Глава вторая
Афина-ПаЛлада

Со своего места у палатки Тарас наблюдал за гоплитами, проходившими мимо походного лагеря стройными рядами. Свежие, еще ни разу не принимавшие участия в сражениях с персами бойцы, отливая медью щитов и шлемов с изображением грозной богини, поднимались из долины по петлявшей меж отрогов тропе. Миновав два тесных прохода в скалах, охраняемых спартанцами, они устремлялись дальше. Туда, где уже виднелся предперевальный взлет, за время долгой схватки воинов Лакедемона и персов не раз переходивший из рук в руки и щедро окропленный кровью.

– Афиняне, – глядя им вслед, с отвращением пробормотал Архелон, стоявший у палатки рядом с Гисандром, опершись о копье.

– Не могу поверить, что Леонид решился на это, – пробормотал Тарас.

– А чем ты недоволен, – усмехнулся Архелон, переводя взгляд на друга, – пусть теперь и эти изнеженные торговцы прольют свою кровь во славу Греции. Не для того же они пришли сюда, чтобы отсиживаться за нашими спинами?

– Не для того, – в задумчивости пробормотал Тарас и кивнул, соглашаясь.

Еще не успевший отбыть обратно в Спарту Гисандр не стал рассказывать своему другу о том, что знал о намерениях Фемистокла, афинского стратега с неограниченными полномочиями, пребывавшего сейчас вместе с флотом где-то у Эвбеи. Хотя Леонид «официально» ничего не запрещал ему, Гисандру этого и не требовалось. Все и так было ясно. Нечаянно став носителем царской тайны, Тарас как бы молчаливо дал клятву о «неразглашении». И теперь хотел он или не хотел, а лишний раз раскрывать рот было небезопасно. Любой из спартанцев мог оказаться соглядатаем царя или его пифия, в тайных возможностях которого Тарас уже не раз мог убедиться. Клеандр был для Леонида чем-то вроде начальника контрразведки и мог запросто послать кого-нибудь последить за новым царским «доверенным лицом». А в случае чего тихо избавиться от этого лица, если оно вдруг потеряет доверие. Слишком уж многое от этого сейчас зависело.

Хотя в глубине души Тарас в такое развитие событий не очень-то верил, – ведь сам он был не из болтливых. Но неудачное нападение периеков на берегу реки по пути сюда помнил отлично. Он ведь так и не узнал, чьих рук это было дело: Деметрия, персов или еще кого. «Я ведь, как ни крути, теперь кровник самого Ксеркса, – самодовольно усмехнулся Тарас, неожиданно вспомнивший об этом «признании» его заслуг, когда провожал взглядом очередной отряд грозно смотревшихся афинян, – а эти «изнеженные торговцы» не так уж безопасны, как полагает мой друг Архелон. И если вдруг захотят повернуть свое оружие против нас, то нам может прийтись очень туго. Ведь какая-то часть их войска осталась в лагере у Дельф. Значит, мы между двух огней. Опасно. Главное, чтобы они с персами уже не договорились сдать проходы».

Стоявшее лагерем у горы Парнас войско афинян превосходило спартанское как минимум вдвое. И, несмотря на то что каждый спартанец стоил трех, а то и пятерых бойцов противника^[1], полной уверенности в победе в случае схватки с ними у героя Фермопил не было.

«И как же Леонид решился на это, зная о планах Фемистокла? – продолжал недоумевать Тарас даже тогда, когда последний отряд афинян исчез за ближней скалой и проходы вновь заполнились спартанскими воинами. – Будем надеяться, что Леонид знает, что делает. Он ведь еще и политик, наверное, что-то уже придумал».

Недоумение Тараса было вызвано тем, что еще вчера, когда он в последний раз виделся с Леонидом, в последний момент задержавшим его в лагере, царь и словом не обмолвился о том, что собирается пойти на контакт с Агенором^[2] и другими афинскими полемархами. До этого дня он держал их подальше от места сражения. Но Агенор, командовавший сухопутной армией Афин, уверял, что его воины просто рвутся в бой и готовы послужить во славу Греции. Однако спартанский царь долгое время оставался глух к этим призывам. И вдруг, незадолго до нового штурма, Леонид решился заменить свои войска на перевале афинскими, а спартанцам было приказано отойти на второй рубеж обороны. И Тарасу, временно вернувшемуся в строй, тоже. Его заинтриговали действия царя, но никаких разъяснений он, понятное дело, не получил.

В ожидании приказов царя он провел здесь еще два дня. К вечеру первого, следом за посыльными, что спешили с вестями к спартанскому царю с места битвы, вниз потянулись «похоронные команды» афинян, несших убитых и раненых бойцов. Судя по их количеству, персы предприняли уже несколько мощных атак.

«Значит, они все-таки не сдали проходы, – озадачился Тарас, глядя вслед окровавленным санитарам, которые тащили раненых бойцов, – либо Агенор не в курсе тайных замыслов своего стратега, либо мой царь уже запустил в действие свой план, чтобы им помешать».

Афиняне продолжали идти непрерывным потоком, который иссяк лишь спустя час. Облако пыли, висевшее над тропой, еще долго оседало после того, как последний гоплит скрылся в долине.

«А лучшего плана, чем „замазать“ предателей кровью и вынудить сражаться на благо Греции, – ухмыльнулся Тарас, уловив, как ему казалось мысль царя, – и не придумаешь. Афинян следовало бы хорошенько разозлить, и, мне кажется, Леониду это удалось».

Как он был близок к действительности, Тарас узнал буквально на следующее утро, на рассвете, когда спартанские гоплиты неожиданно получили приказ вновь занять перевал. Их черные тени бесшумно заскользили наверх.

– Что-то быстро закончились силы у афинян, – как бы невзначай сообщил Гисандр царскому пифию, когда их дороги случайно встретились у шатра Леонида.

– У Агенора еще предостаточно сил, чтобы держать эти проходы очень долго, – туманно ответил Клеандр, смерив собеседника странным взглядом, от которого Тарас ощутил, что вновь лезет не в свое дело. Но отступать было поздно.

– Тогда кого мы меняем на перевале? – не унимался он.

Пифий обвел взглядом окрестности и, убедившись, что остальные гоплиты находятся на достаточном расстоянии, доверительно сообщил Тарасу:

– Вчера персы в жестокой драке уничтожили едва ли не четверть всех афинских солдат. А сегодня утром царь получил известие о том, что Агенор перешел в наступление и оставил перевалы, отогнав персов в долину.

– В наступление? – переспросил Тарас, не поверив своим ушам. – То есть нарушил царский приказ. Леонид, наверное, в бешенстве.

– Напротив, – ухмыльнулся пифий, почесав бороду, и Тарас заметил самодовольную улыбку на его лице. – Напротив.

«Судя по всему, Леонид именно этого и ждал, – подумал уже про себя Тарас, положив ладонь на рукоять меча, – значит, он действительно начал свою интригу и, судя по лицу Клеандра, весьма преуспел».

Пообщавшись еще немного с пифием, нехотя делившимся информацией, Тарас все же узнал еще кое-какие детали. После столь кровопролитного сражения Агенор самовольно прекратил оборону, в ярости увел все свои войска вниз и отбросил персов едва ли не до второго перевала, закрывавшего долину уже со стороны земли локров. Где-то недалеко за этим перевалом находился город Амфисса, куда немногим ранее сбежала часть жителей Дельф, теперь уже наверняка находившихся в плену у персов, поскольку сама Амфисса уже давно пребывала в руках Мардония. Там, за этим перевалом, была сконцентрирована вся персидская армия, штурмовавшая дельфийские проходы. Взвесив силы афинян и персов, Тарас понял, что первых, скорее всего, ждет скорая и славная смерть за Грецию, поскольку армия персидского главнокомандующего, по донесениям разведчиков, превосходила примерно в пять раз силы афинян и спартанцев вместе взятых. Но гордым Агенором, похоже, руководила только жажда мщения. Так или иначе, в долине назревало масштабное сражение, на которое Тарас был не прочь взглянуть, тем более что самому биться вряд ли доведется.

– Если царь позволит, я хотел бы добраться с гоплитами до перевала и взглянуть на поражение Агенора, – осторожно поинтересовался Тарас, – ведь сегодня я еще не должен выступать?

– Неужели ты не веришь в победу наших друзей афинян, ведь Агенор храбр и у него немало воинов? – пожурил его Клеандр.

– На все воля богов, – туманно ответил некогда прямодушный Тарас, поневоле обучавшийся искусству словесного обмана. Этого трудно было избежать, находясь среди высокопоставленных спартанцев.

– Что бы там ни произошло, к вечеру ты со своими людьми должен быть у царского шатра, – ответил пифий, удаляясь.

А Тарас, сгоравший от любопытства, расценил это как «высочайшее» разрешение, подозвал своих бойцов и устремился вслед за спартанскими гоплитами.

«Наш царь далеко не глуп, – размышлял он на ходу, перепрыгивая через камни на дороге, – если Агенор потерпит поражение, то погибнет немало воинов, афиняне будут опозорены и вынуждены сражаться дальше, чтобы смыть этот позор. Такая ситуация нам только на руку, а вот Фемистоклу тогда гораздо труднее будет убедить отцов города сдать его персам на милость. Если он вообще собирается сообщать им об этом, а не хочет стать единоличным хозяином города, приняв персидское правление».

Пробираясь в сумерках вверх по дороге, все больше напоминавшей широкую тропу, Тарас вдруг вспомнил рассказ жрецов о том, что часть жителей укрыла свое имущество на склонах горы Парнас, в неизвестной ему Корикийской пещере, сами же обитатели Дельф спрятались от персов где-то неподалеку. «Видимо, здесь хватает неприступных мест, – решил он, оглядывая рассветные горы, – да только пропусти мы персов, и обязательно найдется какой-нибудь предатель, который укажет путь в сокровищницу, Так что этих трусов, обожающих свое имущество, ничто не спасет, если не будет нас».

Вскоре он был на перевале. Подняв голову, Тарас заметил впереди ровную линию красных плащей, перегородивших остаток прохода. Он со смешанным чувством окинул взглядом каменные россыпи – этот обвал, унесший жизни сотен персов и обративший их некогда в бегство, устроил именно он, отступая, с помощью лишь нескольких горшков Темпея. Этим можно было бы гордиться, но под теми же завалами погибли и его великолепные баллисты, которые так нужны сейчас спартанцам. Впрочем, Тарас не сомневался, что сможет быстро изготовить новые, нужно лишь добраться до Спарты. Однако сейчас его волновали совсем не баллисты.

Поднявшись на сам перевал и обменявшись несколькими словами с командиром перегородивших проход спартанцев, среди которых были его друзья Эгор с Архелоном, Тарас прошел позади строя, чтобы взобраться на самый верх насыпи. На такие самостоятельные передвижения Гисандра, облеченного личным доверием царя, остальные спартиаты уже смотрели достаточно спокойно, исключая лишь нескольких завистников и врагов. С тех пор как Леонид разрешил ему создать практически собственное войско из периеков и «артиллерию», метавшую молнии на головы персов, Гисандр довольно редко появлялся в строю с копьем. Все больше передвигался по позициям в окружении своих подопечных с гастрафетами, словно заправский полемарх. Сейчас, правда, когда вся его «армия» погибла в прошлом сражении вместе с «артиллерией», он вновь был в полном облачении, но в строй так и не встал. Однако никому из командиров и в голову не пришло поинтересоваться, что тут разнюхивает этот новый царский любимчик. На перевале выстроилось человек пятьсот, но Деметрия среди них не было, а остальные, даже если им и не нравилось его поведение, не спешили осуждать Гисандра вслух.

Миновав отряд периеков-оруженосцев, Гисандр вскоре оказался на вершине каменного холма, у подножия той самой скалы, что подмяла под себя столько персов. Отсюда отлично была видна вся небольшая долина, запруженная персами и людьми Агенора. Сделав знак бойцам и своему оруженосцу, тащившему копье и щит, Гисандр скользнул взглядом по ломаной линии скал на горизонте, пики которых уже алели под солнечными лучами.

– Рассвело, – пробормотал Тарас, упираясь ногой в камень и вновь возвращая взгляд в долину, – и день, судя по всему, обещает быть жарким.

Там внизу, не так уж и далеко от «персидского» перевала он увидел войско афинян, выстроившихся в огромных размеров фалангу, которая из-за холмистой местности изгибалась подковой. Долина, в которой расположились войска, делилась как бы на две части. Та, что примыкала к охраняемому спартанцами проходу, была довольно широкой и пологой, по ней персы могли наступать большими силами и приближаться к перевалу со всех сторон. Поэтому Леонид и приказал оборонять лишь проход, где, подобно Фермопилам, численное преимущество не играло столь большой роли.

Та же часть, что поднималась ко второму перевалу, занятому персами, была более холмистой. Ее разрезали несколько глубоких оврагов, между которыми петляла торговая дорога в Локриду. Перегородив ее, у перевала сверкали чешуей доспехов персидские пехотинцы. Их были тысячи, и они немного походили на уже виденных Тарасом мидян – те же мягкие войлочные шапки на головах, пестрые хитоны, поверх которых блестевшие медью панцири с короткими рукавами, – но вооружение у них было гораздо лучше: большие медные щиты и массивные мечи. К какой из многочисленных народностей, пришедших вместе с Ксерксом искать крови греков, они принадлежат, Тарас не знал. Однако справа и слева от них держали фланги отряды, явно походившие на кассиев: вместо медных щитов плетеные, короткие копья, колчаны с луком и стрелами. В общем, «расходный материал», – как называл их Тарас, видевший этих воинов в деле. Да построением это было нельзя назвать. Солдаты Ксеркса на флангах выглядели как стадо баранов, сбившихся в кучу.