Озадаченный постоянными набегами арабов, Лев III заключил договор с хазарами, которые в свою очередь начали сильно беспокоить мусульман. Это был очередной и блестящий дипломатический успех царя, далеко не простой по своему исполнению замысел – привлечь дополнительные силы для борьбы с арабами. И уже в 729 г., исполняя союзнический долг, хазары совершили разрушительный набег на Персию и Армению, разгромив арабское войско под руководством полководца Гараха, который погиб в сражении. Это нашествие навело на мусульман ужас, и в 730 г. Масальма по приказу халифа пошел на них войной, но потерпел тяжелое поражение и бежал в Дамаск33.

Впрочем, очень скоро Масальма восстановил свои силы, получил подкрепление и вновь направился в поход против хазар – на этот раз успешный. Он разбил кочевников в бою и даже пленил сына кагана. Правитель Хазарии направил новую армию, чтобы освободить сына, но и та была разгромлена сарацинами. Увы, эта удача была затемнена страшными поражениями, понесенными арабами на Востоке. Тюрки сумели овладеть Самаркандом, а в Герате восстали племена афгани, державшие в напряжении местного правителя провинции34.

Использование врагов своих соперников для целей Римского государства – старая как мир стратегия, которую нужно было продолжать. И для упрочения союзнических отношений Лев Исавр применил испытанный способ: в 732 г. он женил своего сына Константина V на дочери Хазарского хана Вирхора (732—759), принявшей после крещения имя Ирина35. Как видно из летописей, переход в Православие был далеко не формальной процедурой, обычно сопутствовавшей женитьбе. И вскоре новая царица стала известна всему христианскому миру как ревнительница благочестия и веры.

Все же арабы были еще очень сильны и имели отдельные успехи. В 731 г. они захватили крепость Харсиан в Каппадокии, в 733 г. опустошили отдельные районы Малой Азии, в 738 г. повторили набег на азиатские провинции, а в 739 г. захватили крепость Железная. Однако стратегический успех был уже на стороне римлян. Развитию арабской инициативы опять много мешали хазары. И хотя кочевники на время признали над собой власть Арабского халифа, мусульмане были вынуждены постоянно отвлекаться на хазарскую угрозу, не имея возможности сконцентрировать должное количество войск на византийской границе36.

Но главная неудача ждала арабов во Франции. Сперва сарацины захватили города Ним и Каркассон – что называется, на свою беду. Однако затем остатки разгромленного войска Эда Аквитанского соединились с армией мажордома Австразии Карла Мартелла (717—741) – ввиду надвигающейся опасности враги позабыли старые обиды. В октябре 732 г. сарацины и франки встретились близ Пуатье для решающей битвы, которая выдалась чрезвычайно упорной. Восемь дней успех переходил от одной стороны к другой, наконец, арабы побежали; их полководец Абдуррахман погиб, не желая отступать.

Конечно, эта битва не может идти ни в какое сравнение с разгромом арабов у стен Константинополя – достаточно сказать, что Мартелл еще дважды направлялся в поход против мусульман, чтобы освободить от них Бургундию и Прованс. Но, с другой стороны, резко активизировала африканских берберов, поднявших в 740 г. восстание против арабов, значительно ослабившее мусульманскую экспансию в Испании37.

Эта передышка во времени была использована императором в полном объеме. И в 736 и 737 гг. реорганизованные им римские войска нанесли тяжелые поражения арабам в Армении и Азии, а в 740 г. оба царя, отец и сын, в решающем сражении разгромили мусульман у города Акраина во Фригии. Более того, византийская операция, параллельно развивающаяся в Африке, также имела серьезный успех – стоявшие там арабские войска были наголову разбиты38.

Как следствие, вновь восстали хазары, земли которых арабы были вынуждены спешно оставить. Помимо прочего, эти поражения означали провал попытки арабов распространить мусульманство среди представителей хазарского племени. Можно смело сказать, что после эпохальных побед Ираклия Великого это были самые выдающиеся достижения римского оружия и византийской дипломатии за последние 100 лет!

Заметим, что Лев III был не только талантливым военачальником, но и умелым хозяйственником. В последний год жизни царя сильнейшее землетрясение потрясло Константинополь. Стихия повергла наземь статуи св. Константина Равноапостольного, св. Феодосия Старшего, императора Аркадия, разрушила городские стены со стороны суши, и множество городов во Фракии. Но ввиду постоянной опасности быть подвергнутым набегам арабов и болгар царь велел собрать с каждого горожанина по одной золотой монете и быстро восстановил крепостные укрепления39.

Куда менее радужными были перспективы византийцев на Западе, в Италии, особенно после возникновения церковного раскола, быстро переросшего в политический кризис. Хотя в 715 г. мирный договор между лангобардами и Византией был подтвержден, молодой король Лиутпранд (712—744) решил захватить Равенну, поскольку это приобретение сулило германцам многие выгоды. В первую очередь поставка соли с Адриатического побережья, дававшая баснословные прибыли.

Пользуясь тем, что в 718 г. Византийское правительство было озабочено подавлением восстания на Сицилии во главе с мятежным стратигом Сергием, лангобарды осадили Равенну, а герцог Беневента Ромуальд II (706—732) оккупировал крепость Кумы в Кампании. Одновременно с ними герцог Сполето Фароальд II (703—724) занял город Нарни в Средней Италии. Однако мятеж сицилийских войск был подавлен, Лиутпранд не смог справиться с крепостными стенами Равенны и отступил, а Ромуальд II потерпел поражение от византийского дукса Неаполя40.

Но чуть позднее ситуация резко изменилась. Отказав в требовании Льва III поддержать его иконоборческую политику, о чем речь пойдет дальше, Римский папа Григорий II (715—731) вступил в союз с лангобардами против Империи. Равеннский экзарх Павел (726—727) прибыл в Италию с приказом довести до сведения всех христиан полуострова императорский эдикт и арестовать непокорного понтифика. Однако столкнулся с лангобардами, вставшими на защиту Апостольского престола, потерпел от них поражение, вернулся в Равенну и там погиб от рук жителей.

Развивая успех, Лиутпранд в 726 г. захватил Классис и осадил Равенну. Хотя взять в этом году город ему не удалось, тем не менее в 727 г. он захватил весь Пентаполь Морской, крепость Сутриум, находившуюся в 50 км от Рима, и саму Равенну. Правда, удерживал город всего 140 дней, после чего за крупную сумму уступил Равенну папе Григорию II. Затем лангобард овладел городами Эмилия и Пентаполис, продемонстрировав горячее желание стать властелином Рима.

Но в тот момент времени папа Григорий II сумел перехватить инициативу. Поскольку лангобарды уже в массе приняли христианство, он применил всю мощь своего духовного авторитета, чтобы склонить Лиутпранда к миру, попутно прислав тому щедрые дары. Король согласился, не в силах переступить через некую невидимую грань уважения и боязни, и даже отдал папе город Сутри, на который давно уже претендовал Римский епископ.

Но мирный договор между королем и папой носил временный характер, и понтифик это прекрасно понимал. Не дожидаясь, пока лангобарды продолжат свое наступление на Рим, он решился на хитрую и многоходовую комбинацию, преследующую разноплановые цели. В первую очередь папа пожелал избавиться от лангобардской угрозы и столкнуть византийцев с германцами, чтобы за счет ослабления обеих сторон закрепить свое могущество41.

В 727 г. новый Равеннский экзарх Евтихий (727—752) высадился в Италии, имея строгие предписания императора заключить с Лиутпрандом антипапский союз, пообещав взамен военную помощь против взбунтовавшихся герцогов Сполето и Беневента. Король с радостью согласился, поскольку этот договор фактически свидетельствовал о признании Константинополем его территориальных завоеваний. Но на самом деле не собирался всерьез воевать с понтификом.

Зато у папы были иные планы. В Венецию немедленно отправились папские послы, чтобы тайно поднять венецианских греков на войну с Лиутпрандом. А там уже находились посланники Льва III, прибывшие с аналогичными задачами. Первосвященнический сан не рождает сам по себе святости: папа легко предал собственных союзников, сговорившись с византийцами о совместных действиях против лангобардов. В порыве вдохновения Григорий II даже именовал в послании императоров Льва III и Константина V «своими государями и сынами», назвав германцев «подлым народом».

Начались военные действия, крайне неудачные уже для лангобардов. Но здесь, словно очнувшись, Лиутпранд продемонстрировал умение вести дипломатию не менее коварными способами, чем папа. Он немедленно заключил союз с Константинополем, также опасавшимся растущих аппетитов папы и недовольным его фрондой царю, и в 729 г. подчинил себе два герцогства – Сполето и Беневент. Лангобардское войско подступило к Риму, и, казалось, апостолику спасения ждать было неоткуда.

Но и папа в очередной раз продемонстрировал высоту духа и мужество. Он явился в лагерь лангобардов и обратился к королю с увещевательной речью. Пораженный поступком и словами понтифика, Лиутпранд пал перед ним на колени, признав Римского епископа единственным носителем Божественной власти на земле. Сняв лагерь, король отправился обратно.

В 732 г. Лиутпранд предпринял новую попытку захватить столь желанную для себя Равенну. Во главе лангобардских войск стоял племянник короля Гильдебранд и герцог Виченцы Паредео. Им удалось захватить город и удерживать его в течение 2 лет. Однако уже папы вновь вступили в дипломатическую переписку с Венецией, дож которой Урса (726—737) выбил германцев из Равенны. В ходе штурма Гильдебранд был взят в плен, а Паредео погиб.

Правда, развить успех союзникам – венецианцам и византийццам не удалось. Дукс Перуджи Агафон потерпел тяжелое поражение от германцев у стен Болоньи. А в 739 г. вследствие острого конфликта между папой и лангобардами Лиутпранд организовал поход на Вечный город, после чего на сцену широко выступили франки, к которым за помощью обратилась Римская курия42.

Следует сказать, что Лиутпранд был поистине исторической личностью. При нем королевство лангобардов не только освободилось от вечных внутренних междоусобиц между аристократами, но и получило блестящее законодательство, суд и вполне приемлемые налоги. За 22 года Лиутпранд опубликовал более 150 законов, разместив их в 12 книгах. Помимо этого, им было организовано эффективное государственное управление на местах, вернувшее стабильность в деревню и мелкие поселки.

Создание дружеских и доверительных отношений с Римской курией стало одной из главных задач короля лангобардов. Он всячески подчеркивал сакральный характер королевской власти и, как истинный сын Кафолической Церкви, изгнал из своего государства волхвов и гадателей.

Дальнейшие события в Италии носили поистине калейдоскопический характер, породив целый ряд узурпаторов, стремящихся овладеть Римской короной. Но тут уже папа продемонстрировал лояльность императору Льву III. Когда некто Тиверий Петазий, герцог Тусции, заявил свои права на Византийский трон, Григорий II направил против него римскую милицию, и вскоре голова самозванца была отправлена в Константинополь как свидетельство верности апостолика43. Но 10 февраля 731 г. папа Григорий II скончался.

Новый папа, Григорий III (731—741), кстати сказать, этнический сириец, не принес успокоения Италии. Он наотрез отказался от каких-либо компромиссов в отношении церковной политики Льва III, что вызвало очевидную реакцию Константинополя. Весной 733 г. император отправил в Италию флот, чтобы наказать апостолика, однако по злому стечению обстоятельств корабли погибли во время бури в Адриатическом море.

Тем временем папа спешно искал новых союзников в самой Италии и нашел их в лице герцогов Тразамунда II (724—739; 744—745) и Годшалька Беневентского (740—743), тайно пообещав им взамен военной помощи поддержку в их стремлении выйти из-под власти Лангобардского короля. Совместно союзники начали военные действия против Лиутпранда, оказавшиеся не очень удачными для них.

И когда в 739 г. Тразамунд бежал в Рим, чтобы искать защиты у папы, тайный договор стал для всех явным. Король был явно сбит с толку, не зная, как поступить. Лангобард все еще испытывал глубокий пиетет перед преемником святого апостола Петра, но коварная папская дипломатия грозила многими бедами самим лангобардам, а потому оставлять предательство папы без последствий было нельзя; приходилось искать некое среднее решение.

В поисках лучшего решения Лиутпранд тем временем занял города Амелию, Горту, Полимарциум и Бледу, но не стал осаждать Рим и вернулся с войском в Павию. Вдохновленный отступлением германцев, папа передал Тразамунду свое войско, чтобы тот смог отвоевать захваченные Лиутпрандом города, но герцог, вернув Сполето, отказался служить замыслам понтифика и начал собственную игру.

В этот момент папа понял, что в результате порожденной им самим хитроумной интриги остался без союзников, один на один с врагом, а лангобарды уже приближались к Риму. В значительной степени вынужденно, понимая, что с Востока помощи ждать едва ли возможно, Римский епископ начал искать новых союзников на Западе. Когда в 740 г. лангобарды возобновили угрозы Риму, папа Григорий III направил письмо Карлу Мартеллу с отчаянной просьбой.

«Мы находимся в крайней нужде, и денно и нощно льются слезы из наших глаз, ибо мы должны постоянно смотреть на то, как Церковь Господня оставлена теми, на которых она возлагает надежды, и как Лиутпранд и Гильдепранд, короли лангобардов, огнем и мечом уничтожают в Равенне все, что уцелело от прошлогоднего опустошения. Они даже и сюда, в римские пределы, прислали свои войска и подобный же вред причинили нам и теперь причиняют: они разрушили все крыльцо св. Петра и, что только нашли, все унесли с собой».

Надо сказать, понтифик верно оценил могущество потенциального союзника. Карл, получивший за храбрость прозвище «Мартелл» (молот), сын простой наложницы, имел прирожденные качества, предопределившие его превосходство над остальными франкскими вождями. В 717 г., разбив конкурентов, он открыл для себя путь на Париж. А в 719 г. совершил поход на Везер и изгнал оттуда саксов. Решительный и совершенно беспринципный в выборе средств, он в скором времени захватил всю Австразию и Нейстрию, без сожаления раздавая земли своим сторонникам. Мудрый управленец, Карл быстро понял, что без политики христианизации захваченных земель он долго не удержит их в своей власти. Вершиной его успехов, как указывалось выше, стала знаменитая битва при Пуатье, когда он разгромил арабов и присоединил к своим владениям Аквитанию – герцог Эдо умер буквально через 3 года после этого исторического сражения44.

И все же, с учетом всех обстоятельств дела, обращение к Мартеллу являлось откровенным унижением папы. Понтифик много объяснялся перед франком, просил того поверить ему или прислать верного человека, который убедится во лжи лангобардов, а затем, переходя все допустимые границы, признал Карла своим владыкой. Именно это следует из символического акта передачи вождю франков ключей св. Петра и приглашения принять титул римского патриция.

«Умоляю тебя во имя Живого и Истинного Бога и ради святых ключей от гроба св. Петра, которые мы при сем посылаем тебе, не предпочитай дружбы королей лангобардских любви к князю Апостолов, но докажи нам, что ты – вся наша после Бога опора (выделено мной. – А. В.); и тогда вера твоя и доброе имя будут известны всем народам»45.

Признав франка своим властителем, папа тем самым отвергал над собой политическую власть Византийского императора – шаг, разрушавший мировоззрение современников той эпохи. Даже для свободолюбивых лангобардов, желавших создать собственное государство, казалось естественным, что над ними вечно будет господствовать владыка Вселенной, Римский царь. Теперь оказывалось, что папа готов уравнять статус Византийского императора и франкского мажордома (даже не короля, поскольку Мартелл никогда этот титул не носил), управляюшего делами – было от чего прийти в негодование в Константинополе и в растерянность в Галлии.

Предложение папы было столь необычным и неожиданным для Мартелла, что тот попросту не ответил Григорию III. А лангобарды, не теряя времени, продолжили свой поход на Рим, оказавшийся в великой опасности. Впрочем, никто из действующих лиц не узнал, чем завершится эта история: 18 июня 741 г. умер Лев III Исавр, 11 октября 741 г. – Карл Мартелл, а 27 ноября того же года скончался Григорий III46.

Но в целом для непредубежденного свидетеля тех событий становилось ясно – Италия уже почти не принадлежит Византийской империи, а вскоре навсегда будет исключена из числа владений Римского императора. И если предыдущие территориальные потери в пользу сынов германского племени были обусловлены всесокрушающим натиском готов, лангобардов и франков, то теперь Империя уменьшалась в объемах вследствие внутренних неурядиц и все более проявляющихся амбиций Римского епископа стать независимым от Константинополя владыкой Рима и даже всей Италии. Пока еще эти устремления носят спорадический характер, но вскоре, уже буквально в ближайшее царствование сына Льва Исавра, они примут характер устойчивой, последовательной политики пап с явно выраженной мотивированной и идейной подоплекой.