Падение праотцов, ограничившее их могущество, лишь исказило природу человека, не уничтожив, тем не менее, главные свойства его природы – свободу воли и возможность творить. Последующая цепь событий, перманентно возникающих после грехопадения, порождает новое состояние человека. Он по-прежнему не утратил способности творить, но, будучи все еще творцом от Бога, но очень часто без Бога, утрачивает возможность познать Его волю. Господь полностью обращен к нему, но наличие собственных помыслов и мотивов затемняет ее восприятие, делает недоступной для человека. Поскольку же истина – одна и лишь она справедлива, то соответственно уже первое самостоятельное «творение» нашего праотца (добиться собственного совершенства через вкушение плода с запрещенного Богом дерева, которое, как представлялось ему, обладает особыми, волшебными качествами) привело к нарушению мировой гармонии.
Образуется как бы два мира и две цели. В одном случае – мир Божьего творения и промыслительно определенная Им цель. Во втором – мир, задуманный человеком, и цель творчества, которую он сам для себя поставил. В результате все созданное Богом, все объекты и самый тварный мир в совокупности стал использоваться человеком для себя, для целей, противоречащих природе вещей и самому предназначению человека.
В свете сказанного, наверное, можно хотя бы отдаленно прочувствовать то возмущение животного мира, которое проявилось по отношению к праотцу после его преступления. Проступком Адама весь мир был отдан на смерть, на уничтожение, обречен, и твари поняли это. Животный мир погрузился в «естественный отбор», т. е. в жизнь через смерть, в котором ранее не нуждался.
Вот что писал святитель Филарет (Дроздов): «Вся земля подвергается проклятию, заслуженному человеком, ибо вначале для него вся земля получила благословение. Будучи сотворенным владыкой твари, он в своем грехопадении увлек за собой все свое владычество… Какое наставление для грешника – видеть грех, опустошающий вселенную!»[16]
Как следствие, порабощенная грехом свобода творчества привела к тому результату, что человеку «открылось», будто в его силе создать свою собственную, отличную от Божественной «справедливость». Это означает, что человек не только начал сравнивать свою волю с Божьей, но для него стал возможным иной идеал совершенного мира, иная иерархия мироздания, где он уже замыслил себя в качестве главного и наивысшего существа. Соответственно этому изменились и способы творения, главным образом – через беспощадную эксплуатацию окружающего мира, его разрушение и осквернение, через убийство и подчинение себе других людей. Лозунг: «Не ждать милостей от природы, но взять их – вот наша задача» лишь только окончательно, до циничных тонкостей был сформулирован в XX в. Но разве он не был довлеющим и ранее?
Лишенная своей духовной основы, человеческая «правда» стала все более и более принимать земное содержание. Со временем человек стал все более и более ставить свои субъективные суждения во главу угла, не только противопоставляя им Божественные законы, но и просто отрицая их. Отсюда утрата человеком изначально данной ему способности разглядеть всю полноту и многоцветность власти Бога, усекновение ее природы до уровня отдельных свойств, причем далеко не главных, изобретение новых ее качеств.
Разрушая свою духовную природу, саму свою личность, человек уподобляется со временем животным. Далее – еще страшнее. Утрачивающий Бога человек перестает понимать и чувствовать красоту мира, становясь даже не земным существом, но бесчувственным камнем, объектом неодушевленного мира со всеми вытекающими последствиями. Когда о человеке говорят: «У него нет души, у него – каменное сердце», то справедливо имеют в виду именно этот уровень падения духовной составляющей личности. Постепенно власть Бога перестает восприниматься цельно и ясно. Какие-то отдельные свойства мы уже не ощущаем, не понимаем и не замечаем, а ее сущность ограничиваем свойством силы. Понятно, конечно, что нравственное совершенство Бога и Его власти не исчезает, нравственно опустошаемся лишь мы сами[17]. Восприятие власти становится подверженным какой-то нелепой конъюнктуре: с нею борются, за нее сражаются. Ее ненавидят, но ей – подчиняются. В конце дней, как открывается по книгам Священного Писания, произойдет полное искажение понимания власти в человеческом разуме: власть вновь обоготворят, но уже власть не Бога, а антихриста.
Итак, небесное, райское бытие оказалось уже невозможным, а земное существование человека знаменуется целым рядом качественно новых явлений, которые были неведомы человеку до грехопадения. В первую очередь люди стали не равны друг другу, причем это неравенство коснулось не только физических параметров (раса, пол, физическая сила, умственные способности, наличие или отсутствие определенных талантов), но и земного предназначения каждого из людей.
Ни один человек не является до конца потерянным и уже окончательно предопределенным ко греху или к Царствию Небесному: Солнце светит для всех одинаково, и Господь открыт для всех в равной степени, хотя пути возвращения к Нему – различны. Будучи Творцом всего мира, видимого и невидимого, Господь дает каждому именно тот дар, в котором нуждается данный человек для своего спасения, и, кроме того, который способен спасти других. «Дары различны, но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу»[18].
Святитель Иоанн Златоуст спрашивал: почему Господь не создал всех равными, одинаково сильными, умными и богатыми? И отвечал: потому что тогда на земле не было бы места для любви.
Любовь покрывает и восполняет недостающее: ты богат, он беден – люби его и любовью восполнишь недостающее ему. Получается, природное неравенство восполняется любовью. Любовь есть свобода и полнота. «Поелику равенство часто доводит до ссор, – продолжал он свою мысль, – то Бог установил многие виды начальства и подчиненности, как то: между мужем и женой, между сыном и отцом, между старцем и юношей, рабом и свободным, между начальником и подчиненными, между учителем и учеником. Напротив, безначалие везде есть зло и производит замешательство»[19].
Забвение Бога, возведение себя на пьедестал в качестве «сверхчеловека», которому все по плечу, приводит к тому результату, что человек утрачивает саму способность духовного зрения, неспособен отличить «прелести» от собственной воли, добра от зла. Для таких людей становится нормой сознания признавать любое, самое гадостное и некрасивое желание своим. «Для многих, особенно так называемых культурных людей нашего времени, – писал святитель Василий, епископ Кинешемский (1876–1945), – сама мысль о существовании дьявола и о том, что они находятся у него в бессознательном повиновении, покажется странной и смешной. Они вполне уверены, что все мысли и желания, рождающиеся в их душе, принадлежат их собственному “я” и что в управлении ими они совершенно свободны и самостоятельны»[20]. В результате материальный критерий и «я так сказал» становятся решающими факторами, что соответственно предопределяет и личное отношение человека к власти Бога.
Конечно, устоявшееся в языке выражение «власть возникла» едва ли в полной мере отражает действительное положение дел. Власть, безусловно, не может быть следствием созданных для социального бытия человека форм. Она пронизывает собой все, соответственно преломляясь и видоизменяясь в формах земного бытия. Нелепо, например, было бы говорить, что власть в семье возникла только после того, как Адам и Ева создали ее, познав друг друга и родив детей. Великая творческая сила – власть Господа была и есть всегда неизменной, но специфически проявляется в тех формах бытия, которые промыслительно определены для нас Господом. Она, как бы сказать, улавливается в том объеме и содержании, которые эти формы способны вместить в себя. Но даже по этим усеченным проявлениям воли Божьей можно прочувствовать, насколько она безгранична.
Для борьбы с крайними проявлениями злоупотреблений свободой, а также как следствие неравенства появляются новые общественные формы, которые изначально не были присущи природе человека, но какие оказались необходимыми для борьбы с грехом – злом и его распространением в мире. Появляется как новый вид власть мужа над женой (до сих пор – его товарищем, помощником) и семьей. С появлением многих семейств и возникновением родов и племен появляются и новые виды власти, организующие быт этих союзов. С развитием общественных отношений возникает власть внутри иных человеческих союзов.
Вместе с тем неспособность каждой социальной формы вместить в себя всю полноту Божественного закона, всю Его благодать (форма всегда ограничена и представляет собой хрестоматийный образчик несовершенства материального мира) предопределяет их ущербность, специфичность задач, которые можно решать через них.
Семья никогда не может стать корпорацией, и даже так называемый «семейный бизнес» не упраздняет семейно-брачных отношений, которые существуют параллельно с отношениями участников по получению прибыли от своей деятельности. Корпорация не может стать семьей, хотя, например в Японии, культивируются некоторые специфические черты особых, близких корпоративных отношений, которые свойственны родственникам. Бандитская шайка неспособна стать государством, а государство – Церковью. Ни один из человеческих союзов и видов общественной власти не только неспособен стать универсальным для земного бытия человека, но и, хотя и предназначен изначально для борьбы с грехом, сам по себе недостаточен для спасения человека.
Субъективная «справедливость» всегда лишена христианской благодати, порочна, основана на разделении собственных интересов и интересов других лиц. Например, власть главы семейства может направляться на благо ее членов, но столь же часто и противоречит интересам других семейных союзов. Вынужденный в поте лица добывать свой хлеб, человек участвует в различных корпоративных союзах, но неизменно имеет в виду главным образом свой личный материальный интерес даже внутри этого союза. Очевидно, в свою очередь, что интересы конкретного корпоративного союза или сословия противопоставляются ее членами интересам других корпораций и сословий.
Следует обратить также внимание на те очевидные факты, что властные отношения носят чрезвычайно многообразный характер, а их виды, безусловно, подвержены исторической конъюнктуре. Человеческие союзы меняются, на место одних приходят другие, что порождает в свою очередь и новые, ранее неведомые виды власти. Сейчас мало кто помнит о цеховой организации общества, о четко выраженной сословной его структуре, а также о власти вождей племен или жрецов, но в свое время это были могущественные силы.
Естественно, что вся совокупность неопределенного множества человеческих союзов, бытующих в конкретном обществе, нуждается в некоем высшем оформлении. В противном случае нет никакой возможности сохранить высшее, органическое единство общества. Этой цели и служит государство.
Как явление силы, политическая власть придает общественному неравенству более или менее устойчивое системное единство. Она создает иерархию властей, которые вливаются в нее, но не подменяются ею и не упраздняются. Человеческое бытие упорядочивается, отторгает от себя хаос греха, небытия, анархичного разрушения «всего и вся». Так духовная природа борется с земным естеством падшего человека, не позволяя ему деградировать до уровня животного.
Заявив о себе как о высшей, верховной власти, власть государственная (или политическая) самим фактом своего существования способна устранить самые откровенные проявления греховного человеческого эгоизма. Как образ Царствия Небесного она служит живым напоминанием падшему человеку о Боге. Как союз, возникший по воле не человека, но Бога, государство в первую очередь наглядно демонстрирует нам, Кто есть истинный Источник власти.
Для того чтобы человечество не уничтожило бы само себя в выяснении, «чья правда лучше», потребовался и страх наказания от земных властей. Причем наказания реального, видимого, осязаемого, т. е. отличного от того отеческого заповедования и предупреждения, которые Господь сделал Адаму в Саду: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь»[21]. С верховной властью создается и суд как прообраз будущего Страшного Судилища Христова.
Появляется право или закон как тот уникальный способ регулирования общественных отношений, который ведет к Правде Божией, свидетельствует о ней. Безусловно, право феноменально, и ни один из его признаков не может являться самодостаточным. Через право формируется единая общественная нравственность, подчиняющая себе, а то и упраздняющая индивидуальную «правду» каждого из членов социума, способную создать только состояние анархии и хаоса, господство голой силы и торжество «облика звериного».
Через право реализуется верховная власть, для которой закон служит естественной формой ее властных велений. Но главное – право имеет значение Правды, возносит дух человеческий к Богу, приучает бороться с несправедливостью, терпеть, слушаться властей, т. е. исполнять волю Божью. Иными словами, право имеет своим назначением внедрить в сознание идею справедливости, заложенную в основу общественных отношений, предуготовленных для нас Богом.
Замечательно тонко и точно эта главная составляющая права была изложена в одном из правовых памятников времен Византийской империи – «Василиках». «Закон получил наименование от правды, так как есть искусство прекрасного и равного… Правда же есть твердая и постоянная воля, воздающая каждому принадлежащее ему право. Свойства правды – честно жить, другому не вредить и каждому воздавать свое. Мудрость правды состоит в познании дел Божеских и человеческих, справедливого и несправедливого»[22].
О проекте
О подписке