14

Визг одной из служанок, огласивший замок незадолго до рассвета, сообщил о том, что Камдена обнаружили. Печальная находка собрала вокруг него товарищей и любопытствующих из числа слуг и гостей. Однако подозрений ни у кого не возникло: узкая тёмная лестница и тяжёлый винный дух, исходивший от рыцаря, словно чернила на пергаменте, рассказали, как было дело. Половина участников вчерашнего пира до сих пор не протрезвели. Позже выяснилось ещё про два несчастных случая, правда, без смертей.

Отъезд отложили. Лишь после обеда, когда все полагающиеся молитвы были прочитаны, немногочисленные пожитки почившего собраны, а его тело погружено на телегу в наскоро сколоченном ящике, чтобы отбыть для упокоения на родину, королева лично вынесла капитану отряда кошель для осиротевшей семьи, а заодно записку для своей матери. Не знаю, что было внутри, но, забегая вперёд, скажу, что леди Катарина нас с Людо больше не беспокоила.

Комнату я покинула только под вечер, когда суета улеглась. Ужин мало отличался от всех предыдущих, разве что мужчины отдали дань памяти Камдену, осушив вдвое больше кубков, затеяв драку и разбив несколько блюд, пока их не разняли. Троих пришлось отправить к лекарю со сломанными рёбрами и вывихами.

Я перехватила взгляд Тесия, для чего понадобилось всего-то немного выждать, пока он на меня посмотрит, и кивнула. Сразу по окончании трапезы он возник рядом в общем потоке покидающих залу и справился о здоровье. Мы отделились от остальных и двинулись другим путём. После нескольких общих фраз я перешла к делу, сообщив, что столкнулась с затруднением и не знаю, к кому ещё обратиться. Тесий выразил готовность помочь по мере сил, если я поясню проблему.

– Я ищу книги.

– Какие именно книги вам нужны и для чего?

– Для моих рисунков… самые разные: с животными, растениями, а ещё лучше что-нибудь связанное с родовой символикой… гербами, например, или яркими эпизодами из истории.

Мы дошли до скульптуры Праматери в нише. У подножия пылала пенная накипь огарков, крошечными жрецами лобызавших неподвижные стопы. Дрожащие оранжево-розовые отблески превращали мрамор в тёплую человеческую кожу. Казалось, грудь шевелится, тихонько поднимаясь и опускаясь под каменной кисеёй^[41]. Тесий остановился, снял с клыка волчьей гончей насаженную каким-то шутником охотничью колбаску и зажёг новую свечу от тех, что уже горели.

– Я подумаю, что можно сделать, – сказал он, капнув воск на мраморный ноготь и закрепляя её в ряд с остальными. Вторую протянул мне. – Встретимся здесь завтра в обеденный перерыв, сможете?

– Смогу.

Я наклонилась, чтобы зажечь свечу, но, как ни старалась, ничего не выходило.

– Давайте помогу, – пальцы Тесия легли поверх моих, а ладонь прикрыла фитиль от сквозняка. Я инстинктивно отдёрнула руку, едва не выронив свечу, и отступила.

– Больше так не делайте. Я не люблю, когда до меня дотрагиваются.

Он кивнул на свечу у меня в руках.

– Зато получилось. Поставите?

Я опустила глаза на зацветший пламенем фитиль.

– Лучше вы, – пробормотала я, возвращая ему свечу и стараясь при этом не коснуться руки. – Мне уже пора.

Развернувшись, быстро зашагала прочь.

– Так вы придёте завтра?

На углу я обернулась. Тесий стоял на прежнем месте, огонёк подсвечивал плавный изгиб губ и растекался искристыми узорами по расшитому вороту. Глаза и кудри ярко блестели.

– Да, – сказала я и свернула на лестницу.

* * *

Едва девушка скрылась за поворотом, позади раздался шелест платья, и ноздри вздрогнули от приторного аромата орхидей.

– Лорд Авен, это вы?

– Добрый вечер, леди Жанна, – вздохнул он, поворачиваясь.

Упакованная в алую тафту и с забранными под жемчужную сетку волосами, фрейлина была чудо как хороша.

– Вы узнали мой голос? – хихикнула она.

– Я узнал бы его из тысячи.

Вспыхнув от удовольствия, она опустила глаза и прикусила губу.

– Поможете зажечь? Никогда не получается с первого раза…

– Вот, держите готовую. – Тесий вручил ей свечу и, пока девушка собиралась для ответа, откланялся.

* * *

Вернувшись в комнату, я зажгла лампу и какое-то время сидела неподвижно, глядя в стену, где Артур этим утром оставил нежный ирис – первую пробу кисти. Потом поднесла к свету руки и покрутила. Собственные пальцы, огрубевшие, с обветренной кожей и обкусанными ногтями, показались мне отвратительными.

Я покинула комнату и отыскала служанку.

– Что миледи угодно?

– Подогретого миндального молока… у вас найдётся?

– Конечно, миледи.

– И немного мёда добавьте.

– Слушаюсь, миледи.

* * *

На следующий день Тесий уже ждал меня в условленном месте, вышагивая взад-вперёд. На звук шагов вскинул голову и замер.

– Боялся, что вы не придёте.

– Перерыв только начался…

– Это не мешало мне бояться, – улыбнулся он.

Я опустила глаза на его пустые руки, окинула плотно прилегающий костюм, исключающий возможность того, что за пазухой прячется пара-тройка томов.

– Вы ничего не принесли? Не получилось?

– Нет.

Горло стиснуло от разочарования.

– Почему же тогда не предупредили за завтраком?

– Потому что придумал, как всё устроить. Идите за мной.

– Куда?

– Скоро узнаете.

Мы прошли во внутренний двор с колодцем.

– Вы ведёте меня в часовню?

– Не совсем. – Тесий открыл дверь, приглашая меня в помещение с бочарным^[42] сводом, пахнущее кожей, немного красками и ещё какими-то кисловатыми отдушками.

Свет рассеянно лился из расположенных выше человеческого роста окон на правой стене и делил залу на две неравные части – светлую и полутёмную. В первой за слегка наклонённым рабочим столом сидел незнакомый клирик. Одной рукой он прижимал к раскрытой книге узкую металлическую линейку, а второй держал гусиное перо. Кончик упирался в наполовину заполненный лист. Рядом примостились запасные перья, пемзовый брусок для лощения пергамента, мел, а в углублении – чернильный рожок.

Наличие других рабочих столов – ещё одного в том же ряду и трёх в следующем, – указывало на то, что тут одновременно могли трудиться до пяти человек.

Также имелось нечто вроде трибуны, а сразу за ней – перегородка с дверцей, прятавшая ещё одно помещение, трудно сказать, какой величины.

– Это местный скрипторий, – пояснил Тесий, притворяя створку и здороваясь с клириком. – К нам часто приезжают, чтобы снять копии с редких рукописей. Заодно привозят по обмену свои, которых нет у нас. В будущем году Его Высочество собирается подыскать миниатюриста и рубрикатора на постоянную службу. Когда-то давно в часовне случился пожар, перекинувшийся сюда: уснувший на заутрене служка выронил свечу.

Тут дверца в стене ожила, и глазам предстал капеллан, который, оказывается, отвечал не только за часовню. Он взглянул на нас с трибуны, как во время проповеди с высоты амвона, кивнул Тесию, потом мне и снова скрылся за перегородкой. Вернулся почти сразу – видимо, рукописи лежали наготове. И их оказалось не три-четыре, как я думала, а около дюжины. Тесий помог отнести их за свободный стол.

– Вот всё, что смог найти по означенным вами темам. Я старался выбирать те, где побольше миниатюр.

– Я могу взять их с собой?

– Увы, нет. Иначе я бы сразу вам их принёс. Но вы можете сколько угодно просматривать их здесь.

Он открыл наугад верхнюю рукопись в тонком телячьем переплёте, и я обомлела. Круг читанных мною доселе книг ограничивался учебниками мэтра Фурье с замусоленными страницами, молитвенником со строгими колючими строчками и рыцарскими романами королевы, заказанными окольными путями в тайне от матери, а потому лишёнными изображений.

Здесь же картинки словно бы нарочно собрались в одном месте во всей своей затейливости и безудержном буйстве красок, чтобы поразить моё воображение и поскорее восполнить годы, проведённые без возможности их созерцать.

Под данным конкретным переплётом прятался труд про животных с подробнейшими иллюстрациями и описаниями к каждой: где водятся, чем полезны и чего стоит остерегаться, как приманить, каковы повадки. Но изящные каллиграфические буквы меркли безликими муравьями в сравнении с миниатюрами. Я снова и снова гладила страницы, почти ощущая под пальцами нагретую солнцем чешую, взъерошенные перья, жёсткое руно и лоснящийся волос. Бивней, клыков и шипастых хребтов касаться избегала.

Как заворожённая листала страницу за страницей, пока не вспомнила, где нахожусь. Тесий с улыбкой наблюдал за мной.

– В подборке есть и про растения, и обычаи чужеземных краёв, да вообще много всего. Сами увидите.

Он раскрыл вторую книгу, явно более древнюю, с тремя подшитыми рукописями, две из которых оказались на незнакомом языке.

– Их тут не одна? – удивилась я.

– Раньше часто подшивали несколько книг в одну.

– На схожие темы?

– На какие угодно, – ответил он и принялся вполголоса пояснять: переводил отрывки с листа, устанавливал параллели с другими трудами на схожую тему, описывал способ нанесения краски, припоминал, где и кем была выдвинута или опровергнута та или иная теория.

Он говорил и говорил. При других обстоятельствах было бы даже любопытно послушать.

– А вы много знаете… – заметила я.

Тесий осёкся и выпрямился. Скулы порозовели.

– Если вы так считаете, мне приятно… А сейчас вынужден вас покинуть.

– Вы не останетесь?

– Не могу, но вернусь, как только закончу дела.

С одной стороны, его уход был как нельзя кстати, поскольку теперь не придётся задерживаться на ненужных предметах и скрывать интерес к искомым, с другой – многие рукописи были на инакописи, и переводчик мне бы пригодился.

Памятуя про объединение нескольких трудов под одним переплётом, каждую книгу я открывала в начале, середине и в конце. Лишь две или три были целиком посвящены единственному предмету, остальные включали по несколько трактатов.

Времени на изучение ушло бы немерено. Но я не читала, а пролистывала, ориентируясь по картинкам. Взгляд то и дело задерживался на миниатюрах. Артуру бы понравилось. Даже мне, ничего не смыслящей в рисунках, нравилось.

Внезапно один из разворотов явил стройные ряды щитов, и пальцы закололо. Я жадно пододвинула к себе книгу. Перед глазами проносились фамильные древа, знаки отличия родов и гербы. Вместе с очередной страницей перевернулось и моё сердце. Рассечённое надвое поле: чернь – символ выносливости и стойкости в испытаниях, и серебро – правдивость. Никаких лишних делений или мишуры вроде геральдических фигур. Чем проще герб, тем он древнее, и тем более обширная история за ним стоит. Я опустила глаза на девиз и обвела пальцем полный достоинства шрифт, буква за буквой.

«Семья и сила…»

Я читала и перечитывала три коротких слова, выбитых на стене кабинета под щитом, подряд и по отдельности, меняла их местами, мысленно проговаривала задом наперёд, переставляла буквы и выкидывала каждую вторую, гипнотизируя заполненные золотой краской канавки, – все лишь бы не смотреть ниже, на восседающего в кресле отца.

Но всё равно кожей чувствовала тяжёлый взгляд, от которого слипались внутренности, а в груди что-то звонко дребезжало. Дробь его пальцев по столу отдавалась режущими толчками в висках.

«Эс», «йэ», «эм», «йа»

«Алис»

«Мья-се-и-ла-ис»

Буквы уже двоились, втравляясь золотыми всполохами в глаза.

– Сколько тебе лет?