Глава четвертая
Подарок судьбы

Спустившись с вершины холма, зачищенной от солдат противника, воины Гисандра вновь построились на дороге в походную колонну. Прежде чем двинуться в гору, чтобы довершить разгром противника, Гисандр снял шлем, вытер пот со лба и выслушал доклады командиров четырех лохов^[19]. Он хотел уточнить потери. По всему было видно, что сражались они не с периеками. А напавшие на них спартанские гоплиты Кифанты дорого отдали свои жизни. В первой схватке посланец царя Леонида потерял убитыми чуть больше полусотни бойцов, при том что противник потерял почти две сотни, как он и предполагал. И все равно это были ощутимые потери для его малочисленной армии вторжения, где каждый солдат был на счету. Во всяком случае, пока восстание Леонида не охватило всю страну и в его армии не стали вливаться тысячи добровольцев. Но даже в этом случае десять периеков не заменят жизни одного обученного спартанца, прошедшего за много лет через систему воспитания «Агогэ», ковавшую железных воинов.

– Мертвых сложить под холмом, после битвы похоронить, – приказал наварх, выслушав доклады, и снова быстрым взглядом окинул поле боя. – Раненых отправить в порт.

– Раненых нет, – в один голос ответили ему все лохаги.

Теперь Гисандр также пристально всмотрелся в напряженные потные лица командиров, но уточнять не стал. Он знал спартанские нравы. Ни один спартанец не признает себя раненым, даже если он весь исколот копьями и иссечен клинками, но еще дышит, может стоять и держать в руках оружие. Он будет продолжать бой до тех пор, пока не истечет кровью от ран или не победит.

– Что же, – кивнул Гисандр, надевая на голову шлем с поврежденным гребнем, в который уже не единожды попадало вражеское копье, – тем лучше. Тогда идем дальше. Пора привести к покорности этот город, который осмелился огрызаться. И утопить в крови, если он отважится снова нам перечить.

Подхватив у одного из мертвецов копье и щит, наварх легким бегом направился вверх по свободной дороге, увлекая армию за собой. После первой схватки, в которой бывшие афинские гоплиты не принимали участия – до них просто не дошло, – Гисандр рискнул поставить их сразу за своей спиной.

На этот раз спартанцы беспрепятственно достигли вершины холма, за которым дорога становилась почти пологой и вела уже к ближайшим зданиям, похожим на небольшие амбары. До них оставалось не более двух стадий. Похоже, здесь все еще тянулись предместья. Но чуть дальше по дороге, справа и слева от нее, уже были видны те самые дома с портиками и колоннами, в окружении кипарисов, которые Гисандр разглядел от самого порта. Где-то среди них был и дом одного из местных периекских чиновников, обязанных оказывать гостеприимство, где они с отцом-геронтом останавливались в прошлый раз, прибыв сюда с инспекцией. Из него они тогда вдвоем и направились в местный арсенал по той самой дороге, по которой он сейчас шагал вместе со своей небольшой армией в обратном направлении.

«Интересная штука жизнь, – пронеслась в мозгу наварха неуместная мысль, – никогда не знаешь, как все повернется и чем закончится. Будет весело сейчас встретить того самого чиновника. Вот удивится».

Отогнав ненужные мысли, Гисандр чуть замедлил движение, покрепче перехватив копье и щит. Он внимательно осмотрел дорогу и прилегавшее к ней пространство. Зная приемы ведения войны и обороны в Лаконии, первый наварх Спарты почти не верил, что здесь их будет ждать новая фаланга из гоплитов. Слишком мал этот городок, чтобы содержать в нем столь внушительный гарнизон. Гисандр не без оснований полагал, что большую часть этого гарнизона, если не весь, он уже разбил. Даже такое количество нападавших, да еще чистокровных спартиатов, его удивило. Если и осталась здесь сотня солдат, то они либо спешат со старейшинами убраться отсюда подальше, либо это будут периеки. Второе более вероятно, так как спартанский комендант города скорее умрет в битве со своим малочисленным гарнизоном, чем отступит вместе с чиновниками, рискуя навлечь позор. Вполне возможно, что он уже умер в недавней схватке, и даже от руки самого Гисандра.

В любом случае вход в город на открытом, но не очень широком пространстве, где еще можно было выстроить последнюю оборонительную линию из солдат, им никто не преграждал. Более того, где-то в глубине, под сводами кипарисов, слышались отдаленные крики и метались неясные тени. Внимательно впитывавший все Гисандр уловил запах паники, уже охвативший город.

– Отлично, – проговорил он вслух, даже ухмыльнувшись, – мы не зря отпустили тех бойцов. Город уже наш.

И жестом приказал вступить в город. Впрочем, контратака еще была возможна. Сами воины Лакедемона часто практиковали ложные отступления. Поэтому колонна спартанцев вошла на главную улицу Кифанты стройными рядами, готовая к внезапному нападению. Город же, казалось, будто вымер или еще не просыпался в этот рассветный час. В последнее было невозможно поверить.

Гисандр вел своих солдат по пустынной улице к центральной площади Кифанты, на которой стоял лишь небольшой памятник Аполлону, а также еще несколько примечательных домов и сооружений, как водится, в строгом спартанском стиле, не терпевшем излишеств. Вокруг площади, у которой сходились все улицы небольшого городка, теснились дома местных чиновников, казарма для воинов, а также здание для ежедневных сесситий спартанцев. Пройдя быстрым шагом половину города, спартанский наварх увидел лишь десяток простолюдинов, с испугом взиравших на прибывшую армию из своих землянок, – этим бежать было некуда, – да множество разбросанных вещей прямо на дороге и у домов. Похоже, бегство более зажиточных периеков, которым разрешалось заниматься торговлей вместо спартиатов, почитавших это дело низким занятием, проходило очень быстро. Он еще слышал отдаленные крики в конце города. Гисандр был уверен, что все накопленное периеками имущество стоит нетронутым в домах, а запасы лежат в амбарах, и все это станет его военной добычей. А те, кто пытался сбежать из города, смогли унести с собой только свои жалкие жизни. Однако когда он первым свернул на площадь, то остановился в удивлении. Перегородив все пространство между казармой и зданием для сесситий, его ожидала еще одна фаланга гоплитов.

«Человек пятьдесят, – решил наварх, останавливаясь и чуть приподнимая щит, – и все – опять спартанцы. Куда же подевались периеки из этого города?»

Воины фаланги, завидев приближавшихся солдат, сомкнули щиты, выставив копья вперед.

– Стой, где стоишь! – раздался голос их предводителя, явно привыкший повелевать. – И назови себя, если ты спартанец!

– Меня зовут Гисандр, – спокойно ответил наварх, слегка возвысив голос, сделав знак своим воинам остановиться, – возможно, ты слышал обо мне. Сейчас я наварх спартанского флота и посланец царя Леонида. А кто ты?

Сотни бойцов замерли за спиной Гисандра, изготовившись к атаке этой кучки воинов, преградивших путь целой армии.

– Я Линос, гармост Кифанты, на которую ты осмелился напасть, – ответил ему невысокий коренастый боец с копьем и щитом, стоявший возле самого здания сесситий на правом фланге шеренги. – У Спарты, волей Ликурга, никогда не было флота. А царь Леонид сейчас в Афинах и нашел бы другой способ сообщить о своем прибытии в Лакедемон. Что тебе нужно в моем городе и зачем ты атаковал его как враг Спарты?

– Видишь ли, Линос, – снизошел до разговора с этим наглым спартанским командиром наварх, умевший ценить доблесть, – за прошедшие дни в судьбе Спарты кое-что изменилось. И, боюсь, бесповоротно. Отныне у нее есть флот. И теперь в ней более не действуют законы Ликурга и не отдают приказы эфоры. А Леонид будет единственным царем.

Гисандр замолчал ненадолго, давая командиру остатков гарнизона Кифанты осознать услышанное. Не каждый день в одно мгновение рушится привычный тебе мир.

– Так что это уже не твой город, – продолжил он, прервав короткое молчание, – и сейчас тебе придется сделать выбор, кому ты служишь: Леониду, который даст тебе новую жизнь, или царю Леотихиду с эфорами. Выбирай, но прежде крепко подумай. Кровопролития можно избежать, если принять нужную сторону. Если ты согласен воевать за Леонида, я приму тебя с распростертыми объятиями. Если нет, ты умрешь. В конце концов, это город периеков. Так стоит ли за них умирать?

Молчание длилось не долго.

– Мой царь Леотихид. А законы Ликурга незыблемы. И Аполлон тому свидетель.

– Что ж, – кивнул Гисандр, – ты сделал свой выбор.

И, размахнувшись, метнул копье в командира гарнизона Кифанты. Тот успел среагировать и выставил щит, но бросок наварха был столь мощным и метким, что копье пробило щит и поразило Линоса в грудь повыше сердца. Спартанец отбросил ненужный щит, и стало видно, как из его груди, сквозь поврежденный доспех, толчками вытекает кровь. Рана была глубокой и смертельной. Понял это и сам Линос, а потому, перехватив покрепче копье, метнул его в Гисандра. Но рана дала о себе знать, ответный бросок вышел слабым. Наварх легко отбил летящее копье в сторону. Тогда Линос выхватил меч и без щита бросился в свою последнюю атаку на врага, увлекая за собой горстку воинов.

– Так умирают настоящие спартанцы, – пробормотал Гисандр, и сам бросился навстречу Линосу с мечом в руке.

Они схлестнулись первыми, и схватка вышла короткой. Гисандр принял на щит мощный удар Линоса и нанес ответный скользящий, распоров доспехи на ребрах. Кровь заструилась еще сильнее. Эта боль и отчаяние придали сил умирающему Линосу. Он вскинул свой меч, чтобы обрушить его на голову наварха, но не успел опустить. Гисандр резким движением вонзил свой клинок в брешь на груди Линоса, проделанную чуть раньше в доспехах его же копьем, и вторым нажатием расширил ее. Острие меча вошло в тело спартанца, как в масло, с одной стороны и вышло из спины. Тот замер, выронил клинок и завалился назад. Под ним сразу же образовалась лужа крови.

– Добить остальных! – приказал наварх бывшим афинским гоплитам, стоявшим за его спиной. И те бросились вперед на оставшихся защитников Кифанты. Завязалась неравная кровавая схватка, которая стоила наварху еще почти трех десятков воинов. Спартиаты, стоявшие за эфоров и Леотихида, дрались отчаянно. Впрочем, как рассудил Гисандр, это кровопускание было даже полезно. С одной стороны, афиняне прошли боевое крещение под его началом и показали себя хорошими бойцами, которые выполняют все его приказы. С другой, все погибшие с его стороны тоже были из бывшего афинского отряда, а значит, он сохранил спартанские жизни и ему легче будет держать ответ перед царем.

Когда короткое сражение на центральной площади Кифанты закончилось, вся она была усеяна мертвыми телами в красных плащах. Взирая на все это, даже Гисандр, давно привыкший к виду крови и запаху смерти, ловил себя на странном ощущении дикости происходящего. На его глазах спартанцы дрались на смерть не с персами, а с такими же спартанцами, как они сами. Перед глазами вдруг всплыло лицо того молодого спартиата, которого он убил совсем недавно по ошибке. Тело его даже еще не остыло. Какой-то ком подкатил к горлу закаленного в боях наварха. И Гисандр впервые в жизни ощутил, что такое гражданская война. Она показалась ему вдруг нелепой и страшной. Эта война несла раскол в древнее общество, жившее по патриархальным законам. А ведь она только началась, и многим еще предстояло умереть. Брат на брата. Сын против отца. Спарта скоро утонет в крови ради благих целей. Но пути назад уже не было.

– Аполлон получил достойную жертву, – проговорил наварх, подняв глаза на статую жестокого бога спартанцев, молча взиравшего на сражение, – а нам пора двигаться дальше.

Затем он отогнал от себя назойливые мысли и подозвал одного из лохагов.

– Актеон, возьми людей, обыщи все окрестные дома и приведи мне всех чиновников, кого найдешь. Если они еще здесь остались.

Командир первого лоха кивнул и отправился выполнять приказание.

– А ты, – подозвал он к себе командира второго, – возьми сотню и пройдись по окраинам. Сгони сюда на площадь всех людей, которые еще не сбежали. Пора сообщить им, что настала новая жизнь.

Остальным двум лохагам Гисандр приказал дожидаться новых приказов, перекрыв все близлежащие улицы и стоя в боевом порядке. Небольшой части воинов под командой пентекостера велел прибраться на площади, оттащив с нее в сторону трупы защитников Кифанты, а также тела своих солдат, и организовать их доставку в порт. Сам же, в сопровождении лишь пары воинов, зашел в здание сесситий.

Здесь было пусто и царил полумрак. Под низким потолком виднелись длинные столы, предназначенные для совместного приема спартиатами скудной пищи, состоявшей из знаменитой черной похлебки, лепешек, овощей и прочей немудреной снеди. На столах еще остались следы вчерашнего дня: хлебные крошки, несколько плошек и разбитая чаша для вина из глины, задетая кем-то в спешке. Посуду жители Лаконии тоже предпочитали простую.

Глядя на пустые чаши, Гисандр поневоле припомнил, как еще юнцом сам впервые получил разрешение участвовать в таких сесситиях, едва закончив обучение в рядах своей агелы. Он выдержал праздничную порку у алтаря Артемиды и стал, наконец, полноправным гражданином. Теперь ему разрешалось носить оружие и пить вино. Но, в отличие от прошлой жизни, это не означало немедленного разгула и пьянства среди подростков. Вина спартанцы пили мало, так как почитали пьянство за великий грех. Гисандр вспомнил, как педономы и старейшины часто заставляли напиваться илотов и показывали их в таком состоянии своим ученикам, как явное свидетельство того, что пьянство быстро превращает даже настоящего спартиата в скотину.

В этот момент снаружи донесся какой-то отдаленный шум. Отогнав воспоминания, наварх вернулся на площадь. Здесь все было тихо, похоронная команда продолжала убирать мертвецов, а солдаты ждали команды в боевом построении.

– Гисандр, – шагнул к нему навстречу Актеон, за которым виднелось несколько воинов, тащивших изо всех сил упиравшегося человека в сером гиматии, довольно тучного для спартанца, – мы осмотрели все ближайшие дома, но нашли лишь его.

– А что это за шум? – уточнил наварх, не обращая внимания на пленника, походившего на периекского чиновника средней руки.

– На дальнем конце города идет бой, – доложил Актеон, – похоже, небольшой отряд периеков пытался пробиться из Кифанты. По словам моих наблюдателей – они разбиты и отступают обратно к центру города.

– Отступают? – довольно усмехнулся наварх. – Отлично. Значит, Архелон не подвел. Ожидайте их здесь. Гонцов не было?

Лохаг отрицательно замотал головой.

– Ничего, скоро все прояснится. Всех пленных, особенно чиновников, сразу ко мне. А сейчас давай твоего сюда.

Солдаты толкнули человека в гиматии, и он упал на камни мостовой прямо перед навархом.

– Что это за жирный боров? – усмехнулся Гисандр, осматривая его слегка обвисшие совсем не по-спартански бока. – Похоже, его давно не били палками за лишний вес.

В ответ на слова наварха раздался дружный хохот спартанских гоплитов. Услышав насмешки, незнакомец вдруг поднялся, отряхнулся и распрямил плечи. Его лицо наполнилось гордостью, а глаза метали молнии. Он преобразился буквально за мгновение.

– Да как ты смеешь так со мной обращаться? – возопил пленник. – Ты знаешь, кто я такой?

Гисандр был заинтригован.