Глава третья
Кифанта

Когда первый отряд личной армии Гисандра вступил на дорогу, что, петляя меж холмов, вела в близкую Кифанту, солнце уже показалось над морем. Предрассветные сумерки, до того еще как-то скрывавшие передвижения посланцев Леонида, закончились.

– Шевелитесь, лентяи! – подгонял своих солдат наварх, передвигавшийся во главе колонны со щитом и копьем в руках. – Мы должны взять этот город спящим.

«Если, конечно, успеем, – подумал он про себя, пристально всматриваясь в изгибы дороги, поросшие невысокими деревцами и кустарником, но вслух делиться с солдатами сомнениями не стал. – Мы довольно быстро управились на побережье, но сейчас не заметить наши корабли может только слепой. Наверняка уже кто-нибудь донес старейшинам. И, если они первыми не сбежали из Кифанты, получив такое известие, стоит ожидать сопротивления».

Гисандр поднял голову в надвинутом на лоб шлеме с красным гребнем и скользнул взглядом по окрестным холмам, казавшимся пустынными в этот рассветный час. Затем его взгляд поднялся на самую вершину холма, тонувшую в тени от кипарисов.

«Хотя это город периеков, – подумал наварх, переставляя ноги в кожаных сандалиях по каменистой дороге, – а они не так быстры. Так что шанс еще есть».

Свою армию Тарас разделил на три части. Почти половину, шесть сотен бойцов, взял с собой на штурм города. Благо расстояние от порта до центральных городских кварталов, где находились общественные здания и собирались старейшины, было невелико. Несколько домов с портиками и колоннами, в окружении кипарисов, были видны даже отсюда. Нападавшим нужно было лишь подняться на высокий холм, венчавший оконечность протяженного мыса. Дорога некоторое время петляла по равнине меж зарослей, а затем начинался короткий и резкий подъем. Кифанта занимала всю верхнюю часть холма, а кое-где дома горожан, облепившие склоны, даже спускались к самой воде. На окраинах по большей части теснились амбары и склады, вперемешку с лужайками, где сейчас мирно паслись козы. Потревоженные животные с испугом взирали на людей, проходивших мимо в такую рань.

Среди шести сотен солдат из атакующей фаланги было почти двести бойцов, еще недавно воевавших на стороне Афин. После захвата их города Леонидом и убийства Фемистокла, те, кто остался в живых, либо разбежались, либо присягнули спартанцам на верность. Выбор у них был небольшой. Разве что еще переметнуться к персам, но там их не ждало ничего хорошего. Ведь Ксеркс пришел мстить именно афинянам за поражение своего отца при Марафоне. Гисандр не очень доверял своим новым солдатам, а потому взял их с собой, чтобы проверить в деле, первыми отправив в бой. Однако перед самым началом атаки передумал и переместил их в конец своей колонны.

Позади них, между портом и Кифантой, на всякий случай поставил заслон – еще триста человек. Но уже своих, проверенных бойцов, которые могли отразить внезапное нападение противника на корабли, если такое случится. Командовать заслоном и обороной порта он поручил Эгору, одному из своих верных боевых товарищей, с которым прошел уже много сражений, начиная еще с тех времен, когда сам был молодым спартанским волчонком.

В порту, присмотреть за триерами, наварх решил оставить полторы сотни морпехов из бывших пиратов с Итаки, под командой того же Эгора. Все-таки ровный строй на суше эти вояки держали с большим трудом, как и соблюдали спартанскую дисциплину. От них было гораздо больше толка на море, в родной стихии.

И, наконец, еще две сотни спартанцев из самых проворных командир армии вторжения направил вдоль берегов в обход Кифанты. С приказом обойти город с двух сторон, соединиться и отрезать дорогу, что вела из него в глубь материка. Чтобы никто не узнал о том, что здесь происходит, пока все не будет закончено. Мало ли что. Конечно, о нападении все равно узнают. Но царь Леонид приказал до последнего стараться держать все в тайне. Именно внезапность гарантировала успех в самом начале его вторжения в Лакедемон.

Командовал этим отрядом разведчиков другой старый друг Гисандра по имени Архелон. Едва узнав о предстоящем вторжении, наварх запросил у царя Леонида побольше толковых командиров, которым он лично мог бы доверять. В таком предприятии один надежный друг стоил сотни незнакомых бойцов. И царь разрешил Гисандру взять с собой двух своих товарищей, которые также разделяли его взгляды на будущее Спарты.

– Стой! – взмахнул рукой Гисандр, едва они беспрепятственно достигли последнего поворота перед подъемом дороги, вдоль которого тянулись хлипкие заборы предместий, и прислушался. В этот час уже вполне можно было встретить на дороге одинокую скрипучую повозку, спешившую с грузом спозаранку в порт, или илотов из числа тех, что трудились там на разгрузке. Не говоря уже о мастерах и подмастерьях из арсенала. Из-за жары жители по всей Греции вставали рано. Но сейчас вокруг было удивительно тихо. Никто не спешил в порт. Лишь острый слух Гисандра, несмотря на приглушенный шум от сотен обутых в кожаные сандалии ног спартанских гоплитов, уловил впереди какие-то звуки, насторожившие его.

Голова колонны спартанцев уже показалась из-за кустарника, внезапно замерев на открытом месте по приказу наварха. Тишина нависла над дорогой. Лишь поднятая сандалиями пыль клубилась сейчас вокруг, оседая на траву. Впереди дорога резко шла вверх на холм. Это был абсолютно прямой участок длиною примерно в две стадии. Слева вдоль нее тянулась изгородь, за которой можно было разглядеть несколько землянок бедноты, на крышах которых мирно пощипывали траву козы. Справа, в четверти стадии от дороги, склон порос высоким кустарником, почти полностью перекрывавшим видимость в этом направлении. Хотя если присмотреться, то сквозь редкие разрывы этой зеленой стены можно было разглядеть вдалеке дома зажиточных периеков. Где-то там, чуть повыше, и находился центр города.

В напряженной тишине Гисандр вдруг услышал стук падающего камешка, который скатился по склону из-под чьей-то подошвы.

– Засада, – крикнул Гисандр, – поднять щиты!

Едва он это сказал, как сразу несколько десятков копий взметнулось в небо из-за кустарника, росшего справа по ходу движения спартиатов. Пущены они были вполне профессионально и, долетев до шеренги остановившихся спартанцев, поразили многих. Несмотря на предупреждение, не все солдаты успели выполнить команду. За спиной наварха послышались стоны. А когда за первой волной копий прилетели вторая и третья, забарабанив по щитам и поразив-таки еще с десяток воинов, Гисандр не стал больше ждать. Стоять на месте означало верную смерть.

Вскинув копье, он прокричал:

– Спартанцы, за мной! За царя Леонида! В атаку!

И первым начал карабкаться вверх по склону в направлении кустарников. Остальные воины устремились за ним, стараясь держать строй и прикрывать друг друга щитами с изображением огромной буквы «Л»^[17]. Когда третья волна дротиков забарабанила по щитам, Гисандр, отбивший один из них на лету, был уже почти у подножия зеленой линии кустов и невысоких деревьев. В этот момент обстрел прекратился и прямо на него из «зеленки» выскочило несколько гоплитов в полном боевом облачении, как две капли воды походивших на него самого. Вслед за ними навстречу атакующим посыпались еще десятки таких же солдат, с копьями и щитами, украшенными все той же буквой «Л». Две лавины в красных плащах должны были вот-вот схлестнуться.

«Спартанцы, – окинув взглядом несшихся прямо на него воинов, сразу понял Гисандр. – На этот раз бой будет трудным. Да еще все в одинаковых доспехах. Как бы своих не перебить».

Но рассуждать уже было поздно, и потому он вступил в бой, успев только крикнуть своим:

– Держать строй!

Шеренга за ним сомкнулась, ощетинившись копьями, и приняла на себя первый удар гоплитов Кифанты, насадив на свои острия не менее тридцати человек за один раз. С обеих сторон раздался треск ломаемых копий, и в ход пошли мечи. Но удар нападавших был настолько мощным, что развалил строй морпехов Гисандра сразу в нескольких местах. Бой на склоне, особенно в первых рядах, сразу же превратился из позиционного наступления в дикую мясорубку. Вокруг наварха начался дикий танец смерти, слетавший с клинков и копий сражавшихся друг с другом спартанцев. Сколько всего бойцов контратаковало их из укрытия, было не ясно, однако они продолжали прибывать. Здесь уже сражалось не меньше пары сотен воинов Кифанты, как показалось наварху, ожесточенно работавшему копьем.

– Ну, пошла свистопляска, – сплюнул Гисандр, когда рядом с ним упало замертво несколько бойцов царя Леонида, а сам он резким выпадом сломал свое копье о панцирь ринувшегося на него гоплита Кифанты. Копье Гисандра с треском пробило доспех, отправив защитника Кифанты на встречу с богами, но затем переломилось, и наконечник остался в теле убитого. Наварх хотел отбросить ненужное древко, мгновенно превратившееся в палку, и выхватить клинок, но не успел. Совсем рядом оказался другой воин, вознамерившийся убить его взмахом меча. Гисандр понял, что не успеет выхватить свой меч, и потому просто ткнул обрубком копья в лицо нападавшему. И его удар достиг цели – обломок палки вошел в рот гоплита и вышел из разорванной щеки вместе с фонтаном крови. С диким воплем тот выронил меч, отшатнувшись. Этого мгновения наварху хватило, чтобы выхватить свой меч и добить раненого бойца, избавив от мучений.

Отбивая следующий удар, Гисандр уже находился во всеоружии. На этот раз на него набросилось сразу два гоплита из Кифанты, хотя с виду их было никак не отличить от своих собственных воинов. Сейчас действовал один-единственный закон битвы – кто нападает, тот и враг. Но, бешено вращая клинком, Гисандр вновь подумал о том, что в этой гражданской войне по случайности может погибнуть масса сторонников царя Леонида, если не придумать для них какой-то отличительный знак, по которому можно будет различать в ближнем бою, «свой» это спартанец или «чужой». Впрочем, двое нападавших гоплитов «Кифанты» не давали ему спокойно додумать эту мысль до конца.