Глава двенадцатая
Золотые дела

Покинув кузницу, боярин с приказчиками вновь сел на коней и отправился в соседний квартал, где располагались гончарные лавки. А напоследок собирался посетить мастеров золотых дел. Раз уж оказался здесь поневоле, Кондратий решил узнать все свое хозяйство, разобраться, что к чему. Толковые приказчики это, конечно, хорошо, но нужно и самому в делах соображать. Мало ли что. Воровство на Руси всегда процветало. Везде нужен глаз да глаз. А хозяйство было не мелкое, дай бог за день только обойти, особенно не вникая. Осмотрев княжеский заказ на оружие и убедившись, что будет в срок, Захар с Макаром стали уговаривать своего боярина вернуться домой, отдохнуть. Мол, знахарка Феврония не одобрит такой прыти, только встал и уже на коне, хоть и смирном, полдня скакать.

Но Кондрат их не слушал. Гнул свою линию. Упрям был по натуре, и пока до конца не дойдет, не остановится. В этом они с Евпатием, похоже, совпадали. А после того, как подержал в руке меч, и вовсе что-то с боярином произошло. Словно протянулась невидимая нить между мирами. Вдруг в одночасье ощутил себя Кондратий и здесь воином. А все остальное было как бы так, для отвода глаз. Хозяйство и богатство. Ну, было и было. Захотелось ему вдруг побыстрее вновь очутиться на войне с оружием в руках и бить врагов. Каких угодно. Он не знал уже точно, кто он и откуда, но знал наверняка одно – что родился воином. Остальное не для него.

«Видно, судьба моя такая, – решил Кондрат, нехотя разглядывая горшки, которыми так гордился Макар, – служить. Что в той жизни, что в этой. Как все мои предки».

Осмотрев мастерские, где из мокрой глины, летевшей во все стороны, чумазые мастера изготавливали горшки, стройными рядками выстроенные у печи для обжига, Кондрат вслед за Макаром прошел в соседнее помещение с большим подполом. Это было нечто похожее на склад. Макар заговорщицки подмигнул боярину и кивнул находившемуся здесь же ключнику. Отомкнув замки, тот откинул крышку, открыв взору гостей несколько массивных сосудов из красной глины, лежавших на боку. Сосуды были едва ли не в рост человека, имели узкое основание и огромные ручки. Все сосуды были закупорены огромными пробками, сквозь которые все же пробивался тонкий винный аромат. В носу у боярина защекотало.

– Сладкие вина из азиатских земель, – сообщил радостно Макар, – половину к столу княжескому обещано поставить.

Закрыв подпол, помощник провел их дальше и представил боярину еще один склад, где находились готовые сосуды для хранения вина и масла. Горшки и амфоры были здесь выставлены, а многие даже выложены вдоль стены на специальных подставках и снабжены подпорками, чтобы не укатились, поскольку вес имели немалый.

– Все собственного изготовления, – с гордостью заявил Макар, – для вина и масла. Жаль только ойнохойи греческой нету, до ярмарки в Чернигове не успеем такую же сделать.

– А ярмарка когда? – поинтересовался боярин, осматривая коричневые горшки, стройными рядами расположившиеся вдоль стен на полках.

– Скоро. Дней десять осталось или чуть поболее, – стал загибать пальцы Макар, – ехать туда почитай две седмицы в один конец. Если с товаром и не торопясь, по лесам-полям-дорогам. Так что аккурат дён через пять-семь можно и выезжать. А то и ранее, если дела какие образуются.

– В Болдыж надобно по дороге заехать, – напомнил стоявший рядом Захар, – тамошний наместник князя Черниговского своей женушке ожерелье заказывал. Большие деньги в задаток отдал, не поскупился. Деян ожерелье-то уж давно справил. Готовое лежит.

– Нам Болдыж по дороге выходит, – кивнул Макар, – все одно оружие да золотые изделия на ярмарку повезем, Рязань славится у купцов тамошних. Заодно и отвезем ожерелье твоему боярину. На денек там всего и задержимся. Крюк небольшой.

– Евпатий Львович, – вдруг обратился к нему Захар, – а ты с нами в Чернигов поедешь, али как?

Кондратий задумался. Стоило боярину ехать на ярмарку в далекий Чернигов или нет, отправив туда своих приказчиков, он до конца не понимал. Но, судя по всему, выбор был за ним.

– А ну, пойдем, глянем на это ожерелье, – вдруг сказал Кондратий, решив повременить с ответом, – нагляделся я на горшки ваши. Удивите-ка меня работой потоньше.

– Идем, боярин, – согласились в один голос приказчики, – мы как раз туда и собрались опосля этих мастерских. Если не устал еще.

– Не устал, – соврал Кондратий, которому уже изрядно надоело бродить по складам, отчего раны на груди у него опять разболелись. Да и есть он уже захотел. Но фасон надо было держать.

До золотых мастерских ехать пришлось едва ли не на другой конец города к самым Оковским воротам. Место известное было. В том квартале, как повелось, вся знать старалась свои лавки да промыслы обустроить. Из ворот, в башне расположенных, дорога выводила на самый берег Оки, крутой и обрывистый в этом месте. Но боярину с приказчиками не пришлось покидать пределов Столичного города. Проехав положенное расстояние, они спешились у приземистого каменного строения, стоявшего чуть в стороне от улицы, верхний этаж которого был укрыт новой деревянной крышей. Позади возвышался Спасский собор, а за ним стены Среднего города. С двух сторон к зданию примыкали свои же лавки, у которых толпился народ, разглядывая побрякушки. Дальше начинались лавки и мастерские других купцов-приятелей, которых в Рязани сейчас было пруд пруди. Город быстро рос и богател, населения прибавлялось. А с ним и купцов с товарами разнообразными становилось все больше. На узких окнах строения, у которого остановился боярин Евпатий, имелись массивные решетки, а у единственной двери дежурили двое добрых молодцев вполне разбойничьего вида.

«Похоже, мой золотой промысел под надежной охраной», – усмехнулся Кондратий, приближаясь к мастерским.

Пройдя мимо охранников, которые расступились, едва завидев хозяина, они поднялись по лестнице на второй этаж. По дороге боярин заметил еще одну узкую лесенку, что вела вниз. По всей видимости, в закрома. Путь туда был прегражден массивной дубовой дверью, почти полностью обитой коваными металлическими пластинами. А также охранником, маячившим в самом низу у двери. «Зайти, что ли? – засомневался Кондратий. – На камни драгоценные посмотреть с золотишком?» Но пока что их путь лежал наверх. Там, миновав решетку и еще двоих охранников, прибывшие оказались в чистой просторной горнице. Здесь по стенам были расставлены массивные комоды, почти в рост человека высотой, обитые железными полосами и запертые на замки такой толщины, что трудно было представить щипцы, способные перекусить эти дужки. Посреди горницы стояло шесть или семь длинных столов, на каждом из которых были разложены инструменты. Рядом с ними мелкими кучками посверкивали драгоценные камни. На каждом столе разные: белые и прозрачные, зеленые, синие, темно-красные. И за каждым столом сидел мастер – в обычной холщовой рубахе, вышитой по краю. С первого взгляда все они казались такими похожими друг на дуга, что у Кондратия зарябило в глазах. И лишь чуть позже он стал замечать различия – в одежде, инструментах, и самих изделиях, что лежали перед каждым на столе. Окинув взглядом это производство, Кондратий сразу обратил внимание на бородатого мужика благообразного вида, полировавшего какую-то золотую заготовку, которая сверкала огнем у него в руках. Изделие было похоже на обруч, куда оставалось вставить украшения в виде камней. Мастер же сам был в летах и задумчивым выражением лица походил скорее на монаха, который перепутал монастырь с мастерской. Это и был знаменитый Деян.

– Здравствуй, Деян, – поприветствовал его Захар, приближаясь.

– Здрав будь, Захарушка, – бодро откликнулся старичок, отложив золотую заготовку, – и ты, боярин, не хворай.

Остальные мастера только тогда и подняли свои головы, услышав громкие голоса в этом тихом месте, да и то лишь на миг оторвавшись от работы. К удивлению Кондрата, никто не вскочил и не стал ломать шапки. Посмотрев на прибывшего хозяина с приказчиками, мастера поклонились не вставая и вновь ушли с головой в свою работу, увлеченные делом. Кто заканчивал ожерелье, кто серьги для боярыни, а кто перстень красоты невиданной. Похоже, здешние мастера имели большие привилегии. Да оно и понятно было. В этом месте создавались драгоценности, приносившие боярину Евпатию огромный доход. А боярин ценил кур, несущих золотые яйца, хоть и держал их под семью замками.

– Покажи-ка нам, Деян, ожерелье, – не приказал, а скорее попросил Захар, останавливаясь у рабочего стола золотых дел мастера, – что наместник князя Черниговского заказывал. Помнится мне, что ты его давно уже справил.

– Знамо дело, – кивнул Деян, погладив бородку. – Готовое лежит. Достать, что ли?

– Доставай! – подтвердил боярин Евпатий. – Хочу на него глянуть.

Пожилой мастер проворно соскочил с табуретки и вскоре уже стоял у одного из сундуков с готовой продукцией. Но открыл его не сам, а сделал это здоровенный детина, объявившись вскоре рядом со связкой ключей.

«Охрана здесь поставлена не хуже, чем в банке, – отметил Кондрат, глядя, как открывается массивная крышка комода, – и захочешь не сопрешь».

Под крышкой оказалась еще одна с замком, а под ней еще одна. Наконец, Деян извлек на свет деревянный ларец, украшенный искусной резьбой и заигравший переливами камней при солнечном свете, попадавшем сюда в избытке, несмотря на узкие зарешеченные окна. Мастер осторожно перенес ларец на свой стол и установил на свободный угол. Затем с осторожностью открыл крышку ларца, доставая оттуда подставку с ожерельем.

Увидев ожерелье, Кондрат, не слишком привыкший к драгоценностям в прошлой жизни, был даже немного разочарован – не увидел он алмазного блеска прозрачных камней, который ожидал увидеть. Перед ним предстала массивная полукруглая пластина с кованым узором и замками по краям, отливавшая тусклым золотым блеском. Она была украшена пятью большими, с грецкий орех, разноцветными камнями – двумя зелеными, двумя коричневыми и одним перламутровым. К верхней пластине были приделаны еще три навесных, в виде цветов с лепестками. Тоже золотые и тоже усеянные разноцветными камнями. По одному большому в центре и множеством мелких, рассыпанных по лепесткам. Вся эта красота, весившая и стоившая немало, предназначалась для того, чтобы украсить шею знатной и богатой женщины.

Кондрат в нерешительности перевел взгляд на приказчиков, но те оба смотрели на ожерелье как зачарованные. Видимо, это действительно было настоящее сокровище.

– Молодец, Деян, – подвел итог Кондратий, который не собирался задерживаться здесь долго, – порадовал меня своей искусной работой. И заказчик будет доволен.

Мастер рассеянно кивнул в ответ, тоже не в силах отвести взгляда от сотворенной им же красоты. По всему было видно, что этот человек занимался любимым делом и думал не о деньгах.

– Ладно, съезжу я с вам в Чернигов, – решил вдруг Кондрат, – хочу сам посмотреть, что наместник княжеский скажет о работе нашего лучшего мастера.

– И то дело, – кивнул Захар, – поезжай, боярин. Проветришься после болезни, не все же тебе в тереме дни напролет просиживать. Людей повидаешь, себя покажешь.

Кондрат думал о том же самом. Где, как не в путешествии, можно жизнь узнать и места окрестные посмотреть. А потому решился ехать, чтобы побыстрее войти в жизненную колею рязанского боярина Евпатия Коловрата. Приказчик дело говорил: сидя в горнице много не увидать. А ему еще предстояло вскорости принимать командование сотней конных воинов, да на службу к великому князю возвращаться. От службы Кондрат отлынивать не хотел, но и в грязь лицом сразу падать тоже. И он вспомнил про кузнеца на болотах.

– Продолжай свою работу, – отпустил мастера боярин, – а мы пойдем, пожалуй.

И заторопился к выходу. Но приказчики его просто так не отпустили. Золотым промыслом они гордились не меньше, чем кузнечным и гончарным. А боярин давно здесь не был, а потому не видел многого. И боярин Евпатий вынужден был осмотреть работу других мастеров, также ваявших из драгоценных каменьев ожерелья разного вида и красоты, серьги, кольца, подвески и еще много чего. В основном для боярских жен и отпрысков. А кое-что и для княжеского дома.

Спустился и в закрома Евпатий, окинул взором залежи изумрудов и топазов, да золотые слитки, которым было предназначено вскорости стать перстнями, кольцами да серьгами, чтобы ублажать женский глаз. А то и мужской. Под конец от увиденного боярин ощутил себя каким-то Кощеем, поскольку в прошлой жизни ни одного подобного камня, а тем более золотого слитка, в руках не держал. Непривычно было ему не то что обладать, а даже смотреть на такое богатство. Все было как-то не реально, хотя и ощущал он своими пальцами холод изумрудов и небольшую шероховатость на слитках золота.

«Это ж сколько можно оружия и доспехов на эти деньги купить, – думал Евпатий, выбираясь по узкой лестнице наверх вслед за приказчиками, удивившись ходу своих мыслей, принявших военный оборот, – можно целую дружину, а то и армию, собрать для великих дел. Были бы только дела».

Но что-то ему подсказывало, что такие дела в древней Руси могут образоваться быстро и сами сбой. Почти так и получилось.

Уже оказавшись на крыльце своих мастерских, Евпатий увидел, что по запруженной народом улице мимо лавок проезжал отряд богато разодетых воинов. Человек пятнадцать с оружием. Впереди всех ехал широкоплечий бородатый богатырь в парчовом плаще, скрепленном на правом плече золотой застежкой с драгоценными каменьями. Рядом с ним другой муж в темных одеждах, но тоже отороченных золотой нитью и кистями. В этом отряде были явно люди не бедные. Мягко сказать. Только от сияния их одежд на улице стало словно светлее, а если к нему еще добавить блеск оружия, украшенного злотом, то вообще хоть глаза закрывай.

– Гляди, – выпалил Захар, замирая, – сам великий князь едет.

– Ага, – поддакнул ему Макар, – а вон, рядом с ним, и приказчик Даромысл. Вроде не к нам, и то ладно.

Услышав это, Кондратий впился глазами в лицо рослого богатыря. Тот был в плаще и шапке, разукрашенной камнями, сверкавшими на солнце. «Так вот какой он, великий князь Юрий Игоревич», – пронеслось в голове у боярина.

Но все случилось гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Ехавший по своим делам великий князь вдруг повернул голову и заметил группу людей, стоявших на высоком крыльце мастерских. И тотчас узнал Евпатия. Не мешкая, он резко завернул коня и, спустя мгновение был уже у крыльца.

– Ну, здравствуй, спаситель, – князь бросил поводья слугам и кинулся обнимать Евпатия. – А я гляжу, ты это али не ты? Лечец-то мой сказывал, ты еще в бреду валяешься. Чуть не отпевать тебя собрались. А ты вон живехонек.

– Так оно и было, великий княже, – не стал отнекиваться Кондратий, подражая местному говору, – только вот полегчало мне. Вышел на воздух подышать да дела проверить, что за мое отсутствие произошли. Дела ведь не ждут.

– Оно и верно. Да если б не ты, – князь опять прижал к груди Евпатия, который застонал от внезапной боли, – то меня бы порвал тот косолапый. И лежать бы мне в лесу темном, а не здесь разговоры разговаривать. Так что я твой должник теперь, боярин.

Увидев гримасу на лице Евпатия, князь отпустил его, наконец, и шагнул назад, скрестив руки на груди.

– Ты, я гляжу, не совсем еще оправился, друг Евпатий?

– Есть маленько, – согласился Кондрат, – но раны уже затянулись, великий княже, пора и в седло.

– Да ты обожди, не гони, – остановил его Юрий, – бойкий какой, чуть отлегло и сразу в седло собрался. Я ж тебя знаю. Чуть что, сразу в драку. Медведь тебя хорошо приголубил, как жив остался, ума не приложу. Так что отдохни еще чуток, седмицу-другую, а то и подолее, если надобно. А потом уж ко мне явишься. За сотней твоей Еремей пока приглядывает… вполглаза. Там дела наши и обсудим.

– Я тут на ярмарку собрался, – проговорил Кондрат, взглянув на своих приказчиков, – в Чернигов. Дозволь съездить, княже? Цельный месяц уйдет на то, думаю.

– И то дело, – кивнул Юрий, поправив застежку на плече, – заодно другу моему, Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, поклон передашь.

Посмотрев на мастерские, у которых остановился, Юрий добавил:

– И еще кой-чего, чтобы с пустыми руками не ездить. Эй, Даромысл! А ну как дай кошель с деньгами. Да не скупись, подарок надобно купить не последний, княжеский.

Хмурого вида приказчик, что стоял уже давно рядом, спешившись, отвязал от пояса кошель с монетами и подал князю с поклоном. А тот вручил его раненому боярину.

– Мастера, я знаю, у тебя знатные. Выбери в своих закромах ожерелье али что еще, да побогаче. Так чтобы жена князя Черниговского не смогла глаз отвесть. И в подарок от меня преподнеси.

Юрий умолк на мгновение, задумавшись о чем-то. Затем посмотрел на Спасский собор, возвышавшийся позади Евпатия, и добавил:

– Хотел я туда боярина Святослава отправить, да у него сейчас другая задача будет, коли оказия такая приключилась. Так что, Евпатий Львович, отправляйся в Чернигов, как готов будешь. Поторгуешь, повеселишься, подарки передашь. А потом, как вернешься, и о делах поговорим. Время терпит. Да возьми людей своих ратных с полсотни в охрану. Знамо золотишко повезешь, путь-то не близкий. Лихих людей по лесам много шатается.

– Все сделаю, великий княже, – ответил Кондрат с поклоном, удивленный такому заданию.

– Ну, бывай, боярин, – князь Юрий вновь быстро обнял Евпатия, уже не так крепко, и вскочил в седло.

– Наш заказ когда справите? – вопросил вдруг княжеский приказчик, молчавший до сих пор.

– Завтра к вечеру готово будет, – сообщил Кондрат.

– Ну, тогда вот вам сразу остаток, – отвязал он еще один кошель, – князь верит тебе.

Даромысл вслед за князем взобрался в седло, и отряд направился шагом в сторону Окских ворот, куда и прежде ехал.

А Евпатий постоял немного в задумчивости, глядя вслед князю и взвешивая на ладонях два кошелька с золотом. Затем отдал оба своим приказчикам.

– Слыхали, что князь сказал? Подберите там какое-нибудь ожерелье побогаче, – наказал боярин, раздумывая о внезапно свалившейся на него задаче. И спросил с сомнением: – Есть что из готовых? Дело-то не быстрое.

– Найдем, – кивнул, ничуть не смутившись, Захар, – там у Деяна в закромах такое ожерелье лежит, глаз не отвесть. Муромский князь заказывал. Готово уже. Да только ему не к спеху. Не требует пока. Мы это в Чернигов отвезем, а ему другое сделать успеем. Деян на такие дела мастер. Особливо, если денег не жалеть.

– Не жалей, – приказал боярин, поглядывая вслед княжескому отряду, – пусть поторопится. Да разыщи мне того кузнеца, срочно. Завтра же хочу к нему в гости съездить.