– У тебя красивые глаза, черты лица. Ты имеешь восточные примеси?

– Нет, у меня фамилия русская.

– Ты врешь. Кто смущается своих корней? Видимо, тот, кто не знает, какой реакции от собеседника ждать. Сам похож на таджика, когда не моюсь и не бреюсь. А когда отращиваю противные длинные усы и ехидно так улыбаюсь, оставляя вместо глаз щелочки, то похож на казаха. А ты еврейских кровей.

– Ты мне надоел! – шутя, обиделась Сесиль.

– По линии матери?

– Нет, по линии отца.

– Значит, тебе, исходя из еврейских убеждений, ничего еврейского не передалось. По их мнению, еврейство передается только по женской линии.

– Глупость, но это так. Даже претендовать на гражданство не могу.

– С одной стороны, это предрассудок. Но с другой: продиктованная необходимость вечно скитающегося народа, теряющего мужчин в рабстве и в войнах. Носителями генофонда приняли считать женщин, иначе бы вымерли как нация.

– Логично. Любовь к арифметике передалась от отца, есть разряд по шахматам. Рисую.

– Точно еврейка. Ни одного вида тяжелого труда не назвала. Нет любви к земляным работам, и родина, видимо, где-то там.

– Родина у всех где-то там. Точнее, там, где лучше.

– Звучит пошло. А как же связь поколений? Привязанность к земле?

– Привяжусь к ней, когда двину кони! – звонко подметила Сесиль и захохотала. Ей понравилось такое резкое и такое мрачное уточнение.

За беседой мы незаметно уговорили двести грамм виски. Салаты сменились горячими блюдами. Сесиль все больше таяла, становясь по-дружески открытой. Душевность, острый ум придавали ей особый шарм, который лишь подчеркивал ее природную красоту. Она была совсем юной девочкой, ей было меньше, чем указала в анкете, всего-то двадцать один год. Но опыт был достаточным, чтобы подметить мой взгляд на ее груди и тут же обобщить, что все мужики – козлы.

– Он тебе изменил? – спросил, поднимая шот с виски.

Поднесенный к ее рту прозрачный стеклянный друг на мгновение остановился – она думала, говорить или нет. Глухо угукнув в него, проглотила уже не обжигающую солодовую прелесть. Сесиль смотрела в блюдо с остатками мраморной говядины и куда-то уносилась.

– Главное, не думай о нем плохо!

На этой фразе Сесиль подняла на меня удивленные глаза. И уже было хотела отстоять позицию оскорбленной мадемуазель. Но я тут же продолжил.

– Думай о нем ужасно! Например, так: к тридцати пяти у него обмякнет хрен и единственное, кого он сможет радовать, так это губку Боба. Или так: полысеет, все пассии, что набивались к нему в подружки, предпочтут совершенно других ребят, и он останется в гордом одиночестве. Начнет в голове перебирать всех, кому доставил кучу неприятностей и боли. И вспомнит, разумеется, тебя, такую легкую, такую сексуально-вызывающую, бескорыстно к нему привязанную. Решит, что сейчас самое время все исправить, и наберет. Нет, эта гадкая трусливая обезьяна напишет тебе семь лет спустя банальное «Привет! Как дела?». Тошнотность этого тривиального сообщения в том, что автор поленился подумать над более глубокой мыслью. Ему кажется, что больше и не понадобится, чтобы оценить его уровень отношения к тебе. Похоже на кость, брошенную небрежно между делом. Но ты будешь вить веревки постепенно из этого балбеса, наслаждаясь каждым мгновением, подшатывая и без того опрокинутое эго изменника. Твой ответ будет «это, собственно, кто?». «Как так?» – подумает…

– Как его, кстати, зовут?

– Захар! – блестя радостными глазами, произнесла Сесиль, упиваясь рассказом.

– Захар?! Ты слишком оригинальна! Не могу удержаться, секунду, – словно в ожидании чиха отвернул голову на бок, прикрыв глаза и приоткрыв рот, – момент, вот… сейчас… заржу! Как можно общаться с Захаром и называть его имя друзьям?! Они наверняка все как один катались по полу. Захар из Обломова – смотри, как символично сложилось.

– У меня и в мыслях не было проводить такую параллель. Но действительно вышло глупо. Ребус, – смеялась брюнетка, перекидывая волнистые локоны то с одного, то с другого плеча.

– Захааааар! – крикнул в сторону официанта.

Парень азиатской внешности примчался на пьяный клич самого хохочущего столика. Улыбаясь, поинтересовался:

– Еще виски?

– Вам с таким именем, – продолжал я литературную тему, смотря на официанта, – нужно говорить «Чего изволите–с-с-с». Не обижайтесь, просто мы обсуждаем литературных, карикатурных и вялых персонажей, чья роль в любом произведении – мимолетное присутствие в жизни главного героя или героини. Как вы считаете, стоило ли Анне Карениной пробовать на вкус сначала причиндал Вронского, а потом рельс?

– Я не знаю… – уже краснея, произнес растерянный Захар-официант.

– Вот и я не знаю, сколько можно терпеть ЕГЭ-шный беспредел, принижающий достояние былой республики. Виски, голубчик! – я посмотрел на одобряющую мой выбор хохочущую Сесиль и театрально продублировал: – Виски!

Сесиль смотрела сверкающими от радости глазами. Она была пьяна и свободна от камня, тяготившего ее столько времени. Девочки вообще впечатлительные создания, способные на уровне глубокой драмы переживать сломанный ноготь, а измены так вообще на уровне смерти. Так что конская доза эндорфина с моим участием ей однозначно была прописана.

– Так на чем остановились? Захар! Получив оскорбительный ответ «кто это?», он поймет, что номер его удален, а на память, как ни странно, ты одиннадцать цифр не помнишь, и немного поникнет. «Это же я…». Ты его называла как-то любовно?

Сесиль задумалась.

– Нет, ну не Зайка же?! Слишком много пошлостей за вечер!

– Нет, Котя, – сдерживая улыбку, прошептала Сесиль.

– Давай так: я этого не слышал, а ты сказала что-нибудь более творчески неожиданное. Слякоть, Перхоть, Членорогий тоже подойдет.

– Серуша! – поддержала игру кареглазая.

– Хорошо. «Это же я, Серуша». «Какой Серуша? Извините, мы знакомы?». Тут эта бестолочь не выдержит и захочет позвонить, чтобы, как он думает, родным голосом напомнить тебе о Его Величестве. «Здравствуй, Катя!», – застрекочет чудо из прошлого, – кто это?». «Это я, Захар», «Неожиданно, давай тебе перезвоню». Вот здесь начнется самая сладкая месть. Разумеется, он назначит свидание, ну так, просто поболтать, все же не посторонние люди. Ты нехотя, но согласишься на встречу где-нибудь поближе к дому. В день встречи намарафетишься, наденешь новое платье, подчеркивающее твою точеную фигуру и неожиданно открывающее твой притягательный бюст.

– И про туфельки на высоком каблуке не забудь! – вставила Сесиль важную деталь своего будущего образа мстителя-карателя.

– И, конечно, шпильки. Легкость движений, огромные карие глаза, свежесть во всем сделают его рабом у твоих ног. Он вроде бы начнет вести себя как прежде: немного дерзко и вызывающе. «Старые понты для малолеток», – подумаешь ты. Но скажешь: «Ты не изменился» и улыбнешься плешивому. Он начнет постепенно подходить к тому, что допустил в своей жизни много ошибок, но главная была в том, что отпустил тебя. «Это не была ошибка – ты спас меня. Вот смотрю и понимаю, как мне повезло встретиться с таким имбецилом так рано, а то бы свадьба, дети, так и жили бы всю жизнь: ты гулять, а я в слезы и пеленки. Так что рада, что дождалась такого унизительного, но вдохновляющего момента. Прав был Бауэр». Он расплачется и расплатится за счет. А ты красиво уйдешь, сверкая образом королевы-победительницы. Враг повержен, королевство спасено.

– Вот именно так и хочу! – бодро, словно забыв о проблемах, сказала Сесиль.

– Время позднее, пока тебя провожу, пока доберусь. Поехали?

– Поехали! – поставила точку в ужине брюнетка и собралась в уборную.

– Слушай, ты надолго?

– Нет, – удивленная таким вопросом, ответила Сесиль.

– Только не пользуйся своим парфюмом, он перебивает твой куда более приятный аромат, – улыбнулся. – Жду на парковке, – подмигнул ей.

Сесиль скрылась в коридоре ресторана.

Эта девочка меня все больше очаровывает. Что-то в ней есть из картин Климта. Какая-то женственность и беззащитность.

Добрались до ее дома так же быстро, как от него до торгового центра.

– Ты запомнил адрес?

– Еще помню твое увлечение, имя матери, день рождения, имя бывшего неудачника, попытки перебраться на историческую родину и что у тебя карие глаза, – невольно потянулся к ней через подлокотник.

Она мгновенно отреагировала, подавшись всем телом навстречу. Тонна губной помады вымазала мое лицо, сделав из меня клоуна-маньяка, задыхающегося от желания обладать этой недотрогой. Возбуждение усугубилось оставшимися промилями. Рука жадно упала на ее грудь, бедра.

– Ты заводишь круче любого допинга!

Она молчала и тянула к себе, забирая все то, что сегодня принадлежало ей по праву. Но добравшись до туго застегнутой пуговицы, держащей ее взаперти брюк, я получил «нет».

– Как «нет», когда конкретное «да»? – видел, что она меня хочет не меньше, чем я ее.

– Мы с тобой толком не знакомы.

– Ты была с ним знакома лучше и дольше, а свинью он все же подложил, – обернул ее аргумент в другую сторону.

Она закрылась, скрестив руки на груди, и, отстранившись, уселась удобнее в пассажирском кресле. У Сесиль не осталось трезвых аргументов, кроме женской обиды на что-то.

– Извини, не хотел теребить рану, но ты как-то неожиданно для меня вдруг стала желанна. Ладно, не бери в голову. Ты должна понять: не время определяет, доверять партнеру или нет. А его отношение к тебе вообще. Если Захар не считается с тобой, не живет ради тебя, то его отношение вряд ли что-то изменит в будущем. Хотя, может, и была романтика и десять первых свиданий, – тут я вышел из машины, закурив.

Забавная и красивая чертовка! Осчастливит и замучает своего избранника. Как только поймет, что с ее далеко не кротким и властным характером нужно выбирать ребят помоложе, менее наглых и в меру опытных, вот тогда все у нее будет хорошо.

Такая девочка понравилась бы моему бате. Фигуристая, с естественно-розовыми щеками, дурная, но совсем чуть-чуть, чтобы можно было исправить и любить. Но мне нравится в ней только сегодняшний день. То, какая она злая и ничего с этим сделать не может. В клетку к пуме лучше не лезть.

Бывшая или настоящая подруга Захара смотрела в упор, не отводя глаз все время, что я был на улице и курил. Наверное, мысленно сбивала меня трамваем, а потом мои останки доедали бездомные голодные псы, стирая мое присутствие в ее жизни. Дурацкая правда никому не нужна. Но не принять ее Сесиль теперь уже не может. Открыв водительскую дверь, увидел: Сесиль явно приготовила речь и готова вывалить весь чан на меня. Ну нет! Такого удовольствия, пожалуй, ей не доставлю. Закрыл дверь, увидев округлившиеся глаза моей спутницы, – она не понимала, что происходит. Сел на задний диван.

– Что ты там делаешь? – требовательно спросила она, обернувшись ко мне и поджав под себя ноги.

– Что можно делать на диване? Сижу, отдыхаю, смотрю мелодраму.

– Не с моим ли участием? – начала заводиться брюнетка.

– Скорее свою мелодраму. Еще позавчера думал, как скучна и однобока жизнь: работа, дом, стакан. А сегодня поцеловал королеву бала и пощупал ее за грудь. Но также сегодня понял парадоксальность биографии этой королевы. Вроде умная, амбициозная, не лишенная чувства юмора, привлекательная секс-бомба, никак не может определить для себя перспективы. И они точно не рядом с обсосом, принижающим ее. Даже обидно.

Тут я осекся, обратив внимание, что на ней нет обуви, а взгляд хищный и игривый. Кошка стала совсем дикой и опасной. Подвинулся чуть левее, приглашая занять место рядом. Хищница не раздумывая перепрыгнула через барьер. Она кусала и царапала. В какой-то момент почувствовал, как со спины слезает кожа. Лишь бы ничего не откусывала, остальное заживет. В возне на сером широком сидении было не понять, кто хозяин, кто – победитель. Как только мои руки приближались к заветной пуговке, так тут же ею они выворачивались – брюки Сесиль все так же были под запретом.

– Нельзя вызвать джина и не загадать ему желание, – досада от недоступности горячей девочки меня удручала. Что за дурацкая игра «пожамкай, но не войди»?

– Не переживай, мы его выпустим.

Сесиль облокотила меня с силой на спинку дивана и, смотря прямо в глаза, расстегнула мои джинсы. Она с каким-то остервенением взялась за меня – и тут стало страшно: оторвет.

– Ты его хочешь задушить? Это не подлая кобра, скорее домашний удав. Возьми его чуть мягче, обещаю, он не уползет.

Сесиль послушно исполнила просьбу и стала нежна.

Не то чтобы меня устраивала любовь в одни ворота, но отказываться от такого внимания совсем не хотелось. Так бывает, чуткие девушки иногда готовы жертвовать собой ради мужчин. Но это была не жертва. Сесиль меня благодарила за ту свободу, которая так ею была желаема, но так недосягаема. Она, как маленькая девочка, потерявшаяся в большом замке, не знала, какую дверь выбрать, чтобы покинуть это мрачное место с привидениями и паутинами под названием «Захар». Мне было не сложно опрокинуть кулисы, обличив актера, игравшего роль ее принца. Жалкий упырь, мучавший бедную Сесиль. Теперь она вооружена коварной правдой и, как героиня фильма «Леденец», будет обличать негодяев и вершить добро. Такая мысль о взаимообмене вполне оправданно сделалась основной, и я расслабился под ритмичные движения красивых рук.

– Думаю, нам с тобой уже не придется встретиться, – заключила Сесиль, поцеловав меня напоследок. – Мне искренне приятно было это знакомство. И удачи тебе.

Сесиль неторопливо натянула обувь на свои маленькие ножки, накинула курточку и выскочила, улыбнувшись на прощание. Закончил Бауэр, а облегченная вышла она, полная новых начинаний.

Нетрудно понять, куда движется такой пройдоха, как я, и что наши дороги лежат в разные страны. У нее на горизонте маячит Фемелилэнд, а мне дорога в Развраткантри. Как все же иногда бывает просто сказать себе «да» после стольких «нет». И почему «нет», когда именно «да»? Да – нужно быть реалисткой, да – его не исправить и да – счастье не за горами и не так тяжело, как казалось.

По металлу глухо застучали капли дождя. Провернул ключ доброго мерина, и он затарахтел дизелем. Упершись в одну точку перед собой, обнял руль и смотрел на водяные борозды, рассекавшие стекло. Ночь, улица, фонарь…