Читать книгу «Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?» онлайн полностью📖 — Алексея Виноградова — MyBook.
image

Флора и фауна: что окружало наших предков

Мифы «Авесты» и «Ригведы» указывают на северную прародину ариев и прямо, и косвенно. Гора Меру под тогдашней Полярной звездой и десятимесячная жестокая зима – это прямые указания. Косвенных также можно найти десятки, но не все из них являются достаточно твердыми. Особенно если речь идет о расшифровке тех или иных сакральных символов – поскольку символика вообще много-вариантна, она дает слишком много места для фантазии.

К числу более конкретных указаний относятся те, которые упоминают природную среду, окружавшую ариев. Помимо долгой зимы, например, Авеста дает некоторые сведения о фауне Арианы Ваеджо. Кроме уже отмечавшихся «бобровых шкур» (одеяния Ардвисуре Анахите), выделим беспрестанное упоминание коней, быков и овец, которых тот или иной герой приносил в жертву этой же «богине». Однако едва ли эти последние животные изначально окружали ариев: из контекста гимнов Ардвисуре заметно, что речь идет о временах боевых колесниц и непрерывных военных походов, т. е. не ранее середины II тысячелетия до н. э., когда арии пересекали просторы евразийских степей. Совмещение в ряде случаев этих животных с деталями священной географии (например, горой Хукарья), явно позднее, действительно связанные с этой географией понятия, вероятно, также «биологического» свойства (Хаома, Хварно) не расшифровываются, так как их суть уже неизвестна составителям классической «Авесты». Что же касается времен более ранних, то здесь фаунистическая конкретика почти отсутствует. За исключением, может быть, «рыжеватых змей» Арианы Ваеджо – главной напасти этой легендарной страны, помимо морозов, и птиц и собак в сказании об Ииме. «Змеи» интересны только тем, что не водятся далеко за Полярным кругом, что, впрочем, нисколько не противоречит северному расположению Арианы Ваеджо. Мотивы «ужасных змей», кстати, характерны для русских легенд Беломорья и Прионежья (Теребихин Н.М, с. 31) Не больше ясности в фаунистическую картину прародины ариев привносят «Ригведа» и более поздние предания, записанные на санскрите.

Огромную работу по выявлению растительного и животного мира, окружавшего индоевропейцев, проделали В. Иванов и Т. Гамкрелидзе. Главным своим достижением оба филолога считают обнаружение древних названий животных и растений, «специфичных именно для южной географической области, что исключает Центральную Европу в качестве возможной первоначальной территории обитания индоевропейских племен» (т. II, с. 867). Как уже упоминалось, по мнению обоих авторов, эта первоначальная территория располагалась в восточной части Малой Азии и в Закавказье. Там, дескать, протоиндоевропейцы познакомились с упомянутой флорой и фауной – или, по крайней мере, узнали о них от соседей-семитов[7]. Учитывая, что аргументация Иванова и Гамкрелидзе частично используется другими учеными (например, В.А. Сафоновым) для поддержки их собственных поисков арийской прародины пусть и не в Армении, но «где-то на юге», нельзя не остановиться на этой теме поподробнее.

В частности, Иванов и Гамкрелидзе выстраивают следующий список растений, окружавших древних ариев: осина, ива, ветла, береза, сосна (пихта), дуб, горный дуб, скальный дуб, тисс, граб, бук, ясень, грецкий орех, мох, вереск, роза, яблоня, кизил, вишня, тутовое дерево, виноград. Следует сразу заметить, что утверждение о «специфичности именно для южной географической области» упомянутых растений является весьма относительным. В более теплые времена они могли продвигаться значительно севернее. Альберт Великий в трактате «О растениях» (сер. XIII в.) отмечает тот же виноград (как и инжир, оливки, гранат) среди культур, «в изобилии» выращиваемых в окрестностях Кельна. В отдельные фазы атлантического периода, на которые пришлось существование и.-е. общности, в Старом свете было еще теплее, чем во времена ученого немецкого монаха и, например, такие экзотические для нынешней Восточной Европы, деревья, как граб и бук встречались в ней чаще, чем, например, «типичные» клен и ясень[8].

При этом и сейчас ареал многих упомянутых растений на самом деле настолько велик, что вряд ли может являться аргументом в споре об и.е. прародине. Так, дикая разновидность розы – шиповник – встречается на огромной территории от Скандинавии до тропиков. То же самое можно сказать о яблоне, а также о другом распространенном культурном растении, которое, по крайней мере, часть ариев узнала одним из первых – коноплю (индо-иран. капа, из этих языков название растения попало к приволжским угро-финским народам).

Вместе с тем большинство других исследователей довольно скептически относится к перечню «арийских растений» Иванова – Гамкрелидзе. Так, термины «горный дуб», «грецкий орех» на самом деле чужды большинству древних европейских языков, в которых зато есть просто «дуб» и «лесной орех» (Рассоха).

Соответственно, перечень существенно сужается. Один из патриархов отечественной истории В.В. Мавродин категорично сводит его всего к одной единице: «Единственное общеевропейское название дерева береза» (Происхождение русского…, с. 22). И если быть пунктуальным, наверное, это так и есть:

* По М. Фасмеру, пракельтское.


При этом исключение из правил представляют языки народов, поселившихся вне основного ареала этого дерева и видимо, его «подзабывших». Например, в армянском древнее название березы явно перешло на куда более распространенный в Закавказье тополь (barti).[9]

Спорным является вопрос об и.-е. названии дуба. С одной стороны, из вышеприведенной таблицы следует, что его названия крайне разнообразны. Дж. Мэллори в своей книге приводит лингвистическую карту слова «дуб» в языках Западной Европы и делает тот же вывод. И действительно, что может роднить рус. «дуб», англ. оак, франц. chene, лит azulis?

Однако, не все так просто. Согласно некоторым лингвистам, в пра-и.е. языке дуб назывался DORW, что означало также «твердый», долговечный». Его «родственниками» являются санскритское слово «дерево» – «daru» и название Полярной звезды – dhruva, «постоянная, твердая», лат. durare «длиться» и durus «крепкий», греч. dris «дуб» и drimus «крепкий», гэльс. дуб – dair и daoire – «крепость», слав, «древо» и «древность». «DORW означало больше, чем просто породу дерева – скорее, его качества», – констатирует Айдан Михан в книге «Древо Жизни». Другие историки пишут о названии дуба, как «наиболее характерного для страны ариев дерева» («Родина», 1997, № 5, с. 25).

В числе священных деревьев ясень: у скандинавов он Иггдрасиль – Мировое дерево, у островных кельтов – он священные Биле Исниг, Кроеб Дайти, у греков нимфы – Мелии («ясеневые»), порождение крови Урана.

Однако надо обратить внимание на то обстоятельство, что у арийцев название лесов чрезвычайно похоже на название деревьев, видимо, наиболее распространенных вокруг. В частности, у балтов и части германцев (готов) «лес» (alga, aliza) – едва ли не производное от «ольхи» (alksnis, alhs). Кстати, и о славянском «лесе», «лice», этимология которого до сих пор вызывает споры – взаимосвязь с древним названием ольхи (общая и.е. форма aliso) также вполне вероятна. Греческая «роща» – alsoy, altij – тоже[10]. Т. е. для предков указанных этногрупп «лесом», по всей вероятности, был ольховник. Между тем, из всех видов ольхи (которые растут на разных местах и континентах вплоть до Гималаев и Латинской Америки) такой сплошной лес образует только Ainus glutinosa, черная ольха, которая растет на влажных болотистых почвах, где никакое другое дерево ужиться не в состоянии (исходя из этой особенности Исидор Севильский даже производил название Ainus от кельтских слов, означающих «при воде»). Соответственно, и сейчас, и в древности росла Ainus glutinosa в изобилии там, где для этого были условия – в болотах и речных низменностях Восточной Европы и Прибалтики.

Похожая ситуация и с березой. За исключением небольших вкраплений в горных районах, она не растет в Южной Европе, а в Анатолии и Закавказье находки этого дерева единичны. Слишком явное созвучие в ее названии у разных народов предполагает, что береза была у них деревом очень распространенным, что сразу исключает южные регионы. Арийцы – предки индусов – видимо хранили ее название в легендах во время своих кочевок, а потом вновь столкнулись с ней на склонах Гималаев. Нельзя не обратить внимание на отсутствие названия березы в большинстве иранских языков (что не удивительно, поскольку в их ареале она почти не присутствует).

В любом случае мы видим в и.-е. языках довольно большое многообразие «пересекающихся» названий деревьев, что означает, по крайней мере, одно: ПИЕ прародина лежала в лесной зоне. Косвенно это подтверждают и другие свидетельства: «Индоевропейские названия трав (белена, чемерица, марь, дягиль, сныть, папоротник скорее указывают на лес, чем на степь» (В.А. Дыбо). Судя по количеству этих пересечений, это был лес умеренной лесной зоны.

Но вернемся к Иванову и Гамкрелидзе, которые восстанавливают также и животный мир, обитавший на или рядом с и.-е. прародиной. Здесь не только привычные волк, медведь, но и «экзотические» звери: лев, слон, барс, тигр, обезьяна. Эти названия «специфичны именно для южной географической зоны, что исключает Центральную Европу в качестве возможной первоначальной территории обитания индоевропейских племен» (Гамкрелидзе, т. II, с. 867). Отметим сразу, что, как и в случае с «южными» растениями, ареал указанных представителей фауны в древности был шире, что отражено как в рассказах о поединке Геракла с немейским пещерным львом, так и в реалистичных изображениях тигров (правда, саблезубых), оставленных причерноморскими скифами[11]. Но это чисто формальная оговорка: во-первых, все же далеко на север, безусловно, эти звери не забирались. Во-вторых по теории Иванова – Гамкрелидзе, собственно животный ареал мог и не пересекаться точно с ранней и.е. родиной.

Названия таких животных, как лев (leo, lion), и некоторых других животных (тигр – tigris) во многих европейских языках явно или с некоторыми искажениями заимствованы из семитских (ср., соответственно, арам, lywn, tygrys). Согласно адептам южной теории, это заимствование произошло в пограничье Малой Азии (якобы и. е– прародине) и нынешних Сирии и Ирака (где якобы обитали семиты, и был специфический животный мир).

Однако здесь возникает несколько серьезных вопросов. Первый – являются ли эти заимствования такими уж повсеместными? Аргумент с семитско-европейским «львом» заставил меня вспомнить историю с моим сокурсником-афганцем. Хороший был парень, только, как говорили девушки, «именем не вышел». В самом деле, много ли благозвучия в имени Замарай?

Как-то услышав подобные охи-ахи, афганец, однако, отвечал, что «это лучшее имя, это значит – лев». Было чему удивиться: кто бы мог подумать, что название царя зверей на афганском (пушту) звучит так диковинно? А между тем это также арийский (восточноиранский язык). При этом у других восточных арийцев льва тоже именуют «неузнаваемо»: shuja – на урду, ser или singh – на хинди, а в форме sinha это слово встречается в древних текстах на санскрите. Причем это все этносы, расположенные ближе иных «родственников» к территории, из которой пытаются вывести арийцев адепты «азиатской теории». Почему же эти народы «переделали» якобы исконное название льва, да еще на разный манер?

Те же вопросы звучат и в отношении имен других «диковинных зверей». По словам востоковеда И.М. Дьяконова: «Термин «слон», если я не ошибаюсь, известен в и.-е. языках только в греческом… готском… и славянском (velblondu) со значением «огромный чудовищный зверь» – не только «слон»[12], но и «верблюд»; вероятно, из списка реальных животных этот термин надо исключить. Термин для «обезьяны», несомненно, относится к заимствованиям, как и термин для «барса»… так что набор животных получается не столь уж экзотичным» (цит. по: Рассоха)

Действительно, известно что обезьяна – давний спутник торговцев, державших ее как талисман или «наживку», привлекавшую покупателя. Поэтому индоевропейцы могли познакомится с этим вертлявым родственником человека благодаря ближневосточным и североафриканским торговцам, установившим контакты с Европой еще в III тысячелетии до н. э.[13]. «Торговое» значение – только уже в смысле товара имели в древности тигриные и львиные шкуры, которые активно развозили по свету торговцы, способствовавшие известности этих зверей далеко за пределами его обитания.

Поэтому, скорее всего, правы те ученые, которые считают, что слова экзотических животных, рожденные где-то за пределами прародины ариев, скорее всего, на Ближнем Востоке, и были популяризированы сначала торговцами, а затем книжниками, особенно уже в христианский период. Например, лев, как кстати и барс – популярны в христианской литературе, в том числе как «звери Апокалипсиса» (Откр. Иоанна Богосл. 13, 2). В таком языке как русский «слово «лев»… является заимствованием, пришедшим книжным путем… Экзотичность животного для восточных славян подчеркнута в былине об Илье Муромце эпитетом «заморский» (заморский лев) (БС Исс-я, 1984, с. 71). Не знали русские (во всяком случае, вне книжной среды) тигра и барса: первопроходцы, столкнувшись с этими зверями в Приамурье, называли их просто «лютый», «лютый зверь» – также, как раньше называли на севере рысь, а возможно, и других крупных хищников (там же, с. 66, 70–71).

1
...