Томас не ответил. Им не о чем было говорить, но, если Риган хочет высказаться перед смертью, что же, пусть поразглагольствует.

– Вся эта… борьба, не имела бы смысла, если бы не было оснований. Нас всех обманывают… и тебя в том числе. Всю свою жизнь я пытался доказать это. Понимаешь, Том?

– Слышали уже.

Риган надолго замолчал. Похоже все. «Борьба», как он выразился, окончена.

– Корабль не движется, Паскаль!

Нет, жив еще.

– Мы не куда не летим! Слышишь? Мы болтаемся в этом чертовом космосе уже более сотни лет! Хотя полет должен был продлиться всего…

– Я знаю, что полет затянулся, – не удержался Паскаль. – Все это знают и понимают, но корабль движется. Это факт.

– Нет, Том! Ты ошибаешься. Я докажу тебе.

Снова затишье. Неужели все? Хотя «доказательства», все же, можно было послушать.

– Надстройка семнадцать, – продолжил Риган, вопреки логике. – Это на самой корме. Через нее осуществлялся доступ к одному из ремонтных узлов аварийных двигателей. Туда не так-то просто попасть. Нужно идти через вентиляционный модуль, что у основного кормового шлюза. Внутри воздуховодной сети есть мостки, по ним можно добраться до гравитационного процессора, его нет на карте, но он был установлен вручную, чтобы удержать атмосферу на надстройке… когда это требовалось…

Голос Ригана слабел. Жить ему оставалось несколько минут.

– Отпусти меня, Паскаль, – произнес тот едва слышно. – Я буду там… завтра… в это же время… один. Больше никого нет, Том. Мне некуда бежать, нет смысла прятаться, но я не могу уйти просто так, не посеяв это зерно…

Песенка на браслете заливалась соловьем. Оставаться здесь больше нельзя, да и смысла в этом, уже нет никакого. Томас выпрямился, повесив оружие на плечо, и спокойным шагом покинул палубу.

Где-то в глубине души он надеялся, что Ригану хватит сил, чтобы выбраться.

* * *

Паскаль покинул диагностическую камеру. В глаза ударил яркий свет, в нос пробрался запах дезинфектора. Помещение медблока было достаточно просторным, не смотря на внушительные размеры оборудования для диагностики, что занимало почти половину всего пространства.

Столы, кушетки, полки и шкафы с инструментом, медицинский персонал – все сияло белизной и стерильностью. Лишь несколько ватных тампонов испачканных кровью и красная лужица на полу вносили дисбаланс в этот пропитанный чистотой мирок.

– Повреждений важных органов нет, – произнес престарелый доктор, вытирая кровь с простреленного бока Паскаля и бросая салфетку прямо на пол. – Но, придется Вас немного подштопать. Пересядьте на кушетку.

Томас поморщился, больше от нежелания шевелиться, чем от боли, но выполнил просьбу медика. В ту же секунду, к нему «подплыла» молоденькая медсестра и без предупреждения «вкатила» какую-то инъекцию в предплечье.

Паскаль непроизвольно дернулся.

– Что это? – спросил он, повернувшись к копошившемуся в сторонке доктору.

– Обычный антибиотик, – ответил тот, не оборачиваясь.

От охотника не ускользнул произведенный как бы украдкой жест, которым док выключил монитор диагностической камеры.

– Количество насекомых на Эсте, противоречит всякой логике и превосходит любое воображение, – продолжил он. – Кто знает, какую заразу они могут разносить, и что могло попасть тебе в кровь, пока ты носился по всему кораблю.

Охотник отчасти был согласен с подобными заключениями, и ровно настолько же был возмущен. Почему какой-то докторишка в курсе всех его дел? Конечно, видеонаблюдение на Эсте никто не отменял, но велось оно исключительно в целях безопасности общественности, а не для удовлетворения любопытства всех желающих.

Несомненно врач знал и без этого, чем занимается Паскаль, и по каким закоулкам корабля его носит, но что в его фразе насторожило Тома. В любом случае, он ничего не ответил, но прежде чем монитор погас, заметил на экране изображение собственной головы и части позвоночника, в разрезе, разумеется.

«Я не жаловался на голову» – промелькнула мысль, но прикосновение женских рук вооруженных лазерной «иглой», прогнало эту мимолетную тревогу.

«Штопка» заняла несколько минут, потом Паскаля осмотрели еще раз, еще что-то вкололи и, забив данные в терминал, отпустили восвояси.

Он вышел в фойе, пройдя через небольшой тамбур. Затем забрал личные вещи и оружие из шкафчика. Хотелось спать, мышцы ныли от недавних нагрузок, а только что «запаянная» рана горела, вызывая непреодолимое желание потереть место «штопки» рукой.

– Что с Дерде, Паскаль?

Томас вздрогнул. Голос принадлежал Элине Ламанг.

– Я покончил с ним, – ответил охотник, не оборачиваясь.

– Столкнулся с кем-то еще? – спросила она.

– Да. Со всеми остальными.

– С остальными людьми Ригана?

– Так точно, – вздохнул Том, все еще стоя к ней спиной.

– Посмотри на меня, – произнесла она тихо.

Томас повернулся.

Она как всегда была в сопровождении двух охранников грозного вида, и с таким же безразличием на лицах, какое хранила на своем. Паскаль попытался задержать взгляд на лице правительницы, но тот самопроизвольно скользнул по ее стройной фигуре, затянутой в белоснежный комбинезон с красными, словно кровь, вставками.

Сейчас у Томаса не было ненависти к ней, и она это понимала, потому говорила нарочито спокойно и мягко, когда ей потребуется его гнев она с легкостью его вызовет. Паскаль осознавал это, но бороться с ней на таком вот уровне не мог. Иногда ему казалось, что Элина каким-то образом держит его около себя, не позволяя ему думать ни о чем кроме работы и нее, разумеется.

– Риган был там? – спросила она.

– Был. Но я упустил его, – все-таки признался Том.

– Упустил? – в ее голосе промелькнуло удивление.

Неужели она поняла, что Паскаль сказал ей неправду?

Вряд ли. Коммуникационная связь рассказать ничего не могла, потому как попросту не работала в том районе. Томас допускал, что на Девятке сохранились рабочие камеры видеонаблюдения, и они смогли зафиксировать, последний разговор с отступником, но он был уверен, что его уход с «поля боя» выглядел вынужденным действием. Все-таки уровень давления на краю палубы был опасно низким. Да и у Ригана практически не было шансов. Скорее всего, отступник не успел выбраться и погиб, но утверждать это, пока не обнаружится тело, было глупо.

Но, Паскаль почему-то знал, что Джон еще жив, и решил, что увидит его завтра снова. Ригана придется устранить. Пусть это не будет похожим на охоту, и больше будет смахивать на казнь, но убрать отступника было просто необходимо, иначе ему придется иметь дело с Ламанг, а здесь он наверняка проиграет.

Томасу вспомнился «снимок» собственного мозга на мониторе в медблоке.

Может они копаются в его голове? Слышат его мысли? Нет, он выдумал все это. Его совесть, порождает эти страхи, борясь сама с собой. Ламанг не может ни о чем знать, и удивление в ее голосе, так же является плодом воображения измученной головы охотника.

– У Ригана еще остались люди? – произнесла она холодно.

– Думаю, нет. Либо очень мало. В любом случае список цербо потерял свою актуальность.

Мне потребуется отчет, – сказала она бесстрастно.

– Разумеется, – заверил Паскаль, проходя между ней и одним из охранников. – Завтра.

Сегодня, Томас хотел побыть один, дабы разобраться в собственных чувствах и, непонятно откуда взявшихся, сомнениях.

* * *

Плащ выглядел словно решето. Паскаль смотрел на свет, сквозь дырки, оставленные картечью, и удивлялся тому чуду, которое спасло его от почти неминуемой смерти.

Недавно «зашитая» рана, невыносимо зудела. Потянутая лодыжка ныла ей в унисон. Все эти ощущения вкупе с досадой от испорченного плаща создавали настолько противный коктейль, что Томас в сердцах швырнул этот, уже ни на что не годный элемент одежды в угол своей каморки. Да, ремонтировать все это дело не имело смысла, оставалось либо выбросить плащ совсем, либо носить его именно в таком виде.

Охотник сел в кресло напротив стола с расположенным на нем терминалом и включил проектор. Изображение, ограниченное рамкой, пару раз дернулось в воздухе, наконец, стабилизировалось и пришло в равновесие. Кривые графиков скорости движения и работы основных двигателей Эсте плавно переходили с одного уровня на другой, продолжая сохранять стабильность. Корабль шел к конечной точке своего маршрута: все системы работали ровно, оснований для беспокойства, как будто бы не было.

«Мы движемся к цели, – как любила говорить Ламанг, – Нужно запастись терпением и постараться сохранить спокойствие общества».

Обман? Фикция? Вряд ли. Тогда за что Джон Риган готов был умереть и пожертвовать жизнями еще десятка единомышленников? За простую идею, семена которой были посеяны обычными человеческими сомнениями, и извечным вопросом о достоверности «скармливаемой» Департаментом информации? Нет. Конечно, нет. Пусть какая-то степень безумия присутствовала в его взглядах, но на фанатика он похож не был.

Джон Риган по сути был обычным бунтовщиком, количество которых на Эсте в последнее время росло в геометрической прогрессии. Подобные личности собирали вокруг себя недоверчивых людей и укрепляли в них это самое недоверие, направляя его в сторону Департамента.

Правительство, считали они, что-то скрывает, и это что-то имеет прямое отношение к затянувшемуся полету. Кто-то утверждал, что корабль сбился с курса и летит совсем не туда куда следует, а пункт назначения, давно остался позади. Некоторые считали, что Эсте не движется вовсе из-за поломки основных двигателей. Но основная масса придерживалась теории о «неверной дате прибытия», об ошибке, закравшейся в расчет маршрута, которая и привела к подобным последствиям.

«Мы движемся в правильном направлении, – успокаивала свой народ Ламанг. – Проявите терпение».

Но бунтовщики терпеть не хотели. Им нужны были ответы на вопросы. Вот только самих вопросов, они, похоже, не знали.

Департамент, пытаясь сохранить спокойствие общественности, принял самое простое решение – устранять отступников, изолировать их от общества, дав стражам полномочия стрелять на поражение в случае сопротивления. Так появились охотники – специализированное подразделение, призванное искоренять «неверие». Охотникам было плевать оказывается сопротивление или нет, они руководствовались лишь одним простым правилом: увидел жертву – убей ее.

Сейчас бунтовщики вовсе оказались вне закона и подлежали ликвидации при любом контакте.

Кто следующий? Чего добивается Департамент? На что готово пойти правительство ради тотального контроля над жителями Эсте?

Конечно, находились те, кто был недоволен подобными действиями, считая их противоречащими свободе выбора человека, но все прекрасно понимали, что любые волнения, вызванные такими, как Джон Риган, лишь усугубляют и без того сложную ситуацию.

Риган возможно обладал особым даром убеждения, раз уж сумел сплотить вокруг одной идеи, достаточно большое количество людей. Причем люди эти отличались умением держать под контролем любые происки Департамента, и успешно избегали всевозможных слежек, облав и прочих гонений.

Теперь все это в прошлом.

«Корабль не движется», – сказал отступник, и Паскаль не стал его убивать.

Не потому, что поверил несчастному, просто он вдруг понял, что человечество, увязшее в собственном бессилии и массовой депрессии, не способно разобраться во всем этом самостоятельно. И то, что оно ничего не делает для этого, – в высшей степени странно.

«Неужели мы сами прячем эту информацию от себя? – задавался вопросом Том. – Или есть кто-то еще?»

Он не знал, почему позволил Ригану уйти. Наверное, потому что так же не доверял правительству. Или потому, что знал вопросы, на которые хотел получить ответы:

Когда начался полет, что было до него, и что послужило причиной или поводом для подобного «эксперимента»? Куда делась информация об этом? Где все данные о миссии? Каковы координаты «цели»? Где «потерялась» Земля, и почему никто не пытается связаться с ней?

Все это, Паскаль был уверен, когда-то было достоянием общественности, но потом кто-то удалил всю информацию из базы данных, и человечество осталось без своей истории.

Что он сам знал об этом полете? Практически ничего:

Корабль, построенный на орбите Земли, заселенный людьми и нагруженный изолированными биосферами, содержащими шестнадцать различных биологических сред, был отправлен к далекой звезде Элет HD-1461, для дальнейшей колонизации одной из планет этой системы.

Полностью автономная система жизнеобеспечения звездолета «Эсте Паметан», подразумевала сохранность жизней ста двадцати тысяч добровольцев, пожертвовавших своими судьбами ради освоения дальних миров. Путешествие сквозь вселенную должно было продлиться около ста сорока лет. За это время, сменилось бы несколько поколений, а численность населения Эсте, возросла бы в полтора-два раза. Город, построенный на верхней палубе корабля, был призван удовлетворить все социальные нужды проживающих, а индустриальная зона, окружавшая его, – обеспечить людей рабочими местами.

За сохранность культурного наследия, отвечала система ЦЕРБО, созданная земными умами во главе с Эсте Паметан (корабль носил именно ее имя), ученым-кибернетиком, женщиной великого склада ума, принявшей участие в создании первого искусственного разума, способного мыслить и анализировать самостоятельно. Протоколы ЦЕРБО были внедрены в программную оболочку корабля, с целью наблюдения за поведением людей, анализом их действий и предотвращения воинственных настроений.

На корабле была утверждена форма правления – Департамент, в который мог попасть каждый, способный четко обрисовать собственные позиции относительно общества и преодолеть сложную программу тестирования, для определения умственных и нравственных способностей.

Независимая система пилотирования вела Эсте самостоятельно и не требовала вмешательства человека. Даже если по какой-то причине, общество пришло бы в упадок, и потеряло бы способность к цивилизованному существованию, звездолет все равно достиг бы конечной точки маршрута в назначенный срок.

Но, путешествие, по каким-то причинам, затянулось настолько, что люди уже не помнили ни даты отправки, ни того количества лет, что минуло с тех пор.

Многие связывают причину задержки с нарушением карантина одной из биосфер, вследствие которого на корабль проникли насекомые. Именно насекомых винят в распространении неизвестной болезни, выкосившей почти половину населения Эсте, прежде чем была найдена вакцина и утвержден Генетический Контроль – служба, следящая за рождаемостью на корабле.

У Паскаля не было собственного мнения на этот счет. Сложно было обвинять бабочек и мотыльков в нарушении сроков полета, но то, что эти события послужили отправной точкой, к непрекращающимся волнениям было очевидным.

Сначала человечество пыталось разобраться во всем, выяснить свое местоположение, вычислить расстояние до цели, найти причины задержки. Потом, появилось недовольство, растущее с каждым днем и подогреваемое призывами пересмотреть систему правления, которая, по мнению большинства, не позволяла обществу действовать самостоятельно.

Департамент молчал. Недовольства переросли в обширный бунт, закончившийся погромами и массовыми жертвами. Но ответов не было, потому, как получить их подобными способами было невозможно.

Человечество потеряло цель, интерес к жизни, впало в депрессию.

Правительство, в свою очередь, ввело жесткую цензуру, и пресекало на корню, любые попытки людей организоваться и действовать против правления, либо с целью воздействия на социальные массы. Так появились стражи. Система контроля под управлением ЦЕРБО, призванная сохранить рассудок общества, здесь проявила себя во всей красе и оказалась востребованной как никогда.

Охотники, при содействии стражей, собирали данные на смутьянов и лидеров стихийно возникающих ячеек, выискивали их и предавали огласке.

Время шло, годы сменяли друг друга, установленный, пусть и не совсем гуманными способами порядок, прижился и остается неизменным, по сей день.

Когда-то давно, когда выстроенный под озоновым куполом корабля город уже не мог вместить в себя постоянно растущее население, было принято решение разобрать одну из основных палуб и построить, дополнительные жилые отсеки. Для этого пришлось переоборудовать один из тепловыделяющих реакторов в плавильню, которая в свою очередь, превратилась в полноценный завод.

К этому времени звездолет проходил облако тяжелых астероидов, состоящих в основном из металлосодержащих руд. Тогда было принято решение «взять» один из них с собой.

На выбранном небесном теле, подходящим по габаритам и массе, были установлены двигатели, демонтированные с челноков Эсте, и гравитационные модули, которые всегда имелись в запасе, на случай выхода данного оборудования из строя. В итоге, астероид диаметром в почти километр, полностью состоящий из железной руды, был подведен к Эсте на максимальное расстояние и «привязан» к кораблю посредством гравитационных захватов.

Тело получило название Эсте-ноль, в народе просто «глыба», и впоследствии было притянуто к кораблю почти вплотную. Недра астероида перерабатывались и переплавлялись в плавильнях, построенных специально для этого, материалы шли на строительство жилых отсеков, на ремонт и реконструкцию палуб Эсте, но однажды производство закрылось. Этому послужило известие о постепенном падении ресурсов ядра основного корабельного реактора.

Появились слухи, что именно Эсте-ноль тормозит корабль, которые не удалось опровергнуть никакими доводами, замерами и, казалось бы, неопровержимыми доказательствами обратного.

От «глыбы» решили избавиться, но несколько ученых, выставили на обсуждение научную работу, в которой говорилось о невозможности подобной операции, вследствие которой, якобы нарушится целостность гравитационного поля Эсте. Это неизбежно повлечет за собой неминуемую перезагрузку всех систем, а как данная процедура скажется на обитателях корабля и на озоновых сферах, что удерживаются посредством гравитационного же поля, никто точно сказать не мог.

Астероид оставили в покое.

Спустя годы, корабль обзавелся дополнительной палубой с жилыми отсеками, получившей статус города, и надстройкой над кормой, которая так же была заселена. Перенаселение вновь вызвало вспышку болезни, и люди покинули основной город из-за постоянно возникающих очагов эпидемии, закрыв его на карантин, и заселили недавно возведенный Урбо с его пригородами. Ходят слухи, что именно в закрытом городе прячутся еще не пойманные отступники и бунтовщики, но ни подтверждать, ни опровергать их, никто не торопится.

И вот, наконец, настало время перемен. Департамент приговорил «революционеров» к ликвидации. Теперь все они преступники, такие же как убийцы, воры и торговцы запрещенными препаратами. Теперь ренегаты начнут делать оружие в подпольных мастерских, стражи откажутся участвовать в искоренении «ереси», правительство создаст директиву для цербо, а искусственный разум, в свою очередь, пропишет протоколы для дронов. Бунтовщики станут отслеживаться и устраняться без каких-либо выяснений. Жизнь на Эсте станет на порядок сложнее.

Паскаль вновь поймал себя на мысли, что все его знания, относительно истории Эсте, ограничиваются событиями вокруг той самой эпидемии, которая произошла задолго до того, как человечество осознало, что путешествие затягивается. Выходит, ответы следует искать в карантинной зоне.

* * *

«Почему ты отпустил его, Паскаль?»

Томас проснулся. Он не заметил, как задремал.

Открыв глаза, он бросил взгляд на голографический терминал, который обеспечивал его связь с Элиной. Прибор находился в состоянии ожидания. На экране светилось стилизованное изображение башни Департамента с обнадеживающей надписью, что все непременно будет хорошо.

Выключив терминал. Охотник перелег из кресла на кровать.

«Почему ты отпустил его?», – отчетливо прозвучало где-то на границе сна и реальности.

Паскаль вздрогнул.