Глава 2. Ученик повара

Всё-таки «третий сектор», это место. Роман попал на обучение (скорее на дрессировку) к существу, отдаленно напоминающему матороканцев, но бывшему почти вполовину короче. Оно так же ходило на трех ногах-щупальцах, но еще более коротких и толстых. При этом сама походка, порядок перестановки «ног», совершенно иной. Имело три толстеньких руки-щупальца с тремя на удивление ловкими длинными пальцами-отростками на каждой, без заметных когтей или ногтей. Голова, более круглая, сидевшая даже на некоем подобии толстой шеи, украшена тремя равновеликими выпуклыми черными глазами и ртом-клювом между двумя из них. Эту сторону головы можно считать лицом, ибо и ходило существо именно в этом направлении, однако кроме клюва эта сторона головы больше ничем не выделялась. Каких либо ушных раковин или ноздрей не заметно. Смотрело существо своими небольшими по сравнению с матороканскими глазами сразу во все стороны, временами концентрируя два из них на том, что его особо заинтересовало. Глаза не фасеточные, как у матороканцев, а с одним большим подвижным зрачком. Как впоследствии узнал Роман, орган слуха располагался во рту существа, поэтому, когда оно слушало собеседника, всегда держало свой короткий, массивный, с хищно загнутым вниз кончиком клюв слегка приоткрытым, смешно склоняя голову чуть набок.

Звали существо – Ладдер. Поначалу Роман даже подумал, что это матороканец-урод, мутант. Но нет. Вскоре узнал, что его новый хозяин вовсе не матороканец, а представитель совершенно иной расы – расы гиодов. Они, в отличии от матороканцев, не ходили голыми, а кутались в разноцветные простыни. Очень любили пестрые расцветки и соревновались между собой кто оденется более аляповато. Несмотря на некую внешнюю схожесть с матороканцами они даже не родственны им. Гиоды довольно многочисленны. На корабле их несколько сот, может быть тысяча, не больше, в отличии от матороканцев, которых, как впоследствии узнал Роман, всего около сотни-другой. Держатся гиоды независимо, даже гордо, и сами матороканцы обращаются с ними более терпимо, чем с прочими. Но ровней себе не считали. Когда землянин немного освоил язык общения на корабле, он понял, что гиоды не рабы, а свободные слуги, по своей воле нанявшиеся в услужение и получающие определенную плату, выполняя более квалифицированную работу по обслуживанию нужд матороканцев и, возможно, айоллов.

Кстати о языке. Роман поначалу считал, что ментальное общение общепринято среди инопланетян и является обыденным, но оказалось, что это далеко не так: лишь матороканцы и айоллы общались между собой мысленно, да гиоды немного владели этим искусством. Причем если для айоллов это единственный способ общения, то для матороканцев лишь один из двух. Они имеют фонетическую речь, свой язык, на котором говорили между собой, желая скрыть свои мысли от представителей иных рас. Остальные же понимали их мысленные команды только тогда, когда матороканцы обращались непосредственно к ним.

Гиоды же мысленно передавали не конкретные слова, а эмоции, настроение, общие понятия, что часто вызывало путаницу у «слушателя». Поэтому предпочитали голосовое общение. Слегка приоткрыв мощный клюв, гиод издавал высокую продолжительную вибрирующую, местами дребезжащую трель. Точнее серию слипшихся звуков, которые и являлись их речью.

Остальные расы мысленно общаться между собой не могли совершенно и имели каждая свой оригинальный язык. Но чтобы понимать друг друга, вся эта разномастная публика говорила на неком «межгалактическом» языке «хэге», очень элементарном и конкретном. Ни приставок, ни суффиксов, ни окончаний. На существование падежей нет даже намека. Одни элементарные корни. Простейший, всегда одинаковый порядок слов в предложении. Прошлое или будущее время определяется своеобразным придыханием соответственно на первой или последней букве слова. Мужского и женского рода не различалось. При желании указывалось о самке или самце идет речь. Множественное число обозначалось указанием конкретного числа, ставившимся перед словом, к которому оно относилось, или двойным повторением слова в случае абстрактного множества.

Вот с обучения этому языку и началась новая жизнь Романа. Язык настолько прост, что уже через несколько дней Роман мог сносно объясняться со своим хозяином. Первым делом он усвоил, что является рабом и только рабом и должен незамедлительно выполнять любой приказ, отданный ему любым гиодом или, особенно, матороканцем, если он не противоречит ранее отданному приказу. В таком случае раб должен уведомить о полученном ранее поручении. Приказ матороканца безусловно сильнее приказа гиода и приостанавливает выполнение данного гиодом поручения до полного исполнения поручения матороканца. Разумеется, приказ айолла важнее приказов и матороканца и гиода, но мало кто из рабов видел этих айоллов и уж тем более получал от них приказ. Те никогда не общаются с рабами и даже с гиодами, но исключительно с матороканцами.

Трехрукий Ладдер оказался вполне покладистым хозяином. Первым делом он начал обучать Романа языку. Говорил ему что-то, но пленник ничего не понимал. Повар азартно мотал головой, выкрикивая одно слово по несколько раз и тыкая по сторонам тремя пальцами – Роман думал, что тот сердится, но оказалось, что он попросту так хохочет. Прислушался. Ладдер указывал на свою голову, на голову землянина и повторял слово. Роман понял, что от него требуется и тоже повторил его. С десятой попытки получилось похоже. Повар указывал на ноги, руки, тело. Ходил, приседал, бегал, брал, клал обратно, каждый раз называя слово или два. Вскоре Роман запомнил элементарные понятия. Выучил, что на кухне-камбузе как называется. Язык совершенно не похож на язык Зар-Тенарра, который он изучал, казалось, столетия назад.

Условные сутки на корабле разделены на вахты. И если сутки матороканцев или гиодов делятся на три части, одна из которых посвящена работе, другая сну, а третья – личному времени, то сутки рабов состоят из непродолжительного времени для сна и длинной вахты, целиком посвященной напряженной работе. Роман называл отрезок от одного своего пробуждения до другого «днями», чтобы хоть как-то определиться во времени и не сойти с ума.

Первые «дни» новый раб не мог поднять головы, настолько хозяин загружал его работой. О судьбе своих товарищей он даже не успевал подумать. Но через «месяц» стал втягиваться в новый для себя ритм жизни, одновременно усваивая язык общения на корабле. Вскоре он даже смог общаться со своими вновь обретенными сотоварищами по несчастью, рабами, работавшими как и он при камбузе.

Оказалось, что всего на пиратском судне имелись представители нескольких рас. Кроме таинственных айоллов, грозных матороканцев, их слуг – гиодов, были еще представители рас, состоявших из пленников, захваченных в разное время в самых разных концах Вселенной. Одни – сравнительно недавно, другие – поколения назад. Все они находились на положении рабов – бесправной собственности Хозяев и даже слуги-гиоды являлись для них законными господами.

Четырехногие маа представлялись пародией на кентавров. Четыре коротеньких ножки с коленками, смотрящими в разные стороны как у пауков и парой длинных, почти до земли, рук, свисавших с тела между первой и второй парой ног. Чтобы руки не касались земли, маа обычно складывали их, сцепив пальцами, на спине у основания шеи. Вертикально стоящая длинная стройная, как у земной ламы, шея венчается небольшой красивой головкой с четырьмя глазами и парой остроконечных подвижных ушей. Все прочие, вслед за Хозяевами, чаще зовут их «четырехглазыми». Они, пожалуй, наиболее многочисленны. Их тысячи. Самый высокий маа едва достигал макушкой плеча землянина. В рабстве у матороканцев уже не одно поколение и давно смирились со своим положением. Они жизнерадостны, не обидчивы, охотно идут на контакт, с удовольствием делятся всем, что знают. Бесхитростны и открыты. Родившись рабами от родителей рабов, рабов дедов и рабов прадедов, другого положения, кроме рабского, не знают, отчего переносят его легко и без ропота. Во всяком случае, так кажется со стороны.

Дабл-дредноиды напротив, довольно мрачны и необщительны, возможно из-за этого с ними никто не общается и большинство их недолюбливают. А может это происходит из-за того, что даблы-дредноиды питаются исключительно кровью живых существ, для чего у них на кончике морды имеется присоска с четырьмя мелкими зубчиками. Даблы присасываются к своей жертве присоской, безболезненно вскрывают кровеносный сосуд и, напившись крови, обеззараживают место укуса своей слюной. Роман, когда узнал об этой особенности высоких двуногих и двуруких даблов, был в ужасе. Но оказалось что не все так страшно: они, во-первых, питались кровью только своих собратьев. Во-вторых – это происходило добровольно. И в третьих – это не приносило никакого очевидного вреда укушенным. Кроме того, как выяснилось, они питались и соком специально выращиваемых для них растений. Всё же вид одного дабла, присосавшегося к шее другого, вызывало у Романа дрожь и омерзение. Но этот их образ жизни не приносил, судя по всему, никому никакого вреда. Во всяком случае, никто не припомнит случая, чтобы дабл-дредноид попытался укусить кого либо из представителей иной расы. Тем не менее, это не освобождало их от ходивших вокруг мрачных сплетен и самых диких подозрений. Даблы стоят на социальной лестнице пиратского корабля даже ниже своих собратьев – рабов маа. Рождение дабла на корабле явление крайне редкое, почти исключительное. Потому Братство пополняло их ряды в основном в результате набегов на несколько населенных ими планет. Большинство даблов-дредноидов рождалось свободными. Даблы в свое время расселились по нескольким звездным системам, но с тех пор по какой-то причине деградировали практически везде. На корабле их заметно меньше маа, но больше гиодов.

Негласно население корабля делилось на «симметричных» и «не симметричных». К первым относились маа и даблы-дредноиды, ко вторым матороканцы и гиоды. К кому относились айоллы Роман так и не понял.

Существовали еще некие тцоп-виши, которых редко кто из кухонных рабов видел. Они походили на землян. «Только покрыты шерстью» – смеялся Ладдер, когда Роман пытался выспросить его об этих таинственных особях.

– Они кто? Тоже хозяева?

– Кто? Тцоп-виши? – глаза Ладдера даже запрыгали от смеха в глазницах, – Они грязное отребье. Даже не рабы, а так, нежить, – кок сплюнул на палубу задымившейся слюной.

Тем не менее Роман так и не понял, кто такие эти тцоп-виши. Живут в хороших условиях в отдельных, закрытых для прочих помещениях корабля. Ничем особо не занимаются. Живут в полное свое удовольствие – спят всласть, едят вволю, занимаются спортивными состязаниями. Ладдер не раз бывал на их территории. Но, тем не менее, по его словам это самые распоследние существа. Им запрещено общаться с другими обитателями корабля. Да они и не стремятся к этому и вряд ли способны на это. Их роль на корабле землянину так и осталась непонятной. Может это заложники, предназначенные для выкупа или обмена? Или товар исключительно на продажу, услугами которого Хозяева по какой-то причине не пользуются сами? Не пойдешь же спрашивать о них у матороканцев.

Если матороканцам или гиодам доводилось упоминать о тцоп-вишах, они всегда презрительно морщили нос (образно), словно речь шла не о разумных существах, а о скоте.

– Ты очень, очень на них похож. – смеялся старший повар, тыкая Романа твердыми кончиками щупальцев в живот.

Сами гиоды с планеты, вращающейся вокруг единственного угасающего светила, где они живут в глубоких теплых пещерах. Этим их образ жизни напоминал образ жизни сквиргов. Но если сквирги прячутся в ущельях Зар-Тенарра от жгучего жара своих солнц, то гиоды напротив, прячутся от холода, ища в недрах планеты тепла.

Роман вспомнил, какое на матороканцев впечатление произвело, когда они узнали, что Шуке сквирг с Зар-Тенарра. Словоохотливый Ладдер по секрету рассказал, что эти легендарные кровожадные сквирги некогда захватили планету, принадлежавшую матороканцам. Большинство её жителей попросту перебили. Жалкие остатки туземцев еле успели скрыться на нескольких кораблях. Матороканцы за время своих вынужденных скитаний пристрастились к бродяжничеству и грабежам, пока не попали под власть своих нынешних хозяев – айоллов – Властителей Вселенной, став под их руководством некоей помесью купцов и разбойников, не брезговавших при случае пиратством и работорговлей. Они стали не лучше самих сквиргов, но винили в этом не себя, а их. Доля правды в этом была. Да и, говоря по совести, они не заходили в своих грабежах так далеко, как зартенаррцы, уничтожая жизнь на целых планетах. Гораздо выгоднее время от времени грабить их, чем превращать в безжизненные пустыни.

Роман, Савелий Михайлович и, номинально, Зэнь-Ди представляли на корабле расу землян. Где теперь находятся товарищи землянина, Ладдер не знал и, похоже, не лгал своему рабу. Вообще повар относился к землянину весьма терпимо. Не забывал, конечно, что тот всего лишь раб, но и лишний раз не тыкал этим, за что Роман оставался весьма ему благодарным.

Через какое-то время (примерно условных полгода, согласно производимым землянином расчетам) Роман был привлечен к готовке наиболее простых блюд для рабов и проявил себя способным, схватывающим всё на лету поваренком. Еще через какое-то время Ладдер доверил двуногому помогать при готовке уже для матороканцев и гиодов. А со временем даже самостоятельно готовить отдельные блюда, а несколько раз и оставлял за себя старшим по кухне, когда удалялся попировать с друзьями и поиграть в какую-то азартную игру.

Кроме Ладдера, бывшего хорошим, добрым, но все же хозяином, Роман сдружился с несколькими такими же как он кухонными рабами. Особенно они сошлись с одним четырехногим четырехглазым маа по имени Кабо. Точнее имя у того гораздо-гораздо длиннее и сложнее, но оно оказалось не по зубам Роману и его новый друг согласился на очень сокращенное «Кабо». Кабо, строго говоря, был не кухонным рабом – он исполнял роль стюарда, растаскивая готовую пищу тем хозяевам, кто не желал по какой-то причине сам идти в столовую.

Кухонным рабам жилось легче, чем большинству их сотоварищам на корабле. Работы хоть и много, но она не столь грязная и изнуряющая, как у других. Особенно тяжело, по разговорам, приходилось рабам, обслуживающим топливные реакторы корабля. Смертность среди них ужасная. Говорят гиоды – руководители отрядов рабочих на реакторах, даже не запоминают имен вновь прибывших рабов, так как все равно те вскоре передохнут. Не легче приходилось и рабам в аграрных блоках. Рабы механики, рабы уборщики, рабы обслуга, рабы санитары, каких только рабов нет на корабле. Роман искренне считал, что ему повезло и только мысль о сгинувших где-то в недрах огромного транспорта друзьях не давали покоя. Увы! Похоже, что его путешествие на этом закончено. Приходилось лишь смириться со своей судьбой. Что он мог предпринять? Бежать? С кем? На чём? Он даже не знал, где на корабле находятся какие-либо шлюпки. Есть ли эти шлюпки. Где вообще края этого безразмерного корабля-мира. Да и куда бежать? Здесь он хоть накормлен. Увы! Такие размышления всегда заканчивались одним – приступом депрессии.