Глава четвертая
Незваные гости

Бесшумно, словно стая ночных волков, рязанцы обошли деревню, охватив ее полукольцом. Из оврага, по которому они смогли приблизиться почти к самым домам, Евпатий заметил несколько костров на открытом месте между тремя захудалого вида домами с крышей из соломы и какой-то хозяйственной постройкой, похожей на кузню. Именно к ней и были привязаны кони, с десяток лошадей мирно подремывали, стоя перед охапками сена. Остальные строения деревеньки прятались под деревьями, вокруг которых сейчас стояла кромешная тьма, только сгущавшаяся от пламени костров. Сколько всего здесь было домов, сосчитать не представлялось возможным, но, похоже, немного. Дорога, судя по всему, огибала деревню справа и шла дальше через лес. В сторону реки Мокши.

Никаких дозоров, ни на дороге, ни возле костров, боярин не заметил даже своим наметанным глазом. Оружия в руках или на поясе, или приставленного к стене дома тоже нельзя было различить. Это не означало, что его вовсе не было. Видно, местные жители, даже если и задумали что худое, были абсолютно уверены, что уж сюда-то, через такие буреломы и завалы, никто из княжеских людей и днем-то не подкрадется. Не то что ночью. Они спокойно сидели у костра на бревне и жарили мясо, насаженное на вертел, передавая друг другу бурдюк с каким-то пойлом. То и дело раздавался смех, долетавший до рязанцев, притаившихся в кустах у оврага в ожидании сигнала к действию.

Среди местных, одетых как обычные сельские жители, Коловрат легко разглядел несколько фигур, явно выделявшихся своими повадками и лицом, несмотря на схожую одежду. Когда отсветы пламени выхватывали эти лица из тьмы, он явственно мог разглядеть узкий разрез глаз и тонкие усики над верхней губой. Понаблюдав некоторое время, Евпатий уже мог точно сказать, кто у них старший. Это был низкорослый коренастый татарин в меховой шапке, не снимавший ее даже у костра, который беседовал с сидевшим возле него на бревне бородатым русичем в кожаной рубахе. Судя по всему, они говорили на одном языке. А русич был старостой деревни и всем здесь распоряжался, так как за время разговора он успел что-то приказать другим крестьянам, и те сразу побежали в кузницу, выполнять его волю. Этот русич часто прикладывался к бурдюку, то и дело пытаясь обнять татарина. Но его гость все время умудрялся ловко ускользнуть от этих объятий, хоть и оставался на месте. Сам он к бурдюку не прикладывался, то и дело обшаривая окрестности цепким взглядом, выдававшим в нем опытного воина. Было ясно, что он сюда прибыл из-за кордона совсем не для того, чтобы пить медовуху. Разговор шел о деле.

– Не зря мы здесь оказались, ой не зря, – пробормотал Коловрат, осторожно вытаскивая меч из ножен и поднимаясь из оврага, – Пора. Возьмем тепленькими и привезем в подарок князю Юрию.

Сам он был в шлеме с бармицей и кольчуге с зерцалом на груди, хоть и без щита. Остальные же ратники были в полном вооружении, с мечами и щитами, некоторые с боевыми топорами, только без копий. Не стал брать боярин в этот тайный поход копья, – и подумать не мог, что пригодятся. В том десятке, что был за спиной Евпатия, находилось еще трое лучников, взявших на прицел переговорщиков.

Стараясь ступать осторожно, быстрым и мягким шагом Коловрат преодолел дорогу и даже почти все расстояние до костров, пока его заметили. Первым заметил, конечно, татарин. Он толкнул локтем старосту, указав взглядом на воина в кольчуге и с мечом, внезапно появившегося из темноты. Сам же остался сидеть на месте, никуда не бежал, словно выжидая, как дело обернется. Выдержки ему было не занимать. Может, даже надеялся, что его по темноте примут за русича. И другим татарам подал знак не дергаться без команды – молниеносный и едва заметный, но не ускользнувший от боярина. Коловрат, перехватив этот взгляд, понял, что у татар было где-то неподалеку припасено оружие. Вопрос: где?

Тем временем охмелевший староста, узрев перед собой в десяти шагах богато одетого русского витязя, явно не из простых, – державшихся позади еще не разглядел, – ничуть не выказал подобающего тому почтения. Он воззрился на прибывшего боярина и вдруг спросил таким тоном, будто был его хозяином:

– Ты кто таков и откуда здесь взялся, чудак-человек?

Евпатий не стал прятаться в темноте, шагнув в круг света от костра. Окинув быстрым взглядом всех сидевших у огня, поймал на себе явно недобрые взгляды лесных жителей. Все были лохматые и длинноволосые. У многих за поясом углядел топоры или ножи. Татары молча взирали на него из-под шапок, напряженные как сжатые пружины, но внешне спокойные, будто их это не касалось.

– Я посланник рязанского князя Юрия, – громко и четко произнес прибывший из темноты воин, – боярин Евпатий Коловрат.

– Боярин? – усмехнулся староста. – А чего тебе здесь надо, боярин?

– Да вот услыхал, что здесь трапезничают богато, и решил в гости заглянуть.

Староста продолжал сидеть у костра и потягивать медовуху, хотя давно должен был стоять на коленях и бить поклоны. Но Евпатий сдерживал себя, хотя ему сразу же захотелось хорошенько врезать по морде этому разнузданному холопу.

– Тебя как звать? – вместо ответа спросил Коловрат, чуть покрепче сжимая рукоять опущенного острием вниз меча.

Несколько человек из сидевших у костра встали и медленно попятились к кузнице и видневшемуся за ней амбару.

– Евсей кличут, и чего?

– Больно борзый ты, Евсей, – спокойно заметил Коловрат, увидев, как из-за кузни появилось еще пятеро с топорами и короткими саблями, блеснувшими в темноте.

– А мы рязанского князя не боимся, – усмехнулся Евсей, отбрасывая пустой бурдюк и резко вставая, – мы этой собаке больше не служим. Своей головой теперь живем.

– Смотри, как бы не лишиться этой головы, – спокойно предупредил Евпатий и, взглянув на его соседа, добавил, усмехнувшись: – Думаешь, татары тебя самого князем сделают?

Татарин и после этого не выдал себя. Сидел себе молча, не подавая вида, словно и не о нем речь. А может, и правда не понимал разговора. Но к чему все идет, не мог не видеть.

– Зря ты сюда пришел, боярин, – зло прошипел староста, – сейчас мы тебе кишки выпускать будем.

Он выхватил топор из-за пояса и двинулся на Коловрата. Еще двое крестьян с топорами стали окружать его с боков. Евпатий продолжал стоять на месте, не делая никаких движений, словно смирился с судьбой и решил принять смерть. Когда же крестьяне неосторожно приблизились на расстояние удара, он вдруг резко взмахнул рукой – и меч вспорол горло тому, что оказался справа. Затем, с разворота, рубанул клинком и отсек руку с топором тому, что наступал слева. Первый харкнул кровью и рухнул в костер, подняв в черное небо сноп алых искр. Второй же издал дикий вопль, увидев хлеставшую из культи кровь, заскулил и упал на колени. Прямо под ноги Евпатию, ожидая второго удара, который отрубит ему голову. Но боярин не обратил на него внимания. Все это произошло буквально за мгновение.

Оторопевший староста замер на месте с топором в руке, которым уже хотел замахнуться на боярина, но будто передумал.

– Ну, чего встал, Евсей? – спросил его Коловрат. – Ты хотел мне кишки пустить, давай! А то, не ровен час, моя очередь придет.

Но Евсей все не решался.

– Бей его! – вдруг заорал староста и махнул рукой своим людям.

Те вскочили с мест и бросились на Евпатия со всех сторон, размахивая топорами, ножами и палками. Двоих Коловрат зарубил не сходя с места, третьего пронзил насквозь резким выпадом. А еще двое, бежавшие на него, размахивая топорами, получили по стреле в грудь из темноты и рухнули замертво, не добежав нескольких шагов. Вокруг костра образовалась уже целая гора трупов. Ошарашенный Евсей отступил назад. Еще человек семь с саблями и топорами собрались вокруг него, озираясь по сторонам и не видя своих врагов. А татары все так же спокойно сидели на бревне, только было их всего пятеро. «Где остальные?» – пронеслось в голове у боярина.

Из-за его спины показалось несколько воинов в доспехах, со щитами и мечами, став рядом.

– Ну, чего задумался Евсей, – продолжал насмехаться Коловрат, – не устал еще своей головой жить?

И вдруг в них полетели стрелы. Откуда-то из темноты, через головы крестьян с топорами, но очень метко. Двое рязанских ратников, справа и слева от Евпатия получили по стреле в грудь и рухнули как подкошенные. Он сам был хорошей мишенью и едва успел пригнуться, как стрела пронеслась мимо его лица, оцарапав щеку. Кровь полилась по бороде. Стрелы забарабанили по щитам воинов. В ответ рязанские лучники открыли огонь, но видели они только крестьян, по ним и били. Уложив троих, стали осыпать стрелами кузницу, стреляя на звук или шорох выстрела, но поразили кого или нет, было не видно. Обстрел чуть стих, но не прекратился.

Татары тем временем повскакали со своих мест и, не вступая в бой, бросились к своим лошадям, смешавшись с крестьянами. Так что скоро уже было не разобрать, кто где.

– Ах, вы уроды! – взвыл Евпатий и вскинул руку вперед. – А ну, догнать! Татары уходят!

Уцелевшие ратники бросились в атаку и погоню за татарами. Но из-за ближнего дома, словно призраки из темноты, им наперерез вдруг хлынуло человек двадцать с саблями и кистенями невесть откуда взявшихся крестьян.

– Бей рязанцев! – заорал вновь осмелевший староста, увидев почти трехкратное превосходство своих над нападавшими, и наконец-то сам ввязался в драку. – Режь людей княжеских!

Он бросился на одного из ближних ратников и рубанул его топором, но тот успел прикрыться щитом и тут же отразил мечом удар другого топора. Он бился сразу с двумя крестьянами, и еще двое бежали к нему размахивая саблями.

– Лучники! – рявкнул Коловрат трем бойцам с луками, что оказались рядом. – Ты и ты, бейте по кузнице, чтоб ни один татарин не ушел. Поранить можно, коня убить, но хотя бы двоих нужно взять живыми!

– А ты, – он хлопнул по плечу третьего лучника, – прикрой нас, пока подмога не подоспела.

Лучник кивнул и спустил тетиву два раза подряд, уложив на землю тех двух крестьян, что хотели помочь старосте. Получив по стреле в живот и шею, оба остались корчиться на земле. Но их тут же затоптали свои, бежавшие в атаку. Лучники из Рязани били в упор, останавливая на ходу эту лавину человеческих тел, в то время как немногочисленные ратники крутились в самой гуще, раздавая удары направо и налево наседавшим со всех сторон лесным жителям. Двое лучников, которым Коловрат поручил атаковать татар, едва могли выцеливать тех сквозь круговерть схватки, разыгравшейся прямо перед ними в полумраке. Они успели выпустить прицельно лишь несколько стрел, свалив двух степняков и поранив трех коней, прежде чем толпа крестьян начала их оттеснять назад. Остальные почти добрались до лошадей и сейчас отвязывали их, чтобы скрыться, но лучники продолжали их поливать стрелами, не давая этого сделать.

– Темновато здесь, – сплюнул Евпатий.

Отбив хлесткий удар сабли, ответным движением он вспорол живот одному нападавшему и проткнул горло второму, что замахнулся на него кистенем. Затем прыгнул к костру и, схватив горящее с краю бревно, забросил его на соломенную крышу ближнего дома. Крыша мгновенно занялась, осветив мерцающим светом еще не меньше дюжины саженей. Обрадованные лучники тут же ссадили с коней еще двоих татар, уже взобравшихся в седло. Но один из рязанских лучников вдруг сам упал, получив стрелу в бок. Евпатий бросил взгляд в ту сторону, откуда прилетела стрела, и заметил татарских воинов с луками, прятавшихся за кузницей. Они охраняли главного татарина, который никак не мог подобраться к коню, которого Коловрат заприметил еще до разговора с Евсеем. Староста между тем успел ранить топором в плечо одного рязанского ратника и замахнулся, чтобы добить его, когда тот упал на одно колено.

Тогда Коловрат, подняв меч, бросился в самую гущу драки и успел перехватить удар старосты. А затем выбил у него из рук топор и рукоятью меча нанес мощный удар в лицо, смяв его и сломав нос предателю. Тот обмяк, залился кровью, повалившись на траву.

– Вот и полежи пока, – сплюнул на него Евпатий, – после поговорим.

Он подхватил с земли меч одного из убитых рязанцев и, яростно вращая сразу двумя клинками, бросился в атаку на восставших лесных жителей, которых виднелось уже не больше дюжины. Но и ратников он насчитал только трех, двое из них были к тому же ранены, да только одного уцелевшего лучника. «Где же Ратиша, черт бы его побрал», – подумал боярин, бросив нервный взгляд в темноту, но никого не разглядел.

Вращая двумя мечами, Коловрат скосил одного за другим пятерых противников, отсекая без разбора руки, ноги и головы, прорубив себе наконец дорогу в кузницу. Остальных он поручил добивать ратникам, успев заметить, как погиб от стрелы последний лучник из его отряда. Но едва путь перед ним оказался свободным, боярин увидел, как пятеро оставшихся татар вскочили на коней и с присвистом поскакали в ночь.

Опустив оба клинка вниз, Коловрат в бессильной ярости наблюдал, как добыча ускользает от него, почти достигнув спасительного мрака. Но тут вдруг случилось странное. С крыши едва различимого в кромешной темноте дома на них обрушилось несколько тел. Двое татар свалились с коней и заметались по земле, быстро схваченные и скрученные чьими-то сильными руками. Третий перелетел через шею собственного коня, которому подрубили передние ноги, и также быстро был прижат к земле. Лишь двоим удалось ускакать в ночь. Хотя вслед им полетело столько стрел, что Евпатий теперь не поручился бы за их жизни. Преследовать беглецов никто не стал. Не до них уже было.

Троих татарских пленников, спеленутых по рукам и ногам сыромятными ремешками, вскоре притащили к костру и бросили боярину под ноги. Среди них оказался, к его пущей радости, и главный татарин, который рычал и плевался, как дикий зверь, осыпая русичей проклятиями на своем языке. Но после удара сапогом в живот умолк и присмирел. К тому времени подоспевшие люди Ратиши добили почти всех мятежных крестьян, а кого не успели зарубить, те разбежались по лесам. Впрочем, парочку восставших пограничных жителей, не считая старосты, тоже повязали. В кузнице нашли тюк с оружием, который еще не успели закопать, а может и не собирались.

Окончив бой, Коловрат огляделся по сторонам и подсчитал потери. Оказалось, что рязанские ратники скосили здесь не меньше четырех десятков человек, если считать всех убитых без разбора. Но и сами потеряли больше половины отряда. Вместе с приказчиками их оставалось здесь всего девять человек, из которых трое раненых, к счастью легко. Еще двое ждали с лошадьми. А из временно рекрутированных воинов с кордона в живых осталось только двое. Взять татар тепленькими не вышло. Этих чертовых лесных жителей оказалось здесь слишком много.

– Прости, сотник, – пробормотал Евпатий вполголоса, узнав о потерях, – не верну я тебе твоих людей.

Подойдя к связанному по рукам и ногам старосте, валявшемуся у костра с расквашенным лицом, Евпатий пнул его ногой. Тот заскулил, как побитая собака.

– Ну, что, сволочь, – присев на корточки, спросил его боярин, – помогли тебе твои татары?

Староста повернул к нему свое окровавленное лицо, на котором были едва различимы опухшие и залитые кровью глаза, полные лютой ненависти, и промычал в ответ что-то нечленораздельное.

– Ладно, не трудись, – махнул рукой боярин, – С нами в Рязань поедешь, там и расскажешь.

Он встал и, посмотрев на своих людей, сгрудившихся вокруг него, приказал:

– Раненых перевязать. Убитых ратников и пленных грузим на коней. Захваченное оружие тоже. Коней у нас теперь много… а позже подводу раздобудем. Уходим прямо сейчас назад к реке. Кто их знает, сколько тут еще по лесам этих мятежников прячется. К утру, авось, выйдем.