Читать книгу «Казачество в 1812 году» онлайн полностью📖 — Алексея Шишова — MyBook.
image



 





О точных потерях сторон в деле у Романово сведения не сохранились. Сам Платов свой урон в людях определил как «небольшое число». В действительности это, со всей вероятностью, так и было, если вспоминать урок двухдневного боя у Мира. По русским данным, поляки потеряли только пленными 310 нижних чинов и офицеров. Еще около 70 пленных, оказавшихся тяжелоранеными, казаки при уходе оставили в Романово. Большая часть пленных оказалась из состава 1-го конно-егерского полка, наголову разбитого утром 2-го июля.

Казачьи виктории при Мире и Романово в ходе отступления багратионовской 2-й Западной армии в считаные дни стали известны всему русскому воинству. На фоне безрадостного отхода войск в глубь России, да еще на московском направлении, такие победы не могли не вселять мужество в сердца армейцев, крепили их веру в то, что, будь завтра великая битва с Наполеоном, они «костьми лягут на поле брани», но врагу не уступят. Описывая в своих «Записках», мемуарист А. П. Ермолов, подлинный герой «грозы 12-го года», заметил привычно кратко:

«Атаману генералу Платову представился первому случай 27 и 28 июля при местечке Мире и после при местечке Романове доказать польской коннице, что в нас сохранилась прежняя поверхность над поляками, казакам предоставлена честь возобновить в сердцах их сие чувство».

Арьергадные столкновения не утихали, порой грозя перерасти в большие и кровавые дела. 10-го июля полковник В. А. Сысоев, командовавший отрядом из 5 казачьих полков, доложил по команде, что он сбит «превосходными силами неприятеля» у деревни Дашковки Могилевского уезда с позиции. Но перед этим, 9-го июля, Сысоев отличился. Его казаки удачно атаковали 3-й конно-егерский полк, обратили неприятеля в бегство и преследовали бежавшего неприятеля почти до самого города Могилева, занятого французами. Дело обстояло так.

Тактическую грамотность полковник В. А. Сысоев 3-й показал, когда ему с тремя полками донских казаков приказали провести поиск (рейд) к городу Могилеву. Его передовой отряд выполнял приказ главнокомандующего 2-й русской Западной армии. Там состоялся нешуточный бой: французы, вставшие на пути донцов, обладали силами двух конно-егерских полков, двух батальонов линейной пехоты при двух орудиях.

Гарнизон Могилева состоял из внутреннего гарнизонного батальона (три роты инвалидов, 200–300 человек), усиленного рекрутами и выздоравливающими (804 человека), егерями двух запасных егерских батальонов и минерной ротой (396 человек), 24 казаками и 12 драгунами полиции. Французы имели превосходство в силах, и город взяли после ожесточенного боя. Поэтому генерал от инфантерии П. И. Багратион, узнав об этом, отправил к Могилеву передовой казачий отряд.

На второй день после этого боя к городу, к пригородному селению Дашковка и подошел сысоевский казачий отряд (пять полков, около двух тысяч всадников). Полковнику Сысоеву удалось при минимальных потерях в людях и лошадях задержать продвижение авангарда корпуса маршала Франции Л.-Н. Даву. Более того, казаки захватили в деле у Могилева в плен 9 офицеров и 206 рядовых.

Сысоев получил благодарность главнокомандующего 3-й Западной армией. Помимо этого Багратион приказал наградить участников схватки (у Дашковки) за город Могилев (он был оставлен французам): «выдать раненым по рублю, а прочим бывшим в действительном деле по пятидесяти копеек». Суворовский любимец «князь Петр» мог бы испросить для наиболее отличившихся казаков солдатских Георгиевских крестов (Знаков отличия Военного ордена), но в той ситуации такой возможности он не имел. Наградить же от себя решил всех участников победного конного боя.

В бою у Дашковки в плен к донцам попал командир разгромленного 3-го коннно-егерского полка полковник Ж. С. Мишо де Сен-Марс. В Могилев ушли только остатки его полка. Появление деморализованных конных егерей в городе произвело на императора Наполеона и его штаб-квартиру «неприятное положение»: такого от «жалких арабов Севера» Бонапарт никак не ожидал, поскольку его Великая армия все наступала и наступала.

Со своей стороны, князь Багратион оказался немало рад успеху казачьего отряда бесстрашного Сысоева, что и было отмечено в секретной переписке главнокомандующего. Одержанная у Дашковки виктория оказалась значима в тактическом плане и, что особенно было важно, морально.

О действиях казачьего отряда полковника В. А. Сысоева 3-го под городом Могилевом рассказано в мемуарах генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевича-Эриванского, в 1812 году командира 26-й пехотной дивизии. То кавалерийское дело описано полководцем императора Николая I и царским наместником на Кавказе и в Польше так:

«…В Старом Быхове узнали, что неприятель занял уже Могилев. Впереди 7-го корпуса шел полковник Сысоев с тремя полками, то есть с 1 тыс. чел. казаков. Корпус подвинулся к Дашковке. Сысоев подходил к самому Могилеву и присоединил к себе полковника Грессера (Грессер А. И., командир саперного батальона. – А.Ш.) с командою в 300 чел., которого неприятель вытеснил из города. Грессер с начала кампании был в Борисове (там строилась на случай войны крепость. – А.Ш.) и отступил к Могилеву.

Сысоев, отходя, заманил за собою неприятеля. Кавалерия его и здесь сделала ту же ошибку, какую прежде делала против Платова. Лучший полк из авангарда Даву занесся. Сысоев его весь почти истребил, преследуя бегущих до самых ворот города и захватив до 300 пленных с их полковником.

Сысоев говорил, что ему приказано схватить язык. Он схватил их целый полк. У неприятеля в полку было до 800 чел. При нем находилось еще до 200 поляков. Итак, 1 тыс. чел. казаков истребила 1 тыс. чел. лучшей регулярной кавалерии французов.

От пленных узнали, что в Могилеве была дивизия пехоты и дивизия кавалерии и к вечеру ожидали еще часть другой пехотной дивизии…»

Корпусной командир генерал-лейтенант Н. Н. Раевский приказал полковнику Сысоеву отступить от Дашковки. Французы дошли до Новоселок и там остановились. То же самое сделали и казаки, отходившие на виду у неприятеля. Теперь они соединились с четырьмя батальонами пехоты, которые по приказу Раевского перекрыли дорогу у Новоселок.

После дела у Дашковки герцог Ауэрштадсткий маршал Луи Никола Даву принял корпус генерал-лейтенанта Н. Н. Раевского за авангард русской армии и стал ожидать генерального сражения, отойдя к главным силам Великой армии к Могилеву. Даву не понял своей грубой ошибки благодаря энергичным действиям донского атамана Матвея Платова, «появившегося со своими войсками у самых окопов Могилева». Эта ошибка помогла князю Багратиону, по сути дела, беспрепятственно продолжить походное движение к Смоленску.

Отряд полковника В. А. Сысоева 3-го входил в состав 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Н. Н. Раевского. После дела под Могилевом войска багратионовской 2-й Западной армии оказались перед городом, который уже находился в руках французов. После кавалерийского дела, в котором казачья конница разбила авангардный полк регулярной кавалерии неприятеля, можно было ожидать какого-то затишья.

Однако 10 июля «переметчики» донесли князю П. И. Багратиону, что в Могилеве вражеских сил немного, всего тысяч 7—10, что было совсем не так: к городу Наполеон стягивал значительные числом войска. Обнадеженный такой ложной информацией Багратион решил провести усиленную рекогносцировку, атаковать французов и, в случае успеха, занять город. Такая задача была поставлена перед 7-м пехотным корпусом. Наступление началось рано утром 11 июля.

Дело под Салтановкой (первое линейное сражение 2-й Западной армии в Отечественную войну) «открылось» в тот день в девятом часу утра. Раевский приказал командиру 26-й пехотной дивизии генерал-майору И. Ф. Паскевичу, присоединив к себе все три казачьих полка и Ахтырский гусарский полк, идти неприятелю во фланг. Путь к Салтановке лежал через лес, который тянулся на всем пространстве до селения.

Паскевич, исполняя приказ корпусного начальника, взял с собой в качестве надежного проводника командовавшего казаками полковника Сысоева 3-го, который дрался с неприятелем «на тех же местах за три дня» перед этим. Тот повел пехоту по известной ему лесной тропинке (стрелкам пришлось пробираться между деревьев по три человека в ряд) и вывел дивизионный авангард к месту уже начавшегося боя. Сысоев помог командиру дивизии выстроить в линию на лесной опушке два батальона Орловского и Нижегородского полков, которые сразу же пошли в атаку… Маршал империи Даву потом признавался, что никогда не видел пехотного дела столь упорного.

В разыгравшемся бою у Салтановки по условиям местности обе стороны не могли активно использовать многотысячную кавалерию, и казачьим полкам, приданным 7-му пехотному корпусу 2-й Западной армии, пришлось ограничиться охраной флангов и участием в «усиленной рекогносцировке» позиций и сил противной стороны.

Перед началом этих событий князь П. И. Багратион отправил летучий казачий корпус к «его» 1-й Западной армии, поскольку имел свою иррегулярную конницу. К тому же он уступил настойчивым требованиям военного министра. Но когда дело зашло о сражении под Салтановкой, то князь Петр (так звал его А. В. Суворов) на почтовых лошадях догнал казачий корпус и лично уговорил Матвея Ивановича задержаться у него еще на день. Со своенравным атаманом Багратиону и начальнику его штаба Сен-При, французскому графу-эмигранту с чином генерал-лейтенанта русской армии, было трудно, но без платовского корпуса в предстоящем деле им было никак не обойтись.

Историки считают, что на тот день летучий казачий корпус, уходивший в ряды своей 1-й Западной армии, задачу содействия отходу другой русской армии выполнил. Поэтому Н. П. Михневич писал: «Успешные действия Багратиона основывались на превосходной разведывательной службе казаков Платова, которые давали ему всегда самые точные сведения о французах».

Отступление к Смоленску продолжалось. Князь Багратион приказал наводить мосты в Новом Быхове. Чтобы прикрыть движение 2-й Западной армии по этому направлению, командующий приказал атаману М. И. Платову (уже получившему повеление присоединиться к «своей» 1-й Западной армии) ночью перейти вброд Днепр у Верхалабова и с 12 легкоконными полками «показать вид атаки на город Могилев с противной стороны». После этого летучий казачий корпус должен был следовать на соединение с силами Барклая де Толли в промежутке рек Днепра и Сожи.

Багратион и Платов продолжали сближение с 1-й Западной армией, совершая то маневр, то марш-бросок. Но при этом казаки не забывали о том, что вся тяжесть «скифской войны» лежит на их плечах. И они «трудились», как говорится, не покладая рук. Один из мемуаристов, участник Русского похода Бонапарта, в начале июля писал домой следующее:

«Там, куда мы приходим, все опустошено, как стаями саранчи, казаками, которые побывали здесь перед нами, а делать фуражировки на стороне мы не имеем времени. Мы еще не сражались, так как противник, с которым мы часто сближаемся на несколько сотен шагов, каждый раз отступает».

Нижний чин из полка французской линейной пехоты в письме домой сетовал на то, что противник использует «разрушительный принцип», что недостаточное и зачастую жалкое пропитание приводит к жалкому существованию солдат, и что по пути нас встречают только брошенные селянами деревни. «Русские действовали против нас, как когда-то парфяне против римлян под командой их полководца Красса».

«Скифской войной» в исполнении казачьих партий еще в Литве обеспокоился сам император Наполеон. Он имел в Вильно встречу с посланцем Александра I министром полиции генерал-лейтенантом А. Д. Балашовым, который передал требование российского государя «вывести свои войска с русской территории». Бонапарт на той встрече сказал Балашову: «Сколько магазинов вы уже сожгли, и для чего? Или их вовсе не нужно было устраивать, или воспользоваться ими согласно с их назначением».

…Платовский летучий корпус действовал в составе сил 2-й Западной армии, неся на себе главную тяжесть арьергардных боев. Тем временем в таких же арьергардных столкновениях не раз отличались и казачьи полки, входившие в состав 1-й Западной армии генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли, который отступал к Смоленску по сходящимся с Багратионом направлениям. Отличились они и в деле под городом Витебском. События 15 июля там развивались так.

С рассветом французские войска тронулись от деревни Какувячино, от которой русские войска отступили 14 июля, к Витебску. Город оказался стратегически значим, стоя в том месте, где в Западную Двину впадали реки Витьба и Лучеса и где скрещиваются несколько важных дорог. Император Наполеон, как великий тактик, понял, что здесь надо сделать все, чтобы лишить армии Барклая де Толли и Багратиона возможности соединиться в скором времени.

В 4-м часу утра противники завязали перестрелку между собой. Скоро окрестности города оказались в огне. В тот день самому Бонапарту, который взял в свои руки ход сражения, пришлось увидеть в деле «степных ос» из донских степей. «Лейб-казаки первые ходили несколько раз в атаку. В одной из них, отборные донцы налетели на батарею, возле которой стоял Наполеон, и в конвое его произвели тревогу, что остановило неприятелей на некоторое время».

Под городом Витебском, на берегах Западной Двины Лейб-казачий полк генерал-адъютанта графа В. В. Орлова-Денисова снова продемонстрировал боевой настрой своих конных бойцов: их в той атаке не остановила даже вражеская батарея, которая вела огонь ближней картечью. Так что конвою императора Наполеона I, состоявшему из эскадронов гвардейской кавалерии (французов и поляков), пришлось поволноваться при виде казачьей лавы, ощетинившейся не одной сотней пик, с гиканьем набегавшей на батарейную позицию.

Когда 1-я Западная армия подходила к Витебску, то Барклай де Толли предписал генерал-адъютанту графу В. В. Орлову-Денисову с Лейб-казачьим полком отправиться за Западную Двину для наблюдения за неприятелем: «ему было приказано сведения о приближении его доставлять прямо в Витебск и отступать по той стороне реки».

Армия генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли беспрепятственно пришла в Витебск. Но одного казачьего полка, при всей его мобильности, для несения дальней дозорной службы оказалось маловато, поскольку французский авангард имел большие силы легкой кавалерии. Бывший тогда начальником штаба 1-й Западной армии А. П. Ермолов писал:

«Армия два уже дня покойно пребывала в Витебске, полагая, что граф Орлов-Денисов (за) благовременно предупредит о приближении неприятеля; но вероятно нехорошо расставлены были передовые посты и нерадиво делались разъезды, так что в трех верстах от нашего лагеря усмотрена неприятельская партия. Это побудило главнокомандующего послать навстречу неприятелю несколько полков конных при одном корпусе пехоты (4-м армейском генерал-лейтенанта А. И. Остермана-Толстого. – А.Ш.)».

Писатель-белоэмигрант П. Н. Краснов, рассказывая об истории Войска Донского, описал и этот эпизод Отечественной войны 1812 года, связанный с казачьей гвардией. Речь шла о боях вокруг Витебска в начальный период войны:

«…В сражении под Витебском, 15 июля, когда граф Орлов-Денисов с лейб-казаками атаковал французскую конницу и опрокинул ее, четыре лейб-казака так увлеклись преследованием, что незаметно вскочили на французскую батарею, на которой стоял сам Наполеон. Их схватили в плен. Наполеон залюбовался удальцами, призвал их к себе, поговорил с ними и приказал угостить.

После обеда казаки стали говорить, что им очень жарко, и просили пойти прогуляться к реке. Конвойные согласились подойти к берегу. Только казаки подошли к реке, один из них сказал – «ну!»… И все поняли. Разом, как по команде, все четверо с крутого обрыва бросились к реке Двине, в воду, и поплыли. Конвойные открыли по ним огонь. Донцы, знай себе, плывут да ныряют, выплыли на тот берег и ушли к своим, только лошадей своих потеряли».

…Прикрывая дальнейший отход багратионовской армии, деятельный донской атаман и георгиевский кавалер Матвей Иванович Платов «наводнил казаками все окрестности Могилева, отчего Даву не мог получить сведений, куда девалась 2-я армия». Это была словно репетиция действий казачьей конницы по прикрытию Тарутинского флангового марш-маневра Главной русской армии генерал-фельдмаршала князя М. И. Голенищева-Кутузова.

После перехода Днепра летучий казачий корпус отделился от армии Багратиона и пошел на соединение со «своей» 1-й Западной армией. Атаман Платов за прошедший месяц войны получил от генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли несколько предписаний, которые в силу постоянно менявшейся тактической обстановки выполнить не мог. То есть он не мог оставить постоянно находившуюся под вражеским ударом армию князя Багратиона, легкая конница которой оказалась не в состоянии «вести боевую работу арьергарда».

Военный министр России Барклай де Толли слал «издалека» атаману Войска Донского ободряющие повеления, как, к примеру, следующие:

«Ныне предстоит в вас и храбром вашем корпусе еще большая надобность. Государь Император совершенно ведает готовность вашу подъять знаменитые труды для защиты Отечества, и 1-я армия с нетерпением ожидает появления храброго вашего войска».

«От быстроты соединения вашего зависит спокойствие сердца России и наступательные на врага действия».

«Я собрал войска на сегодняшний день в крепкой позиции у Витебска, где я, с помощью Всевышнего, приму неприятельскую атаку и дам генеральное сражение. В армии моей, однако же, недостает храброго вашего войска. Я с нетерпением ожидаю соединение оного со мною, от чего единственно зависит ныне совершенное поражение и истребление неприятеля, который намерен, по направлению из Борисова, Толочина и Орши, частью своих сил ворваться в Смоленск; потому настоятельно просил я князя Багратиона действовать на Оршу, а вас именем армии и Отечества прошу идти как можно скорее на соединение с моими войсками.

1
...