Молнию, – сразу же ответил Томек таким небрежным тоном, что миссис Аллан и Салли глянули на него с упреком. – Если полицейские будут его хорошо стеречь, то беспокоиться не о чем. Но можно ли им во всем доверять? У кого ключ от кандалов?

– Браво, браво, молодой человек! Ценю ум и предусмотрительность, – похвалил шериф Томека, уверенный, что убедил юного поляка в правильности своего поведения. – Можете ничего не бояться. Ключ спокойно висит рядом с брелоком на цепочке моих часов.

И шериф показал маленький плоский ключик, прикрепленный к часовой цепочке. Увидев его, Салли почему-то побледнела.

– Ах, как хорошо получается!.. – воскликнула она и тут же торопливо добавила: – Как хорошо, что вы, дядя, так осторожны. А можно и мне пойти с Томми и боцманом посмотреть на этого ужасного человека?

– Ступай, непоседа, но гляди, чтобы он тебе не приснился ночью, – улыбнулся шериф.

– Салли, я тебя прошу, не сиди слишком долго вечером на дворе, – заметила миссис Аллан. – У меня разболелась голова, я пойду спать.

– Хорошо, мамочка! Идем, Томми!

Миссис Аллан вышла из столовой. Шериф задержал боцмана, чтобы пропустить еще одну рюмочку «на сон грядущий», так что Томек и Салли оказались на веранде вдвоем.

Салли схватила Томека под руку.

– Томми, я чуть-чуть не проговорилась! Хорошо, что успела вовремя прикусить язык. Знаешь ли ты, что ТАКОЙ ЖЕ КЛЮЧИК лежит в ящике письменного стола в кабинете?! – шепнула она.

– Ну и что? О чем ты?

– Не притворяйся, будто не понимаешь! – возмутилась Салли. – Сегодня утром я от скуки заглянула в тот ящик. А там лежат стальные наручники с таким же ключиком, как у дяди на цепочке.

– Ты в этом уверена?

– Вполне! Я хорошо их разглядела, потому что играла с этими браслетами, как их назвал боцман Новицкий. Я сразу же увидела, что ключик точно такой же.

Томек переждал минуту, чтобы скрыть волнение, и равнодушно сказал:

– Ну и пусть лежит. Мне-то что до того? И вообще не пойму, зачем ты мне об этом рассказала.

– «Ценю ум и предусмотрительность!» – произнесла Салли, подражая голосу дяди. – Ух, притвора! Сам весь ужин сидел и думал, как бы освободить несчастного вождя индейцев, а теперь невинного младенца из себя строит!

– Тише, Салли, молчи! Что ты плетешь? Еще услышит кто-нибудь.

– Ага, наконец-то выдал себя! – торжествующе воскликнула девушка. – Меня ты НИКОГДА не обманешь!

– Откуда ты можешь знать, о чем я думал за ужином?

– Ах, Томми! Ведь я уже тебе говорила, что, когда смотрю на тебя, всегда знаю, о чем ты думаешь. Твое счастье, что я не шериф! А то бы мне пришлось сразу арестовать тебя и запереть в подвале.

– Салли!..

– Ну хорошо-хорошо. Теперь ты видишь, что даже такая глупая девчонка, как я, может тебе пригодиться.

– Я никогда не говорил, что ты глупая, – горячо возразил Томек.

Томек умолк, потому что в этот момент ему в голову пришла дерзкая мысль. Салли не ошибалась, он действительно раздумывал, как помочь Черной Молнии. Правда, до этого момента такая помощь казалась совершенно невозможной, но теперь осуществить ее стало реальнее.

Если снять с индейца браслеты, то он, конечно, сумеет бежать от преследователей.

Томек колебался, не зная, довериться ли полностью своей подруге.

И он решил осторожно прощупать почву.

– Ну да, должен признать, что ты хитрая и догадливая. Но что с того, что точно такой ключик лежит в столе твоего дяди? Ключик сам к нам не придет, а достать – рискованное дело. Ты только подумай! Чтобы освободить индейца, надо взять ключ из ящика стола, высвободить руки и ноги Черной Молнии, а потом положить ключ на прежнее место.

– Томми, если только ты согласишься принять меня в число ЗАГОВОРЩИКОВ, то я берусь раздобыть ключик и спрятать его обратно. Можешь быть уверен, что я его суну в замок браслета так же, как он торчит там сейчас.

– Гм, надо подумать. Наверное, мы и правда поможем чем-нибудь этому несчастному.

– Томми, ты ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ! Ведь я же впервые буду участвовать в настоящем заговоре!

– Хорошо, Салли, хорошо! А теперь успокойся, в любой момент сюда может прийти боцман.

– Томми, не обманывай меня! Я читала, что заговорщики всегда клянутся хранить тайну. Без клятвы и заговора никакого быть не может.

Томек уже был готов взорваться, но в этот момент в столовой послышался шум отодвигаемых стульев. Поэтому он быстро пробормотал слова импровизированной клятвы верности Черной Молнии, и счастливая Салли вполголоса торжественно повторила их за ним.

Боцман вышел на веранду как раз тогда, когда девушка обнимала Томека после «клятвы». Взглянув на них, он подбоченился и сказал:

– Ну, хватит нежничать, сорвиголовы! Пойдем посмотрим на индейца.

– Чудесно! Только я еще должна кое-что спросить у Томека, – воскликнула девушка.

Пришлось ей встать на цыпочки, чтобы шепнуть Томеку на ухо:

– Боцман тоже участвует в сговоре?

Томек слегка тронул ее за локоть и ответил шепотом:

– Думаю, да.

– Значит, и он должен принести клятву!

– Молчи! Боцман сделает это позже.

– Что у вас там за секреты? – спросил боцман, забавляясь сконфуженным видом юноши.

– Никаких секретов. Право же, никаких! – заверила его Салли.