Однако возвращение не было так весело, как предполагалось. Каждый ощущал какое-то смутное предчувствие чего-то недоброго, даже какого-то большого несчастья. Коркоран в душе упрекал себя в том, что он согласился поехать на охоту, а Голькар еще более упрекал себя за то, что предложил эту охоту, и оба они опасались за Ситу.

Вдруг на расстоянии полмили от Бхагавапура, с высоты холма, откуда видны были долина Нербуды и город, они заметили густой дым, поднимавшийся из предместий, и услышали глухой и отдаленный гул артиллерийских орудий и ружейных выстрелов, а также доносившиеся крики женщин и детей.

– Государь Голькар! – сказал Коркоран. – Вы, конечно, видите и слышите, что там делается? Бхагавапур горит или взят приступом.

Взглянув вдаль, Голькар смертельно побледнел.

– А моя дочь! Моя несчастная Сита!

В тот же момент он вонзил шпоры в бока коня и помчался во весь опор. Коркоран следовал за ним с такой же скоростью, но конвой, несмотря на то что скакал полным карьером, значительно отставал.

Они подскакали к ближайшим воротам и спросили объяснений офицера.

– Государь! – отвечал офицер. – Я не знаю, что произошло. Известно мне, что огонь появился в шести местах одновременно и даже во дворце вашего высочества, но…

Офицер хотел продолжать, но Голькар, уже не слушая его, снова вонзил шпоры в коня и яростно понесся вперед, крикнув:

– Во дворец!

Все во дворце было в ужасном беспорядке. На ступенях главной лестницы видны были большие лужи пролитой крови. По всем галереям валялись трупы. Почти все служители Голькара оказались убитыми.

Увидев все это, старик, придя в отчаяние, рвал на себе волосы, крича:

– Где Сита!

Вдруг появился Али. Ему нанесен был удар кинжалом в грудь, но удар не был смертельным.

– Али! Али! Что ты сделал с моей дочерью? – громовым голосом спросил его Голькар.

– Государь! Помилуйте вашего раба! Они похитили принцессу! – вскричал Али, упав на колени.

– Похитили мою дочь! – вскричал Голькар. – А ты, паршивая собака, ничего не предпринял для ее спасения? Презренный! Где же она? Кто ее похитил? Да говори же скорее!..

Али отвечал:

– Государь! Ее похитил Рао! У него были сообщники во дворце. Принцесса была схвачена людьми, спрятавшимися в засаде и заколовшими кинжалами почти всех ваших служителей. Похитители, несмотря на все ее крики и слезы, унесли ее в лодку, стоявшую очень близко, и перевезли ее на противоположный берег, где Рао поджидал их со своими всадниками. Они уехали все вместе, но неизвестно, в каком направлении, потому что они причалили баркасы по ту сторону реки, так, чтобы не было возможности их преследовать.

Голькар, совершенно подавленный приключившимся с ним несчастьем, ничего уже не слушал, но Коркоран, хотя и чрезвычайно потрясенный этим неожиданным событием, размышлял только о средствах спасения Ситы. Наконец он спросил, обращаясь к Али:

– А откуда же этот дым, замеченный нами над Бхагавапуром?

– Увы! Дело в том, господин Коркоран, что эти разбойники с целью обеспечить успех своего преступления подожгли шесть кварталов города, но пожар был вскоре потушен.

– А теперь, – сказал Коркоран, – необходимо тотчас же вплавь переправиться на противоположный берег и привести сюда баркасы, и мы немедленно бросимся преследовать похитителей.

– Господин капитан, – возразил Али, – дело гораздо в худшем положении, чем вы это предполагаете. Мы только что узнали, что авангард английской армии в пяти милях от города, и, надо предполагать, что именно это обстоятельство придало смелость этому гнусному Рао решиться прокрасться к самому Бхагавапуру. В окрестностях уже видели отряд конницы.

– Ах! Пусть придут теперь! – в полном отчаянии воскликнул Голькар. – Пусть возьмут мой город, мои сокровища и мою жизнь! Я потерял мою дорогую дочь, ради которой я дорожил всем остальным. Теперь я все потерял!!

Но Коркоран, взяв его за руку, решительным и твердым тоном сказал:

– Будьте мужественны, государь, и ободритесь! Правда, ваша дочь похищена, но она не убита и не обесчещена. Мы ее возвратим сюда, и за это я вам ручаюсь. Ах! Зачем Луизон не осталась около нее! Уж конечно, никому не удалось бы заколоть мою ловкую подругу кинжалом или подкупить ее, как этих злосчастных служителей!.. Но что будешь делать! Чему суждено было случиться – произошло… Государь, я тотчас распрощаюсь с вами…

– Как! Вы меня покидаете? В такую минуту?

– Дорогой хозяин, я вам прощаю это несправедливое подозрение. Ведь я отправляюсь преследовать гнусного Рао, захватить его и собственными руками повесить на первом попавшемся на пути дереве.

– Да! Вы вполне правы! – отвечал Голькар, внезапно ободренный надеждою снова свидеться с дочерью. – Я отправляюсь вместе с вами!

– Нет! Это невозможно! Вы должны остаться здесь, чтобы сражаться против англичан, которые очень скоро приступят к осаде вашей столицы. Я же ничем не связан и немедленно отправлюсь на поиски Ситы, которую надеюсь вам возвратить… Ну! Пойдем, моя дорогая Луизон! Ведь, в сущности, это по твоей вине мы потеряли Ситу, а следовательно, ты обязана ее разыскать… Пойди ищи… ищи…

При этих словах он взял вуаль Ситы, еще пропитанную запахом ириса, и дал ее понюхать тигрице.

– Это ее, это Ситу надо разыскать! Ищи! Ищи! – сказал Коркоран.

В это самое время лодочники, отправившиеся вплавь для розыска баркаса, привели тот самый баркас, в котором переплавляли Ситу. Нисколько не колеблясь, Луизон легла в баркас, куда поместили еще ее господина, лошадь и двух лодочников.

Коркоран, переправившись на противоположный берег реки Нербуды, снова дал понюхать Луизон вуаль Ситы. Этот второй призыв, обращенный к тигрице, был вполне ею понят, и, нисколько не колеблясь, она направилась по одной из тропинок, хотя весьма глухой, но быстро выведшей к широкой просеке, где ясно были видны следы лошадей многочисленного отряда всадников. Оттуда тигрица направилась по весьма широкой и хорошей дороге. Коркоран полной рысью ехал вслед за своей подругой. Пробежав одну милю, Луизон нашла обрывочек платья и взглядом указала на него своему хозяину. Он слез с коня, поднял драгоценный обрывок, спрятал его на груди и продолжал дальнейший путь.

Наконец он услышал шум от движения отряда конницы, приближавшегося к нему, и надеялся тотчас встретить Ситу и ее похитителей. Но он ошибся. Это был эскадрон 25-го английского кавалерийского полка, занимавшегося рекогносцировкой местности.

Коркоран дал знак Луизон оставаться неподвижной и приблизился к отряду.

– Кто идет? – громко крикнул офицер.

– Друг! – ответил Коркоран.

– Кто же вы такой? – спросил английский офицер.

Этот офицер был высокого роста молодой человек с рыжими волосами на голове и рыжими бакенбардами, с широкими плечами, казавшийся превосходным кавалеристом, сильным боксером и отличным игроком в крикет.

– Я француз! – отвечал Коркоран.

– В таком случае как вы очутились здесь? – спросил офицер.

Повелительный и грубый тон вопрошавшего произвел скверное впечатление на бретонца, и он сухо ответил:

– Я прогуливаюсь.

– Милостивый государь, я вовсе не шучу! – возразил англичанин. – Мы здесь в неприятельской стране, и я имею право знать, кто вы такой.

– Это совершенно справедливо! – отвечал Коркоран. – Так вот я вам скажу теперь, что я явился сюда разыскивать знаменитую рукопись законов, носящую название Гурукарамта, о которой говорят, будто она скрыта в глубине какого-то храма. Не можете ли вы мне указать, где эта рукопись находится?

Англичанин поглядел на него с недоумением, так как не мог решить, говорил ли Коркоран серьезно или только насмехался над ним. Наконец он спросил:

– Конечно, у вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?

– Знакома ли вам эта печать? – спросил Коркоран.

– Нет!

– Это печать сэра Вильяма Бэроулинсона, директора Индийской компании и президента географического, колониального, орографического и фотографического обществ, которого, без сомнения, вы должны знать.

– Еще бы мне его не знать! Благодаря ему я получил звание поручика в индийской армии.

– Так вот это – рекомендательное письмо, которое этот джентльмен…

– Этот баронет, хотели вы сказать! – прервал его офицер.

– Ну, баронет, если это вам более нравится. Он дал мне это письмо к генерал-губернатору в Калькутте.

– Хорошо! – сказал офицер. – Но откуда же вы приехали?

– Из Бхагавапура.

– А! Так вы видели бунтовщика Голькара! Ну, что же, готов он подчиниться или готов сражаться?

– Милостивый государь, вы об этом лучше будете знать, когда подойдете к Бхагавапуру.

– Но, по крайней мере, есть ли у него многочисленная и хорошо дисциплинированная армия?

– Сударь! Я в этих вещах ничего не понимаю… А теперь, милостивый государь, позвольте вас просить не мешать мне продолжать мое путешествие.

– Терпение, сударь! – сказал офицер. – Кто нам поручится, что вы не шпион Голькара?

Коркоран, пристальным и ледяным взором поглядев на англичанина, сказал:

– Милостивый государь, если бы мы были здесь одни, полагаю, вы умели бы быть вежливее.

– Сударь! Мне нет дела до вежливости, но я обязан исполнять долг службы. Следуйте за мною в лагерь.

– Я сам хотел просить вас указать мне путь туда.

И действительно, в этот момент он сообразил, что лучшим способом узнать, где находится Сита, будет отправиться в штаб-квартиру английской армии, где Рао несомненно нашел нужным искать убежище.

– Но, – добавил Коркоран, – вы, наверное, дозволите мне взять с собою мою подругу.

– Конечно, сударь! Можете взять с собою каких угодно друзей.

Коркоран свистнул, и в ту же секунду к нему подскочила Луизон. Лошади эскадрона, охваченные невыразимым страхом, порывались убежать, так что всадникам пришлось делать страшные усилия, чтобы удержать их на месте.

Однако они вели себя с достоинством и особенного испуга не выказали. Офицер сказал:

– Милостивый государь, эта шутка немного опасная… Где вы подыскали себе такого друга?

– Изумляюсь вашему удивлению. Вы, господа англичане, полагаете, что вам известны все виды спорта, вы увлекаетесь лошадьми, собаками, лисицами, петухами и всеми другими тварями природы… Что касается меня, я предпочитаю тигров… у каждого свои вкусы… Неужели вы боитесь подобного спутника?

– Сударь! – гневно ответил англичанин. – Английский джентльмен ничего на свете не боится, но я спрашиваю себя, насколько общество тигра прилично джентльмену?

– Весьма возможно, что Луизон в этот момент задает себе такой же точно вопрос и спрашивает себя, насколько общество английского джентльмена будет приличным для нее. Но, наконец, будем вести себя корректно. Господин поручик, позвольте узнать ваше имя и фамилию?

– Зовут меня, сударь, Джон Робартс! – ответил англичанин надменно и сухо.

– Прекрасно! Будь внимательна, Луизон! Представляю вам высокопочтенного Джона Робартса, поручика двадцать пятого гусарского полка ее величества королевы… понимаете? Потрудитесь помнить, что вы не смеете прикоснуться к нему ни зубом, ни когтем, за исключением случая законной защиты…

– Милостивый государь! Скоро ли вы прекратите эту неприличную комедию? – сказал англичанин.

– А вам, господин поручик Джон Робартс, – продолжал, нисколько не смущаясь, Коркоран, – имею честь представить мисс Луизон, наилучшую мою подругу… Теперь, господин поручик, если вы находите, что я недостаточно уважительно отнесся к вашему мундиру, я к вашим услугам и готов тут же и немедленно дать вам удовлетворение.

– Хорошо, сударь! – отвечал Робартс. – Об этом мы поговорим впоследствии, а теперь потрудитесь следовать за нами.

Путешествие оказалось непродолжительным.

В четверти мили оттуда, на берегу маленькой речки, впадавшей в Нербуду, находился английский лагерь. Лошади, солдаты, маркитантки и все сопровождающее английскую армию группировались в весьма живописном беспорядке.

Джон Робартс, сопровождаемый Коркораном и Луизон, вошел в палатку полковника Баркли.