Глава Третья. Кулачный поединок

Море волновалось, не сильно, но для меня, первый раз в жизни оказавшегося в открытом океане на утлом суденышке, это казалось чуть ли не девяти бальным штормом.

Ветер, наполнявший паруса заставлял шхуну приседать под волной загребая носом, и соленая вода заливала весь нос, включая гальюны.

Качка выворачивала меня почти наизнанку. Вестибулярный аппарат не справлялся, что само собой, вызвало шквал шуточек со стороны моряков.

Скрип снастей и мерное похлопывание парусов заставляли меня хвататься за леера при малейшем крене. Ну не моряк я, с этим просто нужно было смириться.

Еще этот проклятущий эль… Дернуло же меня хватануть пинту этого пенного напитка.

Сейчас мочевой пузырь предательски норовил сжаться, и чтобы не замочить плащ, а также – окончательно не упасть в своих же глазах, я, улучив момент, поднялся на палубу. Волны с грохотом сходились в шумном беге, накрывая друг друга. Наше судно казалось мне безвольной щепой в бушующем море. Попутный ветер бил в лицо. Обернувшись на залитые волнами гальюны, я готов был скакать на пятках, не зная, что делать. Снизу поднялся морской волк и, поняв проблему, пнул в мою сторону ведро с длинной веревкой, привязанной к ручке.

– Сполоснуть не забудь. – рявкнул седобородый и двинулся по шатающейся палубе к капитанскому мостику.

Справив нужду, я решил зачерпнуть воду ведром, и, не долго думая, швырнул его за борт. Ведро наполнилось водой, веревка натянулась. Корабль, идущий под полными парусами, развил не плохую скорость. Меня резко дернуло. То ли от неожиданности, то ли на самом деле толчок был мощным, я плюхнулся на палубу и ведро  привязанное к руке, словно якорь подтащило меня к корме. Я проехался  попой по отшлифованным временем доскам. Шлифованные, но не гладкие – заноз в свою пятую точку опоры я все-таки нахватал, и не мало.

Меня прижало к борту. Рука вывернулась; я стиснул зубы и напряг мышцы, что было мочи.

Веревка лопнула, освобождая меня из капкана. Прижав плащ к интимному месту, едва перебирая саднящими ягодицами, я спустился в кают-компанию.

Мой рассказ уложил магмар под стол, они смеялись до коликов в животе. Мне хотелось прибить их всех или провалиться под землю. Но без посторонней помощи я обойтись не мог.

Кима покачав головой, взяла меня за руку и повела в кубрик. Вскипятив воды, она принялась выковыривать занозы из моей задницы. Такого стыда и позора я не испытывал никогда. Но Кима не смеялась.

Она методично вытаскивала щепы и занозы, протирая все кипяченой водой.

Было чертовски больно. Я дергался, но молчал.

– Тебе повезло : будь ты поменьше – выбросило бы за борт. Старая пиратская шутка стоила жизни не одной сотне пассажиров.

Она в очередной раз макнула полотенце в чашку с водой. Я опустил голову готовясь к очередной волне боли. И вдруг оторопел, увидев её в отражении, когда гладь воды стала почти багровой от крови.

Красные ленты, вплетенные в пшеничные волосы, сияли ярким пламенем. Большие темные глаза, наполненные состраданием и сочувствием. Нежная кожа, алые лепестки губ. Прекрасно сложённая, именно ее я видел в облаках перед тем, как вся эта катавасия превратила мою жизнь в не пойми что.

Тряпка вернулась в чашу, разрывая гладь водяного зеркала.

– Адынеширай?

– Откуда ты знаешь об Адынеширай? – Спросила Кима, отложив полотенце, подходя ко мне. Она присела на рундук, пристально вглядываясь в глаза, словно пыталась понять – лгу я или нет.

Я почти утонул в омуте этих чёрных глаз. Смелая и в тоже время беззащитная, отважная и робкая, такой огромный букет несопоставимых противоречий и очень милая, не смотря на камышовую внешность.

– Перед атакой этих земноводных… – начал я.

– Игуаронов.

– Я видел образ девушки в облаках, красивее ее я не видел, а потом слышал зов, похожий на тихий шелест листвы. И сейчас, в отражении, в чаше, я снова увидел её в тебе. А кто она такая я не знаю, врать не буду. Но имя я запомнил. Или скорее… может даже… или просто вспомнил… Я запутался …

Кима засмущалась и отвела взгляд.

– Адынеширай – дочь морского владыки Ундина, Короля Флауддинов, повелителя штормов и океанского дна.

Дело было еще во времена Горбаха – Величайшего императора покорившего и Оргий и Хаир. Рыбаки и промысловики империи нещадно убивали морских обитателей. Их жертвами становились все: от гребенчатых гелафов до шаркидов и русалок. Даже могучие кадхасы становились жертвами браконьеров.

Царь Ундина бездействовал, околдованный великим магом Горбахом. И тогда Адынеширай, собрав воинство из шаркидов и игуаронов, атаковала цитадель чародея, на острове Фей-го. – Голос Кимы дрожал.– Кровь тогда впервые окрасила воды гиблого места в красный. Я была там. Мы сломили сопротивление и ценой больших потерь ворвались в тронный зал.

Увидив нас, чародей поднялся со своего трона, но он не стал атаковать.

Его слова до сих пор звучат в моих ушах, словно набат:

«– Ты не ведаешь, что творишь. Я завоевывал земли Фео не из праздности или мании собственного величия. Эта крепость всего лишь щит перед врагом, не знающим пощады. Мне нужны были ресурсы, чтобы сдерживать их натиск. Но теперь это уже не моя забота…»

Кима на секунду замолкла, словно заново переживая тот день.

– Горбах швырнул на пол свою булаву. Символ власти и грозный магический посох.

«– Владей.» – сказал он и от голоса его дрожали оконные витражи. «Три сотни лет я воевал с Полчищами Анархеима, тысячи моих соратников пало в этой борьбе. Я устал. Мое время давно вышло.»

Лишившись магической подпитки, тело Великого воина дряхлело на глазах.

Герой воссел на трон и рассыпался прахом.

Гул битвы стих , а воцарившуюся тишину разорвал наш победный крик. Гибель чародея развеяла чары над его приспешниками:  гвардейцы императора, так же рассыпались прахом.

Но радость была не долгой. Со смертью Горбаха Северная стена цитадели рухнула, обнажив кроваво-красный РАЗЛОМ. А из него на нас устремились легионы Хаоса.

Снова зазвенела сталь, и кровь полноводной рекой оросила землю. Адынеширай не стала раздумывать и, схватив булаву Великого чародея, устремилась в гущу боя. Брешь залатали, завалив проход телами отважных героев и поверженных врагов. Говорят, их души до сих пор бьются в смертельном бою. Мы выстояли тогда. Но цена победы была велика. Почти все наши воины сложили головы в той сече. А принцесса, принявшая силу жезла, лишилась своей красоты, превратившись в камышовое пугало. И лишь свет полной луны явит в отражении её истинный лик, или  когда вода обагряется кровью…

Кима выплеснула воду из чашки в распахнутый илюминатор и зачерпнула из кадки новой.

– Исчадия Хаоса начали охоту за принцессой. И тогда, что бы защитить свою госпожу, младшие русалки, наяды и нимфы приняли облик кикимор. И пока над Фео висит угроза Анархеима, нам не вернуть наш облик обратно. Про поцелуй сына Адама ты уже слышал, но он сработает, если только человек полюбит всем сердцем.

– Древние греки считали наяд и нимф божественно красивыми.

– Ваше время бежит по-другому. Теперь наяд и нимф не осталось.  Они нарождаются только в чистых от крови источниках. А вот нас Кикимор – не сосчитать. И все мы похожи друг на друга. В этом и весь смысл. Слуги Анархеима не могут распознать среди нас принцессу. Раз она взывала к тебе, значит именно ее ты и видел в отражении.

Кикимора улыбнулась. Я был зачарован журчанием голоса Кимы. Мне казалось, я готов был слушать его целую вечность.

– Мы ее слуги, проводники ее воли. Она, безусловно в каждой из нас. Мы получили этот дар вместе с заклятием изменения внешности.

Я не знал, стоит ей верить или нет, но её глаза смотрели в мои, и, честно говоря, мне было все равно, царица она или просто наяда. Мне захотелось окружить ее заботой и защитой.

– Надо заканчивать с твоими ягодицами до того, как зараза попадёт в кровь. А в Виригии наведаться в Уирголд. Там целители тебя быстро в строй вернут. Их верховный настоятель мне услугу должен. Надеюсь, он справиться.

Кикимора подмигнула и вернулась ремеслу врачевателя.

* * *

Через пару часов, обмотавшись изодранным в клочья плащом я, вслед за Кимой, спустился в шлюпку. Сидеть я, естественно, не мог: пришлось гребсти с колен, благо до берега было рукой подать.

Широкая коса защищала Бухту Виригии от монотонного плеска разрешительных волн.

с десяток судов, а рядом выстроились портовые сооружения, склады. Доки, таверна – «место, где легко найти и женщин, и вино…» – фраза из старенькой песни зазвенела в голове. Куча разношерстого народу, снующего туда-сюда, и пытающегося заработать медяк, другой на погрузочно-разгрузочных и такелажных работах. Перекупщики в пестрых одеждах, горланящие на всю Ивановскую…

Едва мы причалили, к нам подбежал портовый чинуша, требуя пошлину, но увидев меня, крикнул стражу.

Пока я пытался привязать лодку к деревянному подобию гриба, ко мне подошли два закованных в броню стражника, и потребовали убраться немедленно, мотивируя требование огромным наличием собственных попрошаек.

Честно, я оторопел, не зная, как реагировать на угрозу. Вроде и не враги, а алебардами тычут. Да и ягодицы ссадили так, что о маломальском эффективном сопротивлении паре вооруженных и экипированных бойцов и речи и быть не могло. И тут я услышал свист. Тихий, ненавязчивый, и в тоже время вселяющий первобытный страх и дикий ужас.

Стража попятилась. Я обернулся. Звук шёл от Кимы, но сама кикимора преобразилась, она походила на шар, собранный из острейших стеблей рогоза. Такой своеобразный сферический орган.

Чинуша начал кланяться и что-то причитал про долгое отсутствие и его ветхую память.

Свист прекратился, и передо мной снова стояла милая и беззащитная девушка с чёрными и тёплыми глазами.

– Нам к Самуилу, присмотрите за лодкой.– Ее властный тон не терпел неповиновения или возражений. Так говорить способны только наделённые властью. Я вспомнил видение в отражении и улыбнулся.

– Улыбаешься, это хорошо, до Уилголда почти две версты дойдёшь?

Будь я помоложе, не задумываясь сказал бы что конечно, но опыт прожитых дней сделал меня мудрее.

– А у нас есть выбор?

– Есть, но без мордобития не обойтись. В таверне вышибала даёт золотой тому, кто выстоит против него минуту.

– А золотой – это много?

– Золотой – это повозка с двумя мулами, ну и кое-какая одежа. Рискнёшь?

– Всего минуту?

– Ага. – огонёк любопытства плясал в ее глазах.

Под таким взглядом воины бесстрашно бросаются на врага, я тоже согласился.

Дубовые длиннющее столы, настолько тяжелые и большие, что легче было таверну вокруг них построить, чем затащить их во внутрь. Скамейки не уступали столам в массивности.

Светильники с восковыми свечами, запах жаренного мяса. Если б вы знали, как я жалел, что не успел поесть шашлыка. Голод терзал меня, привыкшего к трёхразовому питанию, уже часов восемь.

Какой-то прошелыга с таким аппетитом грыз лопатку, что я чуть не захлебнулся слюной.

Кима показала на вышибалу. Огромный по местным меркам детина с широченными плечами зорко следил за гостями и посетителями таверны.

Я вынул из-за пояса слесарный топорик, и положил его на прилавок.

Вышибала поднялся и направился к нам.

Посетители замерли в предвкушении.

Голос охранника был грубым и низким.

– В пах не бьем, лежачего не добиваем, ни колдовства, ни оружия. – И протянул мне руку.

Но едва я вытянул свою, как громила попытался взять меня на рычаг. Годы в кружке самбо не прошли даром. Я, схватив вышибалу за грудки, инстинктивно швырнул его через бедро.

Явно не ожидав от меня такой прыти, детина мешком рухнул на пол, что-то сухо щёлкнуло или треснуло. Бугай схватился за локоть: неестественно вывернутый сустав свидетельствовал о моей победе.

Я протянул ладонь охраннику, помогая подняться.

– А ты силён. – Превозмогая боль, произнёс вышибала, поднимаясь с пола. И тут же обрушив на меня чудовищный левый хук. Удар не достиг цели, то ли болевой шок дал себя знать, то ещё что-то, но кулак вышибалы на излете едва ткнулся мне в грудь.

Терпеть не могу подлостей: я ему руку, а он из-под тишка. Мой левый джеб был скорее инстинктивным, чем выверенным, но удача оказалась на мое стороне. Громила опустил руки и зашатался. Левый хук в корпус заставил его согнуться и податься вперед. Хватка ослабла. Я вырвал правую руку из захвата и нанёс удар. Апперкот отправил его в аут. Тяжелым мешком вышибала рухнул на пол. Опьяненный яростью, я двинулся к поверженному противнику. Мои намерения читались на лице. Но тут между нами выросла Кима. Ее руки нежно легли мне на плечи.

– Ты победил. Остановись.

Она глядела мне в глаза. Я читал страх и гордость в ее очах. Мгновение, и я уже не помнил ни о трактире, ни о подлом вышибале, ни о выигрыше.

Ее взгляд. За такие взоры мужчины хватают оружие и устремляются на подвиги.

Восторженно радостный он кричал мне: «Я нашла тебя. Наконец то нашла.»

Трактирщица  вынесла деньги. Восемь серебряных монет и горсть меди. Я обернулся на Киму. Она кивнула мне, пересчитав наличность взглядом. Сграбастав выигрыш, я высыпал его в ладошку Кимы.

– Только штаны я сам себе выберу, замучила меня эта повязка.

Кима кивнула, и  взяв меня за руку, вытащила из трактира.