– Ведомый, внимание! – сказал по рации Денисов. – Проходим над колонной, затем уходим в правый разворот. Держи высоту не более ста метров. Как принял?

– Принял, – отозвался ведомый. – Высота сто, правый вираж.

Вертолеты приближались к колонне. Борис снял с гашетки рамку предохранителя – в отличие от других модификаций этого вертолета, на пушечном варианте огнем орудий управляет пилот, так как спаренная 30-миллиметровая пушка ГШ-30К намертво закреплена на корпусе, и наводить ее на цель можно только разворотом всей машины. Двуствольная пушка была готова обрушить на цель рой весомых осколочно-фугасных снарядов…

В колонне кто-то пустил-таки красную ракету. Обозначили себя. Денисов на скорости триста километров в час провел вертолет над колонной, после чего десятитонная машина вошла в вираж. Ведомый, шедший с отставанием порядка двухсот метров, в точности повторил действия ведущего.

Борис на английском языке запросил у пакистанцев целеуказание, и те ответили, что врага сейчас не наблюдают. Осмотрев сверху окрестности, Денисов в стороне от колонны разглядел три открытых пикапа, которые шли параллельно пакистанской колонне, постепенно сокращая дистанцию. Что это за машины, ему было не понятно. Борис снова включил рацию на волну пакистанцев, и тут же увидел, как с первой машины по нему открыли огонь.

– На земле! По нам! – невольно вырвалось у штурмана. – Боря, на два часа, удаление четыреста!

– Вижу, – отозвался Борис, мгновенно бросая машину в сторону от летящих трасс.

Вертолет, имеющий высокую скорость, легко уклонился от очереди с земли. Сомнения рассеялись мгновенно. Это был враг, который осознанно предпринял попытку нанести поражение вертолетам миротворческой миссии. Все стало ясно: можно бить эти три пикапа. На всякий случай Борис на ломанном английском скороговоркой выпалил:

– Three pickups shoot at me!

С земли ему ответили единственным словом:

– Fire!

Борис продублировал команду своему штурману-оператору и экипажу ведомого вертолета:

– Олег! Машины видишь? Три пикапа!

– Вижу.

– Делай как я! – бросил Борис фразу, которая очень многих пилотов боевых вертолетов спасла от преследования военной прокуратурой…

– Есть «делай как я»! – отозвался пилот ведомой машины.

Цель находилась за углом, превышающим возможности вертолета по «педальному» развороту, и поэтому, чтобы не снижать скорость, не повышая при этом вероятность собственного поражения, нужно было пролететь чуть дальше и выполнить разворот для боевого захода за пределами действия стрелкового оружия повстанцев. Никуда эти пикапы не уйдут. Куда тут можно было уйти? Сплошь открытые места. На разворот Денисову понадобилось полминуты. Развернувшись, он вогнал машину в боевой заход, задыхаясь от нахлынувшего азарта охотника – пикапы повстанцев оказались на одной линии. О такой цели вертолетчик может только мечтать. Всплыл в памяти Афганистан – такие же «тойоты» и «симурги» Боря полтора года «забивал» на просторах афганского Регистана. Тогда это была война с империализмом, а сейчас что? Честно говоря – плевать. Сейчас это в первую очередь враг, который хочет твоей смерти.

Ювелирно работая педалями курса и ручкой управления, Борис поймал в прицельную марку замыкающую машину, и с полной пролетарской ненавистью утопил гашетку.

Двуствольная пушка отозвалась оглушительными выстрелами, легким сизым дымом пороховых газов застилая на мгновение лобовое остекление кабины. Вертолет ритмично затрясло. Из казенника, кувыркаясь, полетели к земле горячие гильзы. Машину наклонило на нос – отдача у пушек была не малой, что сказывалось на изменении центровки. Но на это и рассчитывал Борис – при таком ракурсе стрельбы поправки нужно вносить только в вертикальной плоскости.

Машину повстанцев накрыло несколькими попаданиями, Борис зафиксировал разрывы, пикап вильнул в сторону, сшиб несколько кустов и остановился. В России Денисов носил звание «Заслуженный летчик-снайпер»… и было за что.

Оставаясь на прежнем курсе, и еще имея несколько секунд для работы по цели, Денисов чуть приподнял нос вертолета, возвращая линию прицеливания, и снова утопил гашетку. В какие-то несколько секунд и вторая машина повстанцев перестала представлять собой какую-либо опасность. Она была разворочена скорострельной вертолетной пушкой, несколько человек явно было ранено или даже убито.

Не долетая до машин метров триста, Борис вошел в левый боевой разворот, подставляя оставшемуся пикапу свой борт. Но эта ситуация была обманчива для повстанцев. Попасть в несущуюся на такой скорости машину довольно сложное дело – слабо обученные боевики наверняка не умели выводить необходимый для точной стрельбы угол упреждения, при условии, что ведомый вертолет был уже на боевом курсе.

Пока Денисов разворачивался, ведомый пустил длинную очередь по третьей машине.

– Работу закончил, – невозмутимо доложил по рации ведомый, выговаривая каждый слог.

Когда Денисов выполнил разворот и вновь зашел на цель, то увидел на земле три стоящих «кабанчиком» машины.

– Good work! – прокричали с земли пакистанцы на таком же ломанном английском.

Денисов посмотрел на датчик топлива – ему оставалось висеть в воздухе не более двадцати минут. Если их потом не сменят «Кобры», то эвакуационная группа может остаться без воздушного прикрытия. Хотя… после того, что сейчас наглядно продемонстрировала пара «крокодилов», должно надолго отбить охоту всем желающим приближаться к группе эвакуации…

* * * * *

Заместитель командира отдельного отряда специального назначения майор Дмитрий Лунин сидел в каптерке батальона, занял место за письменным столом, водрузив на него свои ноги. Неспешно попивая пиво, он руководил действиями прапорщика – начальника вещевой службы батальона. Начвещь носился перед майором от одной полки с вещами разведчиков, к другой. Сами вещи пересчитывались, на них проверялись бирки, комплектность, целостность. Результаты записывались в специальный лист, на котором уже было несколько крупных пивных пятен, и прапорщик бежал дальше.

– Смотри Зорин, если нет хотя бы одного горного комплекта, я тебя заставлю шить его своими руками! – разрывая руками сухую корюшку, пьяно говорил Лунин. – Знаю я, как ты «горки» на рынок носишь… сейчас-то мы все и установим!

Прапорщик носился перед майором не потому, что этого требовала субординация, а потому, что незадолго до этого Лунин прижал его к стенке и пару раз тяжело отвесил по почкам. Дима давно подозревал, что Зорин таскает «налево» имущество отряда, но все как-то руки не доходили заняться этим вопросом вплотную. А тут с утра кто-то испортил Лунину настроение, и майор, плюнув на всё, купил несколько бутылок пива и заявился в батальонную каптерку – с «внезапной проверкой».

Уволиться из вооруженных сил Дмитрий хотел давно. Служба перестала приносить ему удовольствие – ушли в прошлое лихие годы боевых побед, а осталась размеренная тыловая жизнь, которая его не вдохновляла. На гражданке Лунину предлагали много вариантов трудоустройства – от главы службы безопасности в банке, до личного телохранителя губернатора края. Но неповоротливая машина, именуемая «вооруженные силы», вот уже три года проворачивалась вхолостую. И Дима сидел на должности, не зная, чем себя занять. В Чечню он не ездил, считая, что настоящие боевики там уже перевелись. Но боевой подготовкой убывающих на Кавказ подразделений он занимался усердно. Только это его еще и спасало.

Комбриг пытался воздействовать как-то на него, но все было тщетно. Неисправимый хулиган, которого в бригаде все звали не иначе, как «поручик Ржевский», исправляться не хотел. Правда и отношение к нему было у большинства уважительным – такого количества боевых наград, сколько было у Лунина, не имел в бригаде никто. Даже сам генерал.

– Посчитал? – спросил Лунин, когда прапорщик наконец-то переложил крайний горный костюм.

– Сто пятьдесят…

– А сколько в отряде по штату значится личного состава?

– Сто шестьдесят четыре.

– Правильно. Где остальные четырнадцать комплектов?

Прапорщик заморгал глазами:

– Вероятно, люди не получали их на складе… – Зорин развел руками.

Дима привстал и ухватил прапорщика за подбородок:

– На рынке наши «горки» лежат! Благодаря кому – знаешь?

– Ты в начале докажи, что это я их отсюда унес, – взвыл Зорин.

Лунин уже было замахнулся, как в каптерку вошел начальник штаба бригады. Полковник даже не предпринял попыток остановить неуставные взаимоотношения, и более того, даже сделал жест, мол, «продолжайте-продолжайте», после чего прошел и сел на стуле с видом человека, вынужденного присутствовать на каком-то не очень ему интересном мероприятии.

Майор отпустил прапорщика, и тот мгновенно отскочил в угол каптерки.

– Все пьешь? – спросил полковник.

– А что еще делать? – спросил Лунин. – Зорин, вон распустился… никакого вещевого порядка в отряде нет!

– Пошел вон, – коротко бросил полковник Зорину и тот, радостный, выскочил из каптерки. – И дверь закрой! – крикнул вслед начштаба.

Лунин сел на свое место, и как ни в чем не бывало, принялся допивать бутылку пива.

– У тебя загранпаспорт есть? – спросил начштаба.

– Есть, – кивнул Лунин. – В прошлом месяце в Суньку ездил, китайское пиво пить.

– Сколько ты написал рапортов на увольнение?

– Восемнадцать. Завтра напишу девятнадцатый.

– Есть мнение руководства назначить тебя командиром спецотряда для выполнения особого задания за границей.

Дима допил пиво, поставил пустую бутылку на пол.

– Надо кого-то укокошить, взорвать атомную электростанцию, или предателя Родины выкрасть?

– Я не знаю, – честно признался полковник. – Поступил приказ из ГРУ – сформировать из офицеров и контрактников спецотряд численностью двадцать-тридцать человек. Из наиболее подготовленных…

– А я здесь при чем?

– Да все просто – больше мне некого ставить командиром, потому что все толковые рэксы или в Чечне, или готовятся туда, или в отпусках свои личности разлагают.

– А куда хоть ехать?

– ГРУ об этом тоже ничего не сообщило.

– А если соглашусь, тогда с кем мне ехать? Один сброд в бригаде остался. Такие же алкаши, как я. Только хуже – они не хотят увольняться.

– Тем не менее, костяк отряда собрать сможешь. И помни о том, что за заграничную командировку набегут неплохие командировочные… а потом я подпишу тебе рапорт на увольнение!

Лунин указательным пальцем чуть не коснулся носа полковника:

– Точно. Именно об этом я и подумал. Сколько времени у меня есть на формирование отряда?

– Через три дня отряд должен быть на базе «подсолнухов» в Подмосковье.

– Значит, на подготовку у меня есть двое суток. Понял. Пошел собирать бригадный сброд…

Лунин встал, и, опережая полковника, направился к выходу. В дверях он повернулся:

– Товарищ полковник, а может быть, снимите с меня ранее наложенное взыскание? А то за сложность и напряженность у меня вообще в этом месяце ничего не вышло.

– Сниму, – кивнул начальник штаба бригады. – И еще: при наборе людей, говори им, что поедете на Камчатку для проведения учений против охраны базы подводных лодок. А теперь иди к комбригу. Он тебя инструктировать будет.

* * * * *

Борис Денисов, как и обещал, вечером взял с собой Бутакова, и, купив в Duty Free аэропорта Лунги две литровые бутылки водки, пошел к пакистанцам. Коллеги по миротворческому цеху долго уговаривать себя не дали, и быстро накрыли стол. В общем-то, пилоты были знакомы давно – ведь в эфире часто переговаривались друг с другом, да и помогали в случае каких-либо неувязок. Так что Борино поведение ни у кого не вызвало излишнего удивления. Мол, давно пора было уже вот так взять и посидеть за столом, поговорить о делах насущных.

Повод для попойки Борис нашел вполне оправданный: эвакуационная группа нашла все же сбитый пакистанский вертолет, у которого повреждения оказались не такими страшными, как это было воспринято изначально, и оба пилота были живы и здоровы. Вертолет перетащили на базу и техники уже разбирались с агрегатами машины: что на свалку, а что еще можно снять для отправки на капитальный ремонт с последующим использованием на других машинах. Речь о восстановлении вертолета уже не шла – слишком жесткой была посадка «Кобры» в предгорье Лома в северо-восточной части страны.

За столом сидели командир пакистанского вертолетного отряда, которого звали Али, его заместитель Юсуф и старший пилот Яхья, которого накануне сбили повстанцы. Оператора сбитого вертолета не было – его увезли в госпиталь, так как врачи обнаружили у летчика перелом двух ребер. В домике летчиков работало два кондиционера, было прохладно и как-то уютно. В углу что-то щебетал небольшой телевизор.

Пили в таком составе впервые: обычно времени на это не хватало, но сейчас повод был железный, и отлынивать было как-то не по-миротворчески. Водка развязала языки, и почему-то тот пресловутый языковой барьер как-то незаметно испарился. Все летчики вполне сносно владели английским, а потому общение шло «на высшем уровне».

Выпили за то, что все остались живы, выпили за БэПэ (тут для пакистанцев пришлось раскрывать значение аббревиатуры, как «безопасность полетов», и оказалось, что они тоже за это пьют), потом выпили за женщин, которых не было с ними рядом, а потом…

– Слушай, Али, – Борис чуть прищурился, стараясь выдерживать в своем голосе нотки безразличия и нейтралитета, стараясь не вызвать у пакистанца внезапной ярости: – В 1987 году ты уже летал?

– Летал! – кивнул Али. – Я был пилотом боевого вертолета на афганской границе.

– Шестого апреля…

Али поднял глаза на собеседника и посмотрел на Денисова более внимательно.

– Я помню. В этот день я получил боевое крещение. В мой вертолет попало более тридцати пуль.

– Группа русского спецназа перешла границу… – Боря налил по стаканам. – Пытались уничтожить…

– Наш пограничный пост… – сказал Али. – Но мы их обнаружили.

– Не пост, а склад боеприпасов афганских мятежников.