Девушка склонила голову:

– Тем не менее, осень довольно теплая на этих широтах. В Хабаровске было попрохладней. Но ты за меня не переживай, мне не будет холодно даже при минус тридцати в одной обтягивающей футболке. Не хочешь посмотреть на меня в обтягивающей футболке?

– При минус тридцати? Это зрелище вряд ли будет волнующим.

– Будет-будет. Однако, зимой придется надеть пуховик. Я много чего могу, но все время нарушать базовые законы реальности как-то не хорошо. Сбивает настройку окружающим людям. Они от такого, чего доброго вдруг поймут, что все окружающее какая-то фикция и начнут летать. Согласись, будет как-то стрёмно.

На этих словах она встала, небрежно выкинув свой стакан куда-то за спину.

– Ты что, только что намусорила на городском бульваре? Здесь по всюду камеры, штраф схлопочешь, – сказал Саша.

Девушка невозмутимо ответила:

– Стакан разлетелся на атомы, не успев коснуться земли. Перед этим я его создала из них же. У меня все экологично, от природы взяла – природе вернула.

– Ну, если ты еще и какаешь фиалками, то тебе вообще цены нет, – хмыкнул Саша.

– Встречался с друзьями? – поинтересовалась Сана, как бы между прочим.

Саша опять опешил:

– А ты откуда знаешь?

– Они мне не нравятся. Какие-то недоразвитые. Я разочарована твоим выбором.

– Ах, извините! Тебе не нравятся мои друзья? И что же нам теперь с этим делать?

– Ничего, мы от них скоро избавимся. Линии вероятностей сами сложатся нужным образом. Не от всех, конечно, некоторых я еще стерплю. Тебе не стоит общаться с кучкой каких-то дебилов, и на подсознательном уровне ты сам чувствуешь это.

– У меня есть и другие друзья, какого черта? С этими я зависаю после учебы, но есть еще куча народа, с которым я общаюсь!

Саша вдруг умолк, сообразив, что зачем-то начал оправдываться перед этой чокнутой воображалой.

– Но нам пора вернуться к нашим баранам, – проговорила Сана, подходя вплотную. – Вернее к одному барану, – добавила она многозначительно. – Как ты себя чувствуешь? Процесс пошел?

– Не представляю, о каком процессе речь, – отвел Саша глаза.

– Все ты представляешь.

– Что ты ко мне пристала? Мне здесь без тебя было довольно неплохо.

– В том варианте, тебе по-прежнему неплохо. Синхронизируйся с ним, и живи себе дальше, в чем проблема?

– Давай я лучше синхронизируюсь с тем вариантом, где ты разлетелась на атомы вслед за своим стаканом, а я пошел в кафе ужинать.

– Твоя личность на редкость упертая и воспринимает меня, как угрозу своему существованию.

– О, да ладно. Ты угроза? Ты выглядишь довольно нежной девицей, мне стоит подставить тебе подножку, ты бахнешься, расшибив коленку, и расплачешься. Какая мне от тебя может быть угроза?

– Не тебе, а твоему «Я».

– Помнится, ты утверждала, что «Я» у нас одно, просто тела два.

– И так и не так. Тебе понятна мысль, что у существа, может быть несколько воплощений, просто они как бы в разных веках?

– Ну, более или менее понятно. Что-то такое и называется реинкарнацией.

– А мы с тобой два таких воплощения некоего сверхсущества, но существующие здесь и сейчас одновременно! Круто, правда?

– Ты что, прикалываешься?

– Сложно так сразу объяснить, тебе сначала надо осознать свои реинкарнации, тогда ты уловишь, в чем тут фишка, и сообразишь, что такая же твоя реинкарнация может быть здесь и сейчас, а не только в прошлом.

– И эта реинкарнация ты?

– Правильнее сказать инкарнация. Латинский. Incarnatio – воплощение.

– И ты все это серьезно?

– Как бы там ни было, каждое воплощение порождает не только некое тело, но и некую личность. Это проекция твоего «Я» в эту реальность и оно всегда уникально, врубаешься?

– Послушай, с тобой забавно поболтать, не часто мне попадаются девчонки, которые разговаривают целыми абзацами за раз, причем такими, где половина слов мне непонятна. Но давай ближе к делу, когда я думаю о горячем супчике в противовес беседе с тобой на ветру, то ты как-то заметно проигрываешь, не смотря на миленькую клетчатую юбочку.

– И юбочка и то, что под ней, такое же мое, как и твое, поверь мне.

– Я даже комментировать не стану…

– Я это ты, а ты это я, но каждое воплощение обладает собственной уникальной личностью, хотя две проекции идут из одного источника.

– Сложновато, милашка, может, я пойду, а ты себе создай проекцию меня, и затирай ей хоть до утра, про все эти тонкости.

– Представь лампочку.

– Это лучше, чем представлять тебя в футболке в минус тридцать. Ну окей, представил.

– От лампочки идет два луча и падает на некий экран.

– Ты же мне сейчас не будешь теорию относительности Эйнштейна рассказывать, там было тоже о лампочках…

– Приходится объяснять на пальцах, раз не понимаешь так.

– Ладно-ладно, лампочка, от нее два луча на экран.

– Два луча это две проекции одного сознания.

– Так лампочка – это сознание! Вот это неожиданный финал! Тебе надо писать детективы.

– Дедуктивный метод тебе сейчас пригодится, Ватсон. Итак, каждый луч, попадая на экран, образует на нем пятно света. Одно такое пятно ты, другое – я. Но оба мы происходим от одной лампочки.

– Круто, мы пятна! А теперь пошли домой.

– Каждое пятно получается уникальным, согласись. Хотя лампочка одна, и свет один, форма и цвет пятна будет всегда каким-то особенным, во многом завися и от цвета и текстуры экрана, на который падает луч.

– Да, пожалуй.

– Я пятно, естественно, побольше и пожирнее, тебе это стоит зарубить на носу.

– Без вопросов, так и запишем: Сана – жирнее.

– Таким образом, ты, хоть тебя и образует свет от той же лампочки, что и меня, обладаешь собственной личностью и у тебя свое пятно-жизнь. У нас есть и другие воплощения, в других веках, ты их не помнишь, так же точно, ты не осознаешь связь со мной.

– Ну, хорошо, а почему я не помню и не осознаю? Я что, какая-то ущербная проекция нашей лампочки?

Сана театрально развела руками:

– Весь мозг ушел в меня, что еще я могу сказать?

Саша молчал, разглядывая ее.

Девушка примиряюще проговорила:

– Ну ладно, не обижайся. Вот скажи, где ты?

– В каком смысле?

– Ну, где сейчас твое «Я»?

– Тут, стоит перед тобой, и голодает без прекрасного супчика, по твоей милости.

– Вот видишь? Ты думаешь, что ты вот здесь. – Сана легонько ткнула указательным пальцем ему в лоб. – От этого и все твои проблемы. А где, по-твоему, я?

– Бог знает, где ты. Неизвестно, что надо выкурить, чтобы хотя бы предположить. На Альфа Центавре?

Сана сложила руки на груди, разочаровано покачав головой:

– Какой же ты глупенький. Что я тебе говорила только что? О схеме лампочки и двух проекций? Мое «Я» сейчас находится почти в лампочке Саша.

– Это жесть Сана. Что я еще могу сказать?

– Я тоже нахожусь здесь и сейчас, но кроме этого я помню и свои прошлые жизни. Я осознаю себя не просто пятном на экране. Я знаю, что моя текущая личность – проекция, одна из многих. Я осознаю свою связь с единым центром этих проекций и через него осознаю их.

– Подожди-ка, ты меня запутала. Так ты лампочка, от которой я происхожу, как проекция, или ты просто осознаешь с ней связь?

– Это сложно объяснить в обычных терминах. Я самостоятельная личность, так же как и ты, отдельная от тебя. С этим сложно поспорить, не правда ли? Я стою, здесь, перед тобой, у меня отдельное тело и отдельный мозг. Мое сознание больше сосредоточено здесь и сейчас, чем где-то еще. Поэтому технически, я проекция лампочки, как и ты. Но я очень развитая личность, мне многое доступно. Я помню свое прошлое, знаю будущие, осознаю ветви вариаций. Кроме текущей жизни и личности, я могу настраиваться на другие, в одну секунду проживая их заново.

– Что, закрываешь глаза, и уже там? Я о таком никогда не слышал.

– Мне не надо даже закрывать глаза! Улавливаешь суть, Саша? Я здесь и сейчас, я Сана Серебрякова, но в то же время, я во многих измерениях одновременно, и это не мешает мне быть собой, моя личность не растворяется и не испаряется, я по-прежнему здесь и живу своей жизнью. Я вижу все связи, я здесь и сейчас, но в то же время, я могу оказываться там, куда сходятся все линии, я источник.

Саша почесал макушку:

– Нда… ты умеешь заставить задуматься. Я кажется, понимаю. Раз ты стоишь сейчас здесь, то ты фактически не есть сама лампочка, но закрывая глаза, ты становишься ею… Квантовая физика…

– Каждый находится там, где думает, что находится, каждый то, что способен о себе осознать. Где твоя точка самоосознания, там и ты. Осознавая другие воплощения себя, я, тем самым, приподнимаю точку самоосознания над плоскостью ближе к тому источнику, откуда идет свет, образующий нас обоих. Врубаешься?

Саша медленно кивнул. Чокнутая девчонка говорила интересные вещи. Если это бред, то в нем было какое-то рациональное звено. Он проговорил:

– Получается, ты здесь и сейчас – Сана Серебрякова, но можешь настраиваться на какие-то свои другие воплощения, и само это уже делает тебя не одномерным пятном на плоскости, а приподнимает над ней, позволяя увидеть все пятна.

Девушка лучезарно улыбнулась:

– Именно! Ты сказал это даже лучше, чем я!

– А почему ты думаешь, что мы как-то связны, что я твое какое-то дополнительное воплощение?

– Потому что, временами я бываю у тебя вот здесь, – проговорила она, наклонившись близко-близко и постучав пальчиком ему по лбу. – Ты – это я, Саша.

Опять эти ее штучки, у него перехватило дыхание, Саша стал тонуть в ее больших гипнотизирующих глазах.

Сана жарко зашептала:

– Я вижу сны, в которых живу твоей жизнью, я знаю о тебе почти все, и чувствую твои мысли. Ты для меня, как реинкарнация в каком-нибудь прошлом веке, которую я могу «вспоминать», но ты не в прошлом, а здесь. Я могу тебя пощупать, я могу с тобой разговаривать – и это очень интересно. Я знаю, что ты моя вторая проекция в эту реальность, так же как ты знаешь, что твоя рука, это твоя рука, а не что-то отдельное.

Саша мог только беззвучно ловить ртом воздух.

– Думай обо мне, как о старшей сестренке, если тебе так проще, -весело проговорила она, ткнув пальцем ему в нос и оттолкнув от себя.

– Господи, ну и двинутая же ты девчонка!

– Ничего не говори, я чувствую, что ты кое-что, наконец, понял, хоть и не веришь мне до конца. Но ты уже допустил, что, возможно, в моих словах что-то есть, и что, возможно, ты и правда что-то большее, чем просто Саша.

Саша с подозрением поглядел на нее. Уж не читает ли, действительно, мысли, как у своего воплощения? Но вот в это он как-то не мог поверить.

Сана выпрямилась, сложив руки за спиной:

– Ну что же, раз, наконец, ты что-то понял, я, пожалуй, пойду.

Саша, пребывающий в задумчивости, лишь машинально спросил:

– Куда?

– Домой. Мне тоже надо иногда изображать, что я принимаю пищу, а то мои родители меня не поймут, хотя, я уже могу и без нее.

– Блин, все-таки ты какая-то чокнутая, сестренка. Можно поверить в то, что ты помнишь прошлые жизни и про устройство сознания выдаешь интересные идеи, но вот эти твои фразочки, что ты стакан аннигилировала, можешь в минус тридцать ходить голой и обходишься без пищи – это как-то через чур. Я как твой внезапно обретенный братик, должен выразить обеспокоенность. Ты такими фантазиями себя покалечишь.

– Вот что, братик, когда я поняла механизм, по которому формируется вся эта реальность, она стала для меня, как пластилин. Так что не переживай. Пока.

– Но ты так вот просто уйдешь и все?

– А что, тебе уже не хочется со мной расставаться? Ты так рвался к своему супчику.

– Нет, я просто о том, что если мы две проекции, нам что – не надо теперь таскаться везде вместе? И вообще, ты к чему мне все это рассказала? Сбила с толку, а дальше-то что?

Сана уже махала рукой и шагала прочь по потемневшему бульвару.

– А дальше, ты просто будешь вспоминать и искать себя.

– Вот делать мне больше не фиг, у меня завтра доклад по ядерному синтезу!

Сана обернулась с улыбкой, пожала плечами и пошагала дальше.

– Ну, ты бы сказала хотя бы с чего начать?

Сана вдруг остановилась, о чем то задумавшись. Сунула руку в кармашек своего пиджачка и подошла. Взяла его руку, положив в нее какой-то предмет.

Саша недоуменно разжал пальцы, увидев игрушечный деревянный домик в китайском стиле.

– Вспомни, во что ты играл в детстве, – улыбнулась Сана, развернулась и пошла.

– Вспомнить, во что я играл в детстве, – пробормотал Саша задумчиво.

Девушка ушла, а он продолжал смотреть ей в след, совершенно ошеломленный.

****

Ядерный синтез – чудо природы, когда из ничего рождается целое солнце. Две маленькие частицы обладают колоссальной энергией, она не проявляет себя, пока они не объединятся, но по отдельности, они никогда не узнают об этом.

Саша убрал руки с клавиатуры, откинувшись на спинку кресла. Чертова Сана, заставила задуматься, и теперь вся эта фигня лезет в голову.

Он еще раз взглянул на текст, удалил последнюю сентенцию, и заменил на более подходящее ядерной физике предложение. На этом, в общем-то, доклад был готов.

Саша выключил и закрыл ноутбук, крутанулся в кресле, оглядывая свою комнату. Потом взял в руки этот чудной игрушечный китайский домик. Провел пальцем по крашеной шероховатой поверхности. Что-то ему напомнило это ощущение.

Как она там сказала? Во что ты играл в детстве? Все вроде бы как у всех, солдатики, машинки, даже странно сидеть и вспоминать такое.

Китайский домик…

Как-то раз, когда он был совсем маленьким, родственники подарили игрушечный домик из дерева в старинном китайском стиле с мебелью и фигурками. Родителей это насмешило, подобная вещь больше подходила девочке, чем мальчику, но родственники находили, что ничего такого, это же не кукольный домик, а китайский. Он был небольшой, искусно сделан – с несколькими комнатами и характерной крышей с загнутыми к верху краями. Внутри были разодетые фигурки, монахи, пара стражей у входа, какие-то дамы. Вообще, это был храм, но Саша сразу стал называть домик дворцом.